Светлана Беллас - Габи Страница 6

VII. КОМНАТА ГОСТЕЙ

Комната была не освещена по прихоти клиента, чтобы его лица не смогла разглядеть «падшая девка». Он был, уже не мальчик, дряхлеющая кожа его пугала, хотя ему не было и тридцати. А так хотелось быть молодым! Сейчас именно, как никогда. Но, увы, время безжалостно гонит вперед минуя детство, юность…

Габриэлла вошла в ажурной тунике и в шелковых чулках, которые держались на ее красивых, тонких, стройных ногах на неимоверно изящных подвязках. Волосы были длинные, распущены, их волны сбегали ниже копчика. Гюго подошел к ней, привлек к себе и начал поспешно раздевать. От нее пахло мылом с ароматом сирени, от этого душистого запаха тела, как ценитель женщин, пришел в дикий экстаз. Он сорвал с нее, что можно, последними спали на пол подвязки для груди и чулки, которые потеряли свой манящий, привлекательный вид, были рваным шелком. Она стояла, как дитя пред Господом – чистая, непорочная, хотя у нее вчера, все, же был с одним гостем, толстым банкиром сеанс, но девственность все, же осталась при ней. Как сказала Мадам Розетт, тот просто онемел от ее наготы. Не тронув, вышел из комнаты через 10 минут. Просто ошарашенный! И как сказала, опять, же Мадам, он, качая головой, изумленно твердил, – Она не порочная! Дева Мария! Мол, не смог. Кинул ей свой золотой и выбежал из обители на улицу. Он бежал опрометью к своей карете, что стояла, как всегда на своем месте, за углом, вдали от фонарного столба. Мадам Розетт за ним наблюдала, стоя в тамбуре парадной, сквозь смотровое окно. Банкир был, как очумелый, добежал до своей кареты, сел в нее и через минуту его след простыл, оставив ее в недопонимании, тогда Мадам Розетт, лишь передернула плечами, изумляясь увиденным, покрутила у виска, констатировала самой себе, что, мол, у старичка толстосума ум за разум зашел.

Габриэлла стояла, как мраморный памятник. Холодная и безразличная. Гюго привлек ее к себе, насильно. Запах волос промытых в полыни, дурманил. Он ее брал неистово. Скорее всего! В ней он нашел свою Габи. Она, же была пред ним, как оголенный нерв, обращенная к нему лицом, лежа на спине. Экстаз Гюго был тем блаженством и покоем, что он взял не девку, а «Габи».

Уже светало. Не зная почему? Он подошел к окну и расшторил, хотя раньше этого никогда не делал. Сейчас, ему очень хотелось посмотреть на спящее дитя. Он отметил про себя, что возраст такой, же, как и у Габи. Волосы? Запах тот, же. Он подошел к ней, спящей, приглядываясь, в желудке свербило, что-то предупреждало, пугая. И, вдруг, тут, же отпрянул назад. О, Небо! Она! Его Габи. Он не понимал ничего. В голове пронесся немой вопрос, – Что она здесь делает? Он сел с края кровати, рядом с ней и расплакался, скорее всего, все, же от счастья.

Вот так! Утро наступило для них новыми переменами. Габи лежала с Гюго в постели и ее, уже это совсем не пугало. Она видела перед собой того, кому назначила встречу в ее и его будущем. Она не солгала, когда предсказывала ему тогда у Собора Парижской Богоматери, а он ей, помнится, не хотел верить.

Она счастливая от некогда сказанной ею правды, сказала, – Ну, что, Месье! Я была права! А, ты не слышал меня, смеялся над Габи. Встретились, же! И я рада, что Вы меня нашли, Вашу судьбу! С улыбкой добавила, – От судьбы не убежишь! Так у нас, цыган, говорят. Так что! Теперь, верь мне, Месье! Я не обманываю! Гюго ласково смотрел на свою крошку, Габи, разглаживая рукой пряди волос, что прятали ее грудь, с улыбкой произнес, – Слушаться буду! Я рабом паду к твоим ногам, мой Ангел. Но, как ты здесь очутилась? Габи рассказала, что ее родня сгорела в кибитке, в конце рассказа горько разрыдалась. Гюго ее обнял, с заботой сказал, – Не печалься, Дитя! Теперь ты будешь жить под моей опекой. Я выкуплю тебя у Мадам Розетт. Хотя, она и скряга, но думаю, что продаст за 20 золотых. Слава Богу! Не беден! Вчера получил от издателя гонорар. У Габриэллы по-детски загорелись глаза, ведь ей было, всего-то 15 лет. Она была счастлива. Дом «терпимости» не для нее. Ей! Свобода, как воздух нужна!

VIII. КОМНАТА МАДАМ РОЗЕТТ

Мадам Розетт сидела перед зеркалом, с особым вниманием всматриваясь в свое стареющее лицо, ей вот-вот стукнет 38 лет. А, когда-то она блистала в кругу куртизанок, была – мила, сексапильна и ох, как весела. Она вздохнула, обводя пустым взглядом будуар, ей стало скучно, тоскливо, одиноко и страшно перед своим будущим, в котором она, уже предстанет не молодой, потасканной Мадам. Она вскользь посмотрела на дверь, ее взяла оторопь, от того, так долго нет Гюго, как бы, не вышло курьеза с новенькой.

Та, как говорят, не обкатанная, да и с диким норовом, может и покусать, вспомнила банкира, который вышел от нее, как загипнотизированный. Не дай Бог, что-то сделает и с Гюго. Тогда, слава пойдет о ее доме по всему Парижу. Она взяла со столика трубку, в очередной раз заглянула себе в глаза, вяло улыбнувшись своему отражению, закурила, размахивая рукой, пускала затяжные клубы дыма, явно нервничала.

В комнату постучали. Она вздрогнула, но тут, же собравшись духом, строго произнесла, – Кто там, еще надоедает с утра? В ночи приходите, я не принимаю! Стуки повторились. Она пошла, открывать дверь. В дверях с сияющим видом стоял Гюго, за его спиной стояла, вся сжавшись, бледная, как полотно Габриэлла. Он ее рывком руки вывел вперед, сказав, – Мадам! Рад Вас видеть при здравии и при прелестях! Мадам Розетт, тут, же не применила распахнуть пеньюар, показывая сквозь неприлично прозрачную сорочку всю себя в утреннем откровении. Ее грудь была большая, немного обвисшая, но, еще притягивала мужской глаз. Она кистью руки, как бы старалась ее прикрыть, но делала это так нежно и замедленно, массируя соски, невинно глядя на Гюго, что глаза того невольно смотрели на нее, на ее манипуляции пальцами. Ей лесть и взгляд гостя, даже очень понравились. Она распахнула дверь, впустила непрошеных гостей внутрь комнаты, растормошила на голове свою рыжую шевелюру, начала кокетничать перед ним, перед которым желалось бы, пасть. В надежде заинтересовать собой, все, же строго произнесла, – Месье! У Вас, что к этой девке есть претензии? Она кивнула головой в сторону Габи. С ухмылкой, сказала, – Если ничего не произошло, сами понимаете, что я имею в виду. Она с любопытством посмотрела на него, с ехидством сказала, – Если что? То, я в этом деле, уж, точно не крайняя. Вины на мне нет. Вам, что тоже не под силу обкатать эту девку, как лошадку? Она смотрела с искренним удивлением, боясь разочароваться в нем, спросила, – Может, Вы, как и банкир – импотент? Со злостью посмотрела на него, Габи, выдавила «яд», которым была отравлена, уже давно и сама, с вредностью произнесла, – Тогда Вам нужно к старушке Розетт! Тем более, Вы запали на мои прелести при дневном свете, а их уж, так давно не ценили, такие мужчины, как один из них, что сейчас стоит передо мной. Она, тут, же строго глядя ему в глаза, спросила, – В чем дело, Месье? Гюго стараясь не нахамить, глядя также ей в глаза, ответил, – Мамочка! Мадам! Прелести при Вас, скажем честно – хороши, не увяли еще, быть может, есть, на что глаз кинуть! Но, я, как не импотент! Хочу взять к себе на воспитание, вот эту девку! Буду ей отцом! Шутя с юродством, добавил, – Сказки ей на ночь читать, скучно мне по ночам! Поедая взглядом прелести той, от чего Мадам Розетт смутилась и прикрыла их полой пеньюара, став пунцовая до корней своих рыжих волос. Он продолжил, – Вдохновение покинуло! Мадам пытаясь вставить, острое словечко, с ехидством сказала, – Да, уж так и покинуло? Никак свои дети надоели? А, что жена с Вами уже не спит? Издеваясь, – Значит, ни я одна старею. Она закатила вверх глаза, наигранно произнесла, – Господи, куда бежит молодость? Гюго ставя пронзительный взгляд в упор, тоже с ехидством сказал, – Да, уж! Одиночество не подсказывает сюжет. Возбужденно произнес, – Дайте ее мне, как «музу», заплачу! У Мадам Розетт вмиг загорелся взгляд, просчитывая в уме, резко сказала, – 50 золотых! Гюго эта цена шокировала, он с усмешкой ей в глаза, выпалил, – За вот эту? Немного, ли? Габи стояла на нервах, она выдергивала свою руку из руки Гюго, тот держал крепко. Мадам Розетт наблюдая за парочкой, произнесла, – В самый раз! Гюго, уже серьезно, без внутреннего напряжения, сказал, – 20, Мадам! И разбежались! Она слишком холодна в постели, не лечит, а калечит мужика. Французский поцелуй не понимает! Проку от нее, ну никакого! Бревно не обтесанное! Шлифовать и шлифовать, придется! А, как по мне, для писательских трудов, очень даже ценный материал. Он посмотрел в глаза Мадам, она что-то продумывала для себя, наверняка в памяти всплыл недавний казус с банкиром, вслух произнесла, – Ладно, берите, пока я добрая! Гюго дал золотые, они с Габи вышли из комнаты. В течение получаса Мадам Розетт стояла, застыв у окна, провожала взглядом Гюго с его девкой, не понимая, что он в ней нашел. «Пигалица!»