Эшли Марч - Неотразимая графиня Страница 59

— Но еще не поздно, — продолжал он. — Это занимает мой ум последнюю пару дней, и… так как мы не осуществили на деле супружеские отношения, я могу подать петицию об аннулировании брака.

— Это то, чего вы хотите? — спросила она.

Он сказал, что не может отказаться от нее. Он смотрел на нее так, как будто хотел, чтобы она ушла, но всей душой желал, чтобы она осталась, словно одновременно она была и его проклятием, и бальзамом.

— Нет. Но я не могу заставить себя не хотеть вас, а вы ясно дали понять…

Лия потянулась вперед и, прежде чем успела подумать, почему не следует это делать, наклонилась к нему и поцеловала в губы.

Себастьян не пошевельнулся, когда губы Лии встретились с его губами. Казалось, что это сон. Никак он не мог ожидать, что она сама придет к нему, прикоснется и поцелует.

Но это была она, ее губы на его губах, нежно настойчивые. Она зажала его лицо в своих ладонях. Ее запах и тепло окружили его.

Он приоткрыл рот, чтобы увидеть, что она будет делать. Когда она тихонько укусила его нижнюю губу, он не мог сдержать стон, вырвавшийся из груди. Его руки поднялись и легли на ее талию, привлекая ее ближе.

Почти сразу, стоило ему прикоснуться к ней, она отодвинулась, тяжело дыша. Но ее щеки горели, глаза сверкали — словно она выпила больше, чем надо, и она покачнулась и, вытянув руки позади себя, уперлась в стол.

Они смотрели друг на друга, сердце Себастьяна бешено стучало в груди, единственное, чего он страстно хотел, — это усадить ее на колени и зацеловать до смерти. Господи, что с ним происходит, никогда прежде он так не хотел женщину, словно она была единственная надежда и без нее жизнь не имела смысла. И с Анджелой он не испытывал ничего подобного.

— Прошу прощения, — прерывисто дыша, проговорила Лия. — Я могу дать вам только поцелуй.

— Но почему? Почему только поцелуй?

Она подняла руку, дотронулась до своей шеи, погладила щеку, волосы, как будто хотела убедиться, что цела и невредима. Она боится, что он разрушит ее своей близостью?

— Потому что я… потому что… я тоже хочу…

Грудь Себастьяна резко поднялась.

— Как бы я ни ценил ваш жест, но я не могу принять это. Я не могу сохранять контроль все время, а затем вы внезапно приходите ко мне и говорите о своем желании. Я не тот, кого называют порядочным мужчиной.

Ее руки опустились. Ресницы опустились, затем снова вспорхнули вверх.

— Тогда не избегайте меня, проводите время со мной, — сказала она, — и с Генри. Как и должно быть.

— Если мы будем проводить время вместе с Генри или без него, я все равно не смогу скрывать свое желание.

— И не надо, — отозвалась она, глядя прямо ему в глаза. И через мгновение добавила: — Так долго, как вы позволите и мне насытить мой взгляд.

Несколько секунд Себастьян не дышал. Жар поднимался, охватывая все его тело, напрягая все его члены. Он почти прикоснулся к ней, почти сказал ей, что то, что влечет его к ней, больше чем страсть. Вместо этого он просто назвал ее по имени, и это прозвучало как проклятие, вырванное из глубин его души.

— Лия.

Она отодвинулась, словно понимала, что оставаться рядом с ним опасно.

— Может быть, если мы проводили бы больше времени вместе, то однажды я была бы готова…

Себастьян глубоко вздохнул, стараясь прочистить мозги.

— Мы заключили соглашение. Если вы никогда не захотите прийти в мою постель, я буду уважать ваше желание или нежелание. Но я могу обещать, что буду продолжать желать вас, представлять, как занимаюсь с вами любовью, какое бы решение вы ни приняли.

Ее губы приоткрылись, разгладив черты ее лица.

— Или мне не следует говорить так? — спросил он, понижая голос и придвигаясь к ней.

— Нет… вы можете говорить что хотите.

Его взгляд оставил ее губы и вновь поднялся к ее глазам. Встав с кресла, он вернулся к софе и снова сел.

— Тогда идите сюда. — Когда она не двинулась с места, он добавил: — Я не буду прикасаться к вам.

Она подошла, ее шаги были маленькими и неуверенными. Но она все же подошла к нему.

— Присядьте, — сказал он, подвигаясь так, что теперь был всем телом развернут к ней. — Не важно, что я скажу, но обещайте мне, что вы не отведете и не закроете глаза.

Судорога пробежала по ее шее, когда она проглотила комок, застрявший в горле. И это не ускользнуло от его внимания. Лучше бы он сидел в противоположном конце комнаты. Ему уже не терпелось осыпать ее поцелуями, прижаться губами к местечку у основания ее шеи, где билась голубая жилка.

Затем она подняла подбородок и проговорила полушепотом:

— Хорошо, я обещаю.

— И снова конец лета. Но мы не в Линли-Парке, а здесь. И вышли из дома. Уже поздно, луна и звезды дают свет, который нам нужен. Лампа больше не горит. Я веду вас на поляну, где стоит телескоп, чтобы посмотреть на звезды, показать вам созвездия, которые можно увидеть только в определенное время. Там на земле одеяло и два бокала шампанского. Совсем так, как на вашей вечеринке, но только, кроме нас, больше нет никого, мы совершенно одни. Вы помните?

— Да.

— На вас черное платье, то самое, что вы надели в тот последний вечер, как насмешка над вашим вдовством. В свете луны обнаженная спина сияет, как белый жемчуг. Ваши пальцы скрыты под черными перчатками, и хотя темно и нас только двое, но ваше лицо закрыто вуалью.

Себастьян посмотрел на руки Лии, сжатые вместе на коленях. И снова взглянул ей в глаза.

— Эта вуаль мешает нам видеть друг друга. Я беру вас за руку и усаживаю на одеяло. Сначала снимаю свои перчатки, потом снимаю перчатки с ваших рук, мои пальцы касаются каждого дюйма открывшейся кожи. Теплой от моего прикосновения, мягкой и нежной, как шелк, на внутренней стороне запястий. И я чувствую, как бьется ваш пульс, и, прижав к нему большой палец, впервые впитываю прикосновение моей плоти к вашей.

Лия отвела глаза, глядя куда-то пониже его плеча.

— Не отворачивайтесь, — приказал он.

Она прерывисто вздохнула, затем снова посмотрела на него. Себастьян почти растерялся, пораженный смятением в ее глазах. Но он не остановился… Он не смог бы.

Внутренний голос подсказывал Лие, что надо встать и бежать из комнаты. Каждый мускул напрягся, готовый к движению. Сердце бешено стучало в груди, каждый удар, казалось, требовал: «Беги, беги, беги…»

Но она осталась. Не потому, что обещала, ей случалось и прежде нарушать обещания, а потому, прости Господи, что ей не терпелось узнать, что будет дальше.

— После того как я сниму ваши перчатки, я уложу вас на одеяло, и вы будете наблюдать за мной. Я подниму ваши юбки до середины бедер. На вас не будет больше ничего: ни корсета, ни нижних юбок, ни белья, ни чулок. Я буду смотреть на ваши ноги, желая поднять юбки выше, но не стану спешить. Вместо этого сниму туфли с ваших ног. Мои руки будут гладить каждый пальчик, лодыжки, пятки, икры… Я наклонюсь к вам и, положив руки на внутреннюю сторону ваших бедер, раздвину ваши ноги… широко.