Джулия Росс - Рискованное увлечение Страница 6

– Мистер Грэнвилл, вы еще не настолько сильны, чтобы ехать верхом! – Она даже протянула руку, но сразу же отдернула назад, не коснувшись его. Затем опустилась на стул и снова углубилась в свое занятие.

«О! Да она великодушная натура!»

– Я не могу более злоупотреблять вашей добротой, мэм. До «Трех бочек» рукой подать. Это всего лишь короткая прогулка. Я снял там комнату на неделю.

Пригоршня гороха просыпалась сквозь пальцы миссис Ситон и раскатилась по дорожке. Рыжая кошка выгнула спину и важно прошествовала прочь. Белая принялась вылизывать себе лапу, а пестрая, мурлыча, ткнулась Олдену в лодыжки.

Он наклонился и почесал ее за ушами.

– У вашей пеструхи есть кличка?

– У меня три кота, это – Мисах, сэр. – Миссис Ситон сидела и наблюдала за его руками.

– Тогда те двое – Седрах и Авденаго? Мальчиком я очень любил эту историю. Трое праведников, брошенных свирепым Навуходоносором в печь. Спасенных ангелом и поразительным образом оставшихся в живых. Так кто из двух других есть кто?

Среди рассыпавшихся горошин упала капля дождя, потом другая.

Синие глаза, выражавшие укоризну, по цвету приблизились к лиловому синяку.

– Рыжий – Седрах…

– И белый – Авденаго?

На дорожку упало еще несколько капель. Коты убежали. Холодный бриз зашевелил штокрозы. Когда над головой прогремел первый гром, Олден встал. У него вновь закружилась голова, и он схватился за калитку.

– Сейчас пойдет дождь. – Миссис Ситон поднялась. – Вам легче… – Отдельные накрапывавшие дождинки начали сливаться вместе, смачивая кирпич. – Вы нездоровы. Вам лучше пройти в дом!

Она нагнулась взять стул как раз в тот момент, когда Олден протянул к нему руку. Их пальцы соприкоснулись, и между ними пробежала искра. Женщина отдернула руку и посмотрела на него. В ее глазах было что-то близкое к панике.

Без всяких колебаний он взял у нее миску с горохом и поднял ее руку. Повернув ладонью вверх, он пробежал большим пальцем по шероховатой мозолистой коже.

– Quel dommage![2] – тихо воскликнул он. Миссис Ситон выдернула руку. Ему показалось на мгновение, что она вот-вот расплачется.

– Умоляю, сэр, не будьте так настойчивы. Уверяю вас, для меня эта галантность не имеет никакого значения. Я вдовствую пять лет и сама выполняю огромную работу по хозяйству. Я в состоянии отнести стул.

Деревянные ножки стула покачивались рядом с ее юбками, когда она быстро пошла по дорожке. Вновь послышались раскаты грома. Потемневшее небо разрешилось спасительным ливнем.

Она оставила дверь открытой.

Джульетта знала, что ему придется нагнуть голову, чтобы войти в узкий коридор. Потом эти сильные ноги в высоких сапогах широкими шагами пройдут по старой плитке в теплую кухню в конце дома. Перед глазами внезапно возникло видение. Похожий мужчина, смешливый и очаровательный, проходит по этому коридору каждый день, с правом пребывания здесь. Или еще лучше – уводит ее от всего этого в свой собственный яркий мир!

Увы, это было невозможно.

Она взглянула на секунду на свою руку, сердясь на себя. Неужели эта рука в самом деле когда-то была рукой леди? Там, где он ее трогал, удивительно нежно и ласково, ладонь горела огнем. Это ли не безумство? Ее мечты рухнут – сейчас и навсегда. Ей следовало оставить его здесь, мокнуть в саду.

Поработав рукояткой насоса, она наполнила чайник и подвесила его над огнем.

Середину комнаты занимали выщербленный сосновый стол, длинная лавка и два кресла. На стенах сияли медные котелки. Джульетта подняла глаза, когда в комнате показался мистер Грэнвилл голова, обрамленная развешанными пучками трав, и плечи, касающиеся ее лаванды. Он двигался красиво, с тренированной грацией аристократа, что невозможно скрыть даже такому высокому мужчине. Это напомнило Джульетте о балах и ухажерах. О лордах и утонченных леди в шелках и кружеве. О танцах до рассвета.

Жестом она указала гостю на кресло и сложила руки на груди, как бы защищаясь.

– Могу я спросить вас, сэр, зачем вы вообще направлялись в мой сад?

Олден поставил миску и с благодарностью занял свое место. Он чувствовал себя слабым, как щенок. На ум пришла дюжина фривольных объяснений. Но он прогнал их. Первый акт должен быть сыгран с осторожностью.

– Из-за белого душистого горошка, мэм. Родина этих цветов – Италия.

– Разве? – Женщина выглядела удивленной. – Я не знала.

– Я припоминаю, тамошние каштановые и фиолетовые разновидности, названные в честь одного монаха, который открыл их на Сицилии. Но белый – необычный цвет. Это бросается в глаза. Непривычно видеть такие цветы в английской деревне. Я не мог пройти мимо.

Джульетта повернулась к очагу, пряча лицо. Несколькими ловкими движениями заварила чай и наполнила чашки. У нее был очаровательный поворот локтя и запястья, грациозный и деликатный.

– Вы любите цветы? – спросила она. – Это кажется странным, когда за каждым лепестком снуют пчелы, которые угрожают вам неожиданной смертью.

– Признаюсь, мне по душе то, что создает некоторые трудности.

Дождь барабанил по крыше и шумно сливался с карнизов. Гром прогремел еще сильнее.

Джульетта поставила перед гостем чашку с чаем. Олден с удовольствием отпил несколько глотков.

– Укус пчелы для вас всегда так опасен?

– Первый раз это случилось, когда мне было три года. Тогда я плакал добрых пять минут. А потом ужасно напугал свою няню, когда посинел и обмяк у нее на руках. Доктора предсказывали, что я постоянно буду терять сознание в подобных случаях. Рассказывают, что тот отек держался неделю и я едва выжил. – Олден взглянул на миссис Ситон из-под полуопущенных ресниц. – Однако в этих деликатных лепестках есть что-то, что притягивает меня, хоть я и знаю, что подвергаю себя опасности.

Она отвела взгляд.

– Цветы должны охранять себя. Вот почему розы имеют шипы.

Ага, даже вопреки своему благоразумию она уже играет!

– Однако мысль о том, что какое-то насекомое способно низвести тебя до такого болезненного состояния, невыносима. Ничего более оскорбительного для моего достоинства я вообразить не могу.

– В таком случае я счастлива, что на этот раз все так быстро и благополучно завершилось.

– Вы правы, мэм. Я понимаю, как отвратительно я выгляжу со стороны: синюшный и отекший. Представляете, какое унижение я испытал второй раз, когда меня ужалила пчела? Мне тогда было десять лет. Это случилось в школе, на глазах двух десятков ребят. Я потом еще три года переживал тот позор.

Она улыбнулась.

– Но это снова случилось?

– К несчастью. На третий раз отец отстегал меня плетью, так как, согласно его теории, если бы я сильно постарался, мог бы предотвратить эту реакцию. Увы, наказание не пошло на пользу, и моя жизнь каждый раз была наполнена страхом.