Сильвия Холлидей - Обручальное кольцо Страница 6

– Весьма приятный вечер, без сомнения, – заметил Росс, стараясь, чтобы в его голосе не прозвучало отвращение.

– И никаких последствий, благодарение Господу. Я уже много лет ничем не болел, потому что могу позволить себе за пятьдесят гиней провести ночь в хорошем, чистом публичном доме. Но надеюсь, у вас имеются лекарства от тех мерзких напастей, что посылает нам любовь?

– Разумеется. Но вы, вероятно, считаете себя неуязвимым, если отваживаетесь посещать лондонских шлюх.

Лицо Хэкетта вспыхнуло от возбуждения. Женщин он явно любил не меньше, чем собственную персону.

– Ах, но эти приключения! Это ощущение риска! На Хавмун-стрит есть одно заведение… – Капитан подошел к комоду и вытащил из ящика маленькую книжечку в кожаном переплете. – У тамошней хозяйки – она добрая женщина! – целый батальон красоток, да каких… Чуть ли не с каждой я перепробовал все позы и все способы.

Хэкетт открыл книжку и перелистал страницы, показывая Россу картинки, на которых были изображены обнаженные совокупляющиеся пары.

Мэннингу с трудом удалось скрыть свое отвращение.

– Весьма изобретательно, – с трудом выдавил он. Хэкетт рассмеялся и ткнул пальцем в одну особенно непристойную картинку.

– Неужели это вас не возбуждает? «Нисколько!» – подумал Рос, содрогаясь от омерзения, и устремил на капитана ледяной взгляд.

– Меня не интересуют женщины. Бог свидетель, он не солгал.

– Что ж, о вкусах не спорят, – пожал плечами Хэкетт. – На моем корабле полным-полно молоденьких подносчиков пороха. Мальчиков лет одиннадцати-двенадцати с мягкой, нежной кожей. Я уверен, что среди них вы найдете и таких, кто охотно удовлетворит ваши прихоти за один-два шиллинга.

Росс встал. Пора уходить отсюда, не то он сорвется и наговорит бог знает что.

– С вашего разрешения, сэр, я вернусь к своим обязанностям, – сказал он спокойно.

Но тут в боковой двери появился слуга Хэкетта.

– Капитан, сэр Джозеф, прошу прощения, – заговорил он, раболепно кланяясь. – Пришел весьма странный человек и заявил, что у него есть для вас какое-то сообщение.

– Впусти его.

В каюту робко шагнул матрос и замер, теребя в руках потертую матросскую шапочку. Он был столь же уродлив, сколь Хэкетт – красив. Голова, сидевшая на толстой шее, казалась чересчур большой даже для такого плотного бочкообразного туловища. Кривые ноги были настолько короткими, что создавалось впечатление, будто он стоит на корточках. Красный нос, похожий на картофелину, обезображен шишкообразными наростами. Эту неприглядную внешность дополняли маленькие, чересчур близко посаженные глазки, мясистый рот, свернутый на сторону, и рябая, морщинистая кожа. Черные сальные волосы, перевязанные сзади кожаным ремешком, уже начали редеть на макушке.

Уродец неуклюже отдал честь.

– Если позволите, капитан, первый лейтенант хочет сообщить вам, что мы скоро подойдем к Мэргейту. Через час или около того, так он рассчитал. Он велел спросить: может, капитан пожелает высадиться и отправить письма в Лондон? Понимаете, сэр, мы ведь больше не будем причаливать, пока не сменим галс и не выйдем в Канал.[7]

– Ах ты, наглец! Ты что же думаешь, я в первый раз плаваю в этих водах? – зарычал Хэкетт.

Матрос яростно затряс головой:

– Нет, сэр. Совсем нет. Я честный опытный моряк, сэр, и всегда стараюсь быть вежливым. Это правда, сэр.

– Попридержи-ка свой язык, болтливая собака! Ты что, новенький?

– Да, сэр! – раздался испуганный голос.

– И как же тебя кличут? – спросил Хэкетт, явно полагая, что такое жалкое создание не может обладать именем.

– Вэдж, сэр. Тоби Вэдж. – Кем ты служишь?

– Канониром, сэр. Если позволите, сэр.

– А ты знаешь, как я обхожусь с наглецами, которые осмеливаются усомниться в моих познаниях?

Вэдж дрожал всем телом.

– Да, сэр. Знаю, сэр. Ходили такие разговоры. И я видел рубцы на спине у своего дружка Гауки. Он получил их от вас в прошлое плавание.

– В таком случае будь поосторожней, Вэдж. А лейтенанту Сент-Джону скажи, чтоб шел полным ходом. Никаких писем я посылать не собираюсь. И еще передай ему, чтоб впредь тебя ко мне не присылал. Никогда! Понял?

– Да, сэр, я п-понял, – заикаясь, еле выговорил Вэдж, отдал честь и попятился к двери.

Хэкетт допил свою мадеру и весь передернулся:

– Не выношу уродов! Меня от них тошнит.

– За что винить этого человека? Так уж распорядилась природа, – хмуро отозвался Росс.

– И все же этой собаке лучше держаться от меня подальше. – Хэкетт встал с кресла. – Ну-с, мистер Мэннинг, а теперь мне пора заняться картами…

– Сэр. – Росс поклонился и направился к двери. Да, если считать этот разговор своего рода предзнаменованием, то их ждет нелегкое плавание.

– Постойте-ка доктор! Сегодня вечером все офицеры ужинают у меня. Таков мой обычай. Что делать, положение обязывает. Я даю обед в первый день плавания, а потом – раз в неделю. Вы тоже, разумеется, в числе приглашенных. Приходите в мою каюту к первой вахте, когда пробьет восемь склянок. И будьте точны: я не люблю опозданий.

Росс вышел на палубу и глубоко вдохнул в себя свежий морской воздух, словно хотел очистить душу и тело от налипшей на них грязи. Общение с Хэкеттом подействовало на него угнетающе. Капитан оказался жестоким, самовлюбленным человеком, кичащимся своим титулом, положением в обществе и богатством. Мало кто стал бы тратить столько денег на застолье. На других кораблях капитаны обычно оказывали такую честь лишь старшим офицерам, и то один-два раза за все плавание. Но чтобы приглашать весь офицерский состав, да еще каждую неделю!.. А эта отвратительная похотливость…

Одолеваемый мрачными мыслями, Росс спустился на главную палубу. Как несовершенно устроен мир! И бесполезно бороться с жестокостью и злом. Кругом полно трусов, корыстолюбцев, глупцов. И на месте одних тотчас появляются другие – ничем не лучше прежних.

Росс кивнул, точно соглашаясь с собственными мыслями. Да, он принял верное решение, и разговор с Хэкеттом – прекрасное тому подтверждение. Общаясь с людьми, невозможно избавиться от меланхолии. Год назад Росс надеялся, что сбережет душевный покой, посвятив себя медицине: его дни будут заполнены заботами о больных, и ночные кошмары исчезнут. Но все оказалось бесполезным. Он ухаживал за своими пациентами, оперировал, лечил, но не испытывал при этом ничего, кроме полнейшего безразличия. Господи помилуй, ему было наплевать, выживут они или умрут, станет им легче или их страдания усилятся. Конечно, Росс старался изо всех сил и по праву гордился своим мастерством, но не видел в больных людей.

А эти кровавые бойни! Что может быть бесчеловечнее? В прошлом году, в мае, они вступили в бой с французами у берегов Вест-Индии. Росс выбросил за борт столько ампутированных рук и ног, что ими можно было бы накормить целую стаю акул. Ему надоело видеть, как на лица здоровых, крепких парней ложится печать смерти. Он устал от сознания, что жизнь скоротечна, а борьба бесплодна. Как ничтожно человеческое существование перед неизбежностью конца!