Дженнифер Эшли - Незабываемые ночи Страница 6

Изабелла промолчала в ответ, зная — Мак сказал правду. Когда они стояли лицом к лицу на ступеньках в доме, в котором когда-то жили вместе, Изабелла была почти готова позволить ему поцеловать ее. Если бы Молли не помешала им, она позволила бы ему заключить себя в объятия и прижаться своим перепачканным краской лицом к ее лицу, прикасаться к ней так, как ему нравилось. Но Мак решил отпустить ее. Ну что ж, это его выбор.

— Пожалуйста, давай сейчас остановимся, Мак. Мне на самом деле очень жарко.

— Ты и правда раскраснелась. От этого есть только одно средство.

— Присесть и выпить что-нибудь прохладное?

— А вот и нет.

Лицо Мака озарила точно такая же коварная улыбка, какая более шести лет назад погубила Изабеллу на ее первом балу. Он ловко увлек ее за пределы танцевальной площадки, сунул ее руку себе под локоть и быстро повел через бальный зал к открытым дверям.

— Прогулка по террасе.

— Мак…

Он не обратил внимания на ее протест и повел по прохладной, тускло освещенной террасе. Дойдя до конца террасы, Мак остановился в тени, вдали от освещенного окна.

— Ну-ка…

Изабелла оказалась у стены, а сильные руки Мака уперлись в эту стену по обеим сторонам от нее.

Он чувствовал свежее дыхание Изабеллы, тепло ее тела в вечерней прохладе, видел вздымающуюся грудь и сверкающие на коже бриллианты.

Они стояли точно так же, как в тот вечер на террасе отца, когда впервые встретились: Изабелла — у стены, руки Мака — по обеим сторонам от нее на кирпичной стене. Изабелле в белоснежном платье с жемчужным ожерельем на шее, единственным тогда ее украшением, было в ту пору восемнадцать. Чистая, невинная девушка с роскошными волосами, созревший плод, который пора срывать.

Искушение прикоснуться к ней было тогда непреодолимым. Пари, заключенное Маком на тот вечер, было простым: войти в излишне педантичный дом графа Скрэнтона без приглашения, станцевать с чопорной дебютанткой, в честь которой был устроен бал, и соблазнить ее поцелуем.

Мак ожидал увидеть худую как палка девицу с жеманно поджатыми губами и раздражающей манерностью. А встретил Изабеллу.

Это было все равно что отыскать яркую бабочку среди блеклых мотыльков. Как только он увидел Изабеллу, ему сразу захотелось познакомиться с ней, поговорить, узнать о ней все. Он помнил, как она смотрела на него, пока он пробирался к ней через переполненный бальный зал. Вздернутый подбородок, вызов в зеленых глазах — делайте что хотите, я вас не боюсь! У нее за спиной шептались друзья, несомненно, предупредив, кто он такой, в надежде увидеть ее отказ скандально известному лорду Роланду, которого все называли Мак Маккензи. Изабелла, как узнал Мак, умела отказывать.

Он остановился перед ней, и Изабелла, еще не сказав ни слова, сразила его. Струившиеся по плечам рыжие волосы, холодный блеск умных глаз. Ему захотелось танцевать с ней, рисовать ее, заниматься с ней любовью. «Давай, любимая, согреши со мной».

Мак схватил стоявшего поблизости знакомого мужчину и заставил представить его Изабелле, зная, что без этого превосходно воспитанная молодая леди вообще откажется разговаривать с ним. Когда Мак протянул руку и задал традиционный вопрос — нельзя ли пригласить ее на вальс, — она смерила его холодным взглядом и подняла руку с висевшей на ней танцевальной карточкой.

— Мне очень жаль, но у меня расписана вся карточка, — сказала она тогда.

Конечно, вся карточка была заполнена. Еще бы, ведь Изабелла — хорошо обеспеченная дебютантка, старшая дочь графа Скрэнтона, выгодная партия. Один из выбранных ее отцом джентльменов даже теперь будет прокладывать себе дорогу к ней, спеша заявить свои права на вальс.

Мак поймал рукой карточку, достал из кармана карандаш и, перечеркнув жирной линией все имена, небрежно написал: «Мак Маккензи».

— Пойдемте танцевать со мной, леди Изабелла, — протянул он руку. — Я прошу вас…

Мак ожидал, что она остановит его язвительным отказом и уйдет, задрав нос, чтобы найти лакеев и приказать им вышвырнуть мерзавца.

Вместо этого Изабелла вложила свою ладонь в его руку.

В тот вечер они тайно бежали.

Сегодня вечером волосы Изабеллы горели, как пожар, в полумраке террасы лорда Аберкромби, но глаза оставались в тени. В тот вечер, когда они встретились, она не пыталась убежать от него. Не пыталась убежать и сейчас.

На террасе дома ее отца Изабелла смело разглядывала его, в глазах не было ни капельки страха. Мак коснулся ее губ, это было лишь прикосновение, не поцелуй. Когда он отступил, она потрясенно уставилась на него.

Мак был потрясен не меньше. Он собирался пошутить над ее трепетной скромностью и этим ограничиться, покинув ее. И дебютантку поцеловал, и пари выиграл. Но после первого прикосновения к ее губам его вряд ли смогли бы оттащить от нее, даже если бы привязали к одной из лучших скаковых лошадей Кэмерона.

Когда он снова прижался к ее губам, мягкие губы Изабеллы раскрылись и она попыталась ответить на его поцелуй. Мак торжествующе рассмеялся, сказал, что она невероятно милая, и завладел ее ртом. Ему хотелось в тот же вечер оказаться с ней в постели, желание овладеть ею было нестерпимым. Но он не мог погубить ее. Ему не хотелось, чтобы с головы этой леди упал хотя бы волос.

Поэтому он женился на ней.

В тот вечер после поцелуя Изабелла прошептала его имя.

— Ты разобрался с подделкой, о которой я говорила тебе вчера утром? — спросила Изабелла.

Мака словно водой окатили, он мгновенно вернулся в настоящее.

— Я сказал тебе, Изабелла, мне наплевать на то, что какой-то идиот хочет копировать мои картины и подписывать их моим именем.

— И продавать их?

— Кто бы это ни был, он волен зарабатывать деньги.

— Но речь идет не только о деньгах, — с серьезным видом заявила Изабелла. — Он, ну или она, просто крадет часть тебя.

— Правда?

Мак плохо представлял какую. Изабелла, когда ушла, забрала с собой большую его часть, оставив на этом месте пустое пространство.

— Правда. Картины — это твоя жизнь.

Нет, картины когда-то были его жизнью. Попытка вчера изобразить Молли закончилась полнейшей катастрофой. Картины, которые он этим летом начал писать в Париже, оказались ничуть не лучше и потому отправились на мусорную свалку. Мак примирился с этим, эта часть жизни для него завершилась.

— Ты же знаешь, я взялся за кисть, только чтобы подразнить отца, — беззаботным голосом обронил Мак. — Это было давно, и теперь старика уже не могло бы разгневать мое хобби.

— Но ты влюбился в искусство и сам говорил мне об этом. У тебя есть замечательные работы, и ты прекрасно это знаешь. Может, тебе хочется оставить это занятие, но у тебя изумительные картины.