Хизер Диксон - Сплетение (ЛП) Страница 6

Они спали, прижавшись друг к другу, как детеныши лебедей, усыпанные пустыми чашами из-под пудинга и ложками. В качестве одеял они использовали широкие тканевые гирлянды и выглядели по-ангельски. Совсем на них не похоже.

Не двигаясь, Фейрвеллер уставился на них. Он открыл было, рот, но потом закрыл его. Он закрыл глаза, потом открыл. Затем резко развернулся и зашагал по танцполу, на ходу отбрасывая в сторону кочергу. Она со звоном покатилась по мрамору. Премьер-министр ушел, захлопнув за собой двери.

Замерцали лампочки на люстре.

— Это было странно. — Азалия удивленно посмотрела ему в след.

Она повернулась к охапке спящих девочек. Повсюду были разбросаны шали, ярко окрашенная вата, шелковые елочные украшения. Она улыбнулась и вдруг поняла, что безумно хочет спать.

— Проснись! Проснись! Проснисьпроснисьпроснисьпроснись!

Азалия застонала, чувствуя, как десять пар рук пихают ее, пытаясь разбудить. Она настолько устала прошлым вечером, что даже не дошла до кровати. Вместо этого она уснула прямо в бальном зале со своими сестрами, используя елочные гирлянды как подушку.

— Остановитесь, остановитесь, стоп, — простонала она. — Вы даже не представляете, как пуговицы этого платья впиваются в позвоночник.

— Бедная малышка Азалия, — говорила Брэмбл, ярко рыжие волосы запутанным клубком лежали на ее коленях, — бедная маленькая крошечная малюсенькая малышка.

— Уже Рождество, Лия, — сказала Флора. — Рождество!

— У нас будут апельсины!

— И колбаски!

— И, и, и даже книги от Короля!

— Рождество! Рождество! Рождество!

— Я знаю! — ответила Азалия, когда девочки помогали ей подняться. Она вытащила елочное украшение, застрявшее в ее волосах. Бальное платье мешало ей двигаться — Помедленнее! — запротестовала она. — Я едва хожу!

Крича от дьявольского восторга, девочки с умопомрачительной скоростью помчались в комнатку, где, как они ожидали, будут рядами расставлены на столе все их подарки и апельсины. Азалия, спотыкаясь, едва поспевала за ними через холл и створчатые стеклянные двери. Прибыв последней, она увидела сестер, они столпились вокруг стола и таращились на него широко открытыми глазами.

На столе ничего не было.

Фейрвеллер стоял спиной к ним в другом конце комнаты, рассматривая шторы, покрывающие стеклянные стены.

— Наши апельсины, — произнесла Айви*, изумленно глазея на стол.

*("Ivy" — в переводе с англ. "плющ". прим. перевод.)

— Наши книги, — послышалось от Евы.

— Вот блин! Наш переполох! — предположила Брэмбл.

У девочек навернулись слезы. Азалия, теперь уже окончательно взбодрившаяся, скрестила на груди руки.

— Где Король? — спросила она суровым тоном наследной принцесссы. — Министр!

— Он ушел, — ответил Фэйрвеллер, — покататься верхом.

— Утром в Рождество?

Фейрвеллер не ответил.

Азалия улыбнулась и повернулась к девочкам.

— Держу пари, подарки наверху у Матушки. Вы же знаете, как она любит Рождество.

Они засопели и стали утирать слезы. Фейрвеллер что-то пробормотал.

— Простите, министр? — переспросила Азалия.

Фейрвеллер отвернулся от занавесок.

— Я сказал, что ваша мама умерла. — он снова посмотрел на шторы. — Она умерла прошлым вечером.

ГЛАВА 3

Азалия накинулась на Фейрвеллера и так сильно ударила его, что ее ладонь запульсировала от боли. Она выбежала через старую кухонную дверь в укутанный снегом сад, ледяной морозец утренней зари пощипывал ей щеки.

Как он смеет! Как смеет Фэйрвеллер такое говорить! Ведь он знает, как больна Матушка! Азалия должна найти Короля. Теряя равновесие, Азалия шла по садовым тропинкам вдоль заснеженных изгородей и выстриженных разными фигурами кустов, через луг в замерзший лес, шла по следам копыт Дикенса, отмеченных на снегу зияющими пятнами грязи. Король все исправит. Он скажет ей правду и...

Но ты же не пошла в комнату Матушки, шептал тоненький голосок в ее голове, прорываясь сквозь гнев и злобу. Ты не посмела...

— Сударь! — завопила Азалия, спотыкаясь на заросшей лесной дорожке, холод проникал в ее поношенные пуанты. — Сударь!

Лес ответил леденящим молчанием.

Над ней возвышались посиневшие в лучах утреннего света деревья. Азалия кашляла, морозный воздух обжигал ей горло. Перчатки были испачканы, тяжелое бальное платье порвалось, цепляясь за голые кусты. Она прислонилась к холодному дереву, ее колотила дрожь.

Она вспомнила белые губы...

— Сударь! — крикнула она снова.

Обжигающий запутанный клубок ярости внутри нее вырвался наружу. Азалия упала на колени и зарыдала. Отрывистые всхлипывания душили ее. Не в силах совладать с собой, она закрыла лицо руками. Каждый раз, пытаясь произнести "Матушка", слова застревали в горле. Матушка, несравненная Матушка!

Взошло солнце, сквозь тени деревьев проник золотой свет, искрясь в тумане и переливаясь на снегу. По-прежнему содрогаясь от рыданий, Азалия потихоньку возвращалась к реальности. Она достала из рукава платок, заигравший серебряными бликами в утренних лучах.

Платок Матушки. Азалия смутно припомнила, как покидая комнату матери, она спрятала его в свой рукав, думая при этом, что он слишком красивый, чтобы им пользоваться. Азалия крутила в окоченелых руках серебряный кусочек ткани. Когда Матушка отдала его ей, она сказала...

Позаботься о своих сестрах.

Девочки! Азалия бросила их одних в комнатке возле кухни. Вдруг они пытались угнаться за ней следом? Как они? И наконец — Азалия закрыла глаза, чувствуя утренний мороз — что с ребенком? Какая же она была эгоистка.

Позаботься...

Ощущение странного покалывания, едва лишь напоминающее ей оные прошлым вечером, мощной волной разлилось по ее телу к пальцам и горлу. Необъяснимым, почти волшебным, образом это немного заполнило образовавшуюся пустоту внутри нее. Азалия поднялась, сжимая серебряный платок .

Час спустя, все еще замерзшая и заляпанная грязью Азалия нашла девочек в дворцовой детской. Это была маленькая тесная комната на втором этаже, декорированная белым кружевом и множеством оборок. Няня вышла при появлении Азалии. Ее взору открылась душераздирающая картина: девочки сидели на полу среди кресел-качалок и обломков кукольного домика. Каждая обеими руками сжимала на груди апельсин и плакала. Они выглядели очень несчастными, и Азалия чувствовала себя так же.

— Ты за-замерзла, — заметила четырнадцатилетняя Кловия. Не мешкая, она подскочила к Азалии, в своих теплых ладонях сжимая окоченелые руки сестры. Ее глаза были красными от слез, а золотистые волосы сильно запутаны. Как и все девочки, она все еще не переоделась со вчерашнего дня.