Александра Торн - Бесстрашная Страница 6

Однако от внимания Улисса не ускользнуло, как мало ела Илке. Неудивительно, что она казалась такой худой. Конечно, если с ее здоровьем было что-то серьезное, отец не мог бы этого не заметить. Возможно, она просто старалась сохранить фигуру.

– Обычно Шарлотта пишет не реже одного раза в два месяца. Но на этот раз от нее давно не было известий. Интересно, в чем дело? – недоумевала Илке.

– Вероятно, была слишком занята – просаживала деньги Найджела, – отозвался Улисс.

Илке, казалось, намеренно повернула разговор в другое русло, по-своему истолковав реплику Улисса.

– Конечно, она щедра до смешного. Стоит только вспомнить подарки, что она прислала нам за эти годы…

Улисс заставил себя стиснуть зубы, чтобы не отпустить еще какого-нибудь колкого комплимента в адрес Шарлотты.

Подарки графини были знаменательны по двум причинам: первой была их цена, а второй – совершеннейшая бесполезность. Среди них было бальное платье от Уорта, которое его матери было некуда надеть, шеффилдский серебряный чайный сервиз, вызывающий у местных дам такое почтение, что Илке никогда им не пользовалась. А чего стоил ирландский волкодав, которого графиня прислала в подарок Улиссу на его совершеннолетие! При этом Шарлотта полностью пренебрегала тем фактом, что у него не было возможности держать собаку в Гарварде. Поэтому собака досталась Райне, и та не упустила случая добавить еще одно оскорбление к нанесенному ранее – она назвала пса Юсфул, то есть Полезный, в противоположность обидному прозвищу, данному ею Улиссу.

– Очень вкусно, – сказал Патрик, отодвигая пустую тарелку и бросая взгляд на жену. – Помнишь, когда ты только приехала на ранчо, Кончита умела готовить только бобы и тушеное мясо?

Синие глаза Илке задорно блеснули.

– Бедная Шарлотта уже отчаялась когда-нибудь прилично поесть к тому времени, когда здесь появилась я.

– Бедная Шарлотта родилась отчаявшейся, – заметил Патрик. – Никогда в жизни не встречал женщины, которая бы была настолько беспомощной.

– Но она была такой забавной, да и отважной в своем роде.

Илке позвонила горничной, подождала, пока та уберет со стола, потом снова взяла в руки письмо.

– Ну, прочесть теперь? – спросила она. Патрик кивнул.

«Дорогие Илке и Патрик, – начала читать Илке. – Сожалею, что давно вам не писала. Произошло столько событий, что у меня не было времени взять перо и бумагу и написать письмо. У меня скорбная весть. Мой дорогой Найджел скончался шесть месяцев назад. Единственное мое утешение состоит в том, что я знаю, он не страдал, и что теперь он на небесах».

Илке прервала чтение. В глазах ее заблестели слезы.

– Мне кажется, что это не единственное, а двойное утешение, – сухо заметил Улисс.

– Как ты можешь быть таким бесчувственным? Ведь бедная женщина потеряла мужа! – Илке была вне себя от негодования, а она редко позволяла себе это.

Как бы не так, думал Улисс. Бедная женщина! Графиня Гленхэйвен, вне всякого сомнения, унаследовала целое состояние. Пока у нее будут нелепые маскарадные костюмы, драгоценности, городской дом в Лондоне и загородный дом, оставшиеся от Найджела, есть серьезные основания сомневаться в ее безутешной тоске по мужу.

– Не думаю, что у меня хватит сил дочитать, – сказала Илке с дрожью в голосе. – Не дочитаешь ли ты, дорогой?

Патрик тотчас же поднялся на ноги. Он обошел стол, подошел к Илке, поцеловал ее в лоб и положил ей руку на плечо, стараясь утешить. Потом взял в руки письмо и покосился на него.

– Прошу прощения, любовь моя. Моим старым глазам требуется больше света.

Было очевидно, что ему не хочется отходить от жены, поэтому его рука задержалась на ее плече. Сожаление чувствовалось и в тяжелой походке, когда он оставил ее и отошел к окну.

«Как ты понимаешь, дела, связанные с поместьем Найджела, были для меня тяжелым бременем и постоянным напоминанием о моей утрате. Я не смогла бы всего этого пережить, если бы не моя дочь Алиция. Она стала моим якорем спасения в бурном житейском море.

Теперь же, когда дела Найджела приведены в порядок, думаю, что моя милая девочка нуждается в перемене места и новых впечатлениях. К тому моменту, когда вы получите письмо, мы уже будем на пути в Нэтчез, где я хочу посетить свою семью. Разумеется, пока я буду там, то навещу братьев и сестер Патрика. Я хотела бы лично рассказать ему все о них.

Пересечь Атлантику и не повидаться с вами выше моих сил. Дорогая моя Илке, никогда еще я так не нуждалась в твоих доброте и понимании, как нуждаюсь в них теперь.

Пожалуйста, не вздумай предпринимать лишних усилий, чтобы развлечь нас. Увидеть тебя и Патрика после стольких лет будет для меня достаточной наградой. Если я не причиню вам неудобств своим визитом, то приеду в декабре. Я уже считаю дни до нашей встречи.

До свидания. Твой преданный друг Шарлотта».

Илке вздохнула:

– Я сейчас же напишу ей и скажу, что мы очень рады ее приезду.

Патрик отвернулся от окна, снова подошел к Илке и положил письмо на стол.

– Трудно представить, что Найджела нет. Насколько я помню, он на несколько лет моложе меня и всегда был таким веселым и полным жизни.

– Шарлотта очень его любила. Должно быть, без него она чувствует себя потерянной. Месяц-другой жизни на ранчо сотворят чудо. Я так рада, что она приезжает! – Илке была полна энтузиазма.

– Ну а я так совсем не рад, – отозвался Улисс. – Говорю это с полной откровенностью. Не понимаю, как эта женщина может рассчитывать на наше гостеприимство после того, что она сделала для нашей семьи.

– Эта женщина – одна из моих ближайших подруг, – возразила Илке.

– Ради всего святого, мама, попытайся взглянуть на ее визит с моей точки зрения. В прошлом году я добился места в законодательном органе штата. Во время избирательной кампании мой соперник раскопал о нашей семье все, что только возможно. В том числе и то, о чем лучше было бы и не вспоминать. И все это выволок на свет Божий. Не имеет значения, что графиня пишет о своей непритязательности, о том, что не хочет доставлять неудобства. Я сомневаюсь, что она будет ходить на цыпочках и вести себя тише воды и ниже травы. Вероятно, она захватит с собой целый штат горничных, лакеев и Бог знает кого еще. Ее присутствие здесь вызовет брожение умов. Люди начнут чесать языки, и не думаю, что нам это доставит удовольствие.

– О ком ты беспокоишься? – Голос Патрика звучал жестко. – О себе или о своей матери?

– Ты неправильно ставишь вопрос, отец. Я беспокоюсь о добром имени нашей семьи. Мама провела всю свою жизнь, занимаясь благотворительностью, стараясь изжить, искупить свое прошлое.

Патрик свирепо затряс головой: