Замуж за принца - Лондон Джулия Страница 58

— Она?

— Ну да, мэм. Хорошенькая такая, чертовка.

Хм, это уже становилось интересным. Что за женщина решила доставить письмо подобным способом?

— И как она выглядела?

— Ну, волосы у нее такие же, как у вас, чуток потемнее. Мне так показалось. Глаза карие. Маленькие. Фигура поменьше, чем у вас. Но вот здесь побольше, — добавил он, обрисовывая грудь. — Изрядно-таки побольше, прямо вываливалась из…

— Ладно, — сказала Элиза, прожигая собеседника взглядом. — Она живет где-то поблизости?

— Мне-то откуда знать? Я вообще ее впервые видел. И знать не знал. Но поблизости она не живет, так я думаю. И как-то странно она говорит, вот что.

«В каком это смысле странно?» — подумала Элиза и уточнила:

— Она что, шепелявит?

— Ну, вроде как не отсюда она, не из Лондона то есть.

— Говорит с акцентом?

Мужчина воззрился на нее с непониманием.

— Выговор у нее, как у людей с севера? — попробовала навести его на мысль Элиза.

— Да я такого ни у одного англичанина не слыхивал.

Возможно ли, что эта женщина — алусианка? Элиза снова придвинулась к собеседнику. Тот умоляюще вскинул руки.

— Всего святого ради, опустите руки. Ничего я вам не сделаю. Что она вам сказала?

— Сказала, что заплатит мне пять пенсов, если я доставлю почту судье на Бедфорд-сквер. Ну, я знаю, кто это такой. Всякий знает судью Триклбэнка с Бедфорд-сквер. У него глаз нету.

— Есть у него глаза, — возразила Элиза. — Он слеп, но это не одно и то же. Давайте дальше, что там было?

— Да-а… ничего. Я согласился. Она дала мне пять пенсов, я взял из ее рук почту, пошел и принес письма вам.

Как странно! Что могла эта женщина делать с почтой отца Элизы?

— И куда она потом пошла?

Коротышка снова пожал плечами.

— Исчезла где-то на рынке. Просто взяла и скрылась.

Элиза пыталась понять, кто это мог бы быть. Женщина…

— Так вы меня теперь-то отпустите? — попросил коротышка.

Элиза внимательно всмотрелась в него, пытаясь определить, а не врет ли он часом, не притворяется ли? Видела же она перед собой просто бедняка, который подзарабатывал как мог и, кажется, очень сильно боялся женщин.

— Отпущу, — сказала она наконец. — Только не стоит вам брать по пять пенсов у первого встречного.

— Конечно, мэм. — Он уже протискивался бочком мимо Элизы, словно не верил, что она сама даст ему пройти. А когда протиснулся, снова рванул изо всех сил, будто за ним гнались псы ада.

— Я же сказала, что ничего вам не сделаю! — крикнула ему вслед Элиза. — Да и что я могу вам сделать плохого? — Она вздохнула и выбралась из узкого тупичка, затем возвратилась к цветочному ларьку, у которого обнаружила свою потерявшуюся было сумку. Помятую, конечно.

Купив яйца, она отправилась домой, все еще не свыкшись с мыслью, что записку для судьи попросила доставить женщина.

День клонился к вечеру, небо затягивали тяжелые тучи, отовсюду тянуло холодом, и Элизу охватило мрачное настроение. Скоро зима. Само по себе это ее не огорчало, да только вот приход этой зимы напоминал о том, что Себастьян совсем скоро должен будет уехать. Она понимала, что гости из Алусии предпочтут поднять паруса прежде, чем ветры станут совсем ледяными. Не то чтобы она так уж разбиралась в мореходстве, но в таких пределах ей хватало и обычного здравого смысла.

В последние несколько дней Себастьян не шел у нее из головы. Память о проведенной ими ночи: звуки, запахи, ощущения — все это, вместе взятое, было постоянно с нею. Элиза ни о чем не сожалела. Все было как в сказке, правда, она уж думала, что ничего подобного с ней никогда уже и не произойдет. О собственном целомудрии она как-то и не вспоминала. Как бы там ни сложилась ее жизнь, она будет вспоминать ласки и объятия этого мужчины до глубокой старости.

Но одно маленькое сомнение все же не давало ей покоя. Ей страстно хотелось ощутить все пережитое снова, хотелось заглянуть в зеленые глаза принца… и в то же время она отдавала себе отчет в том, что глупо даже надеяться на новую встречу с ним наедине. Всякий раз, встречаясь с Себастьяном, она ощущала, как в ней растет ощущение их близости. Воображение уносило ее все дальше и дальше. Если не одергивать себя, так можно и с моста свалиться прямехонько в Темзу.

Он действительно скоро уедет, и ничего с этим не поделаешь. Он наследный принц Алусии и должен вернуться в Хеленамар с подходящей невестой-англичанкой. К тому времени, когда он взойдет на престол своих предков, у него появятся красивые и — будем надеяться! — совершенно здоровенькие детки, а у нее…

Ну, у нее останутся воспоминания. Так-то вот.

Волнующий перерыв в беспросветных буднях подойдет к концу, но ей, по крайней мере, будет что вспомнить.

И это казалось несправедливым. Настолько несправедливым, что внутренний голос нашептывал ей порой: нельзя допускать еще бóльшую несправедливость, упрямо отказываясь видеть то, что находится прямо перед глазами.

Элиза так крепко задумалась, что не заметила почтальона и едва не споткнулась о его сумку. Но вот он, мистер Френч: стоит на крылечке миссис Спрэг и оживленно о чем-то с нею беседует. У крылечка, на самом тротуаре, лежит его сумка с письмами, небрежно раскрытая.

Элиза всплеснула руками и взглянула на эту сумку. Горловина у нее была необычно широкой — не иначе для того, чтобы мистеру Френчу удобно было разбираться с содержимым. Всякий, кто проходил по улице, мог запустить туда руку и вынуть пару писем, а почтальон ничего бы и не заметил.

Она подняла голову. Мистер Френч опирался на невысокие каменные перила, окружавшие крыльцо миссис Спрэг. Он стоял спиной к тротуару, скрестив ноги. Элиза, если бы захотела, могла бы вообще взять эту чертову сумку и занести ее куда угодно, а почтальон ломал бы потом голову, куда все пропало. Могла бы и рыться в сумке хоть минуту, хоть и две, отыскивая те письма, что были адресованы ее отцу.

Она склонилась ниже. Сверху лежала толстая пачка писем и официальных извещений, перевязанная кожаным ремешком, и верхнее письмо предназначалось как раз ее отцу. Она вдруг догадалась, как негодяю удалось сделать свое дело: отец получал на дом уйму корреспонденции, тогда как большинству жителей Бедфорд-сквер приходило не более одного-двух писем в день. Так что очень легко было отыскать почту, адресованную хозяину дома № 34.

Элиза терпеливо ждала, пока мистер Френч сойдет вниз, слегка прихрамывая на правую ногу.

— Мисс Триклбэнк! Как я рад видеть вас! Может быть, я отдам вам письма?

— Будьте любезны, если не трудно. Думаю, вам все меньше ноги трудить.

— Вы очень добры. Мне бы очень хотелось вернуться домой к миссис Френч, пока еще совсем не стемнело. — Он подхватил свою сумку и перекинул лямку через плечо. — Кажись, я частенько разношу почту допоздна, а миссис Френч любит, чтобы я был дома.

— Ну а как же иначе? Но вы честный служащий, поэтому она, должно быть, каждый день подолгу скучает.

— Я этим немного горжусь, это правда. Не о каждом почтальоне можно так сказать. А я вот доставляю почту каждый божий день, ни разу никого не подвел.

— Я-то знаю! Потому и удивилась сильно, когда на днях письма принес нам совсем другой человек.

— Что? — Брови у почтальона взлетели вверх, потом нахмурились. — Это когда же?

— Ах, примерно недели две назад, — небрежным тоном ответила Элиза.

Мистер Френч нахмурился еще сильнее.

— Прошу прощения, мисс Триклбэнк, но я не понимаю, как такое могло случиться. Я каждый день хожу одной и той же дорогой. По мне вы можете проверять часы, честное слово.

— Вот и я удивилась тогда.

Почтальон покачал головой и снисходительно улыбнулся.

— Наверное, вы что-то напутали, мисс Триклбэнк.

Можно подумать, что она выживающая из ума старуха, которая не помнит, где была вчера и что делала. Элиза на память не жаловалась.

— Быть может, вы и правы. — Она сопроводила слова вежливой улыбкой. Теперь она уже не сомневалась: некая женщина вытащила из сумки почту, адресованную на Бедфорд-сквер, 34, вложила туда свою записку, а затем заплатила нанятому на рынке постороннему человеку, чтобы он доставил всю эту корреспонденцию по указанному адресу.