После огня (СИ) - Светлая Марина Страница 6

— Где Грета? — старательно тихо спросил Рихард, не желая разбудить громким голосом Гербера, который впервые за несколько суток спокойно заснул. Что взять с ребенка? А усталость свое всегда берет.

— Ушла на рынок, — хмуро отозвалась Хильда.

— Какой к черту сегодня рынок?

— Обыкновенный. Хлеба купить. Ты его чем кормить будешь? Травой? — женщина кивнула на комнатку, в которой спал мальчик.

Рихард тряхнул головой и встал с постели. Он никак не мог в толк взять, как это так получается, что теперь придется оставить собственную квартиру, которую они только несколько лет назад с таким удовольствием обставляли. Оказалось, что все просто. И выбора никакого в том нет.

Он подошел к Хильде, присел на пол и стал доставать с нижней полки ботинки и туфли. Следовало их тоже упаковать.

— Эту пару оставь! — сердито вскрикнула Хильда. — Не на бал иду.

Он кивнул и поставил туфли на место. И некоторое время еще смотрел на них. Они были из черной лаковой кожи с красными вставками и на каблуках. Очень красивые. В них можно было чувствовать себя киноактрисой, вроде Марики Рекк. Впрочем, Хильда и впрямь немного на нее походила. Только была старше и полнее. Туфли она надевала от силы пару раз, хотя, когда увидела их на витрине магазина, не могла отвести взгляд — пришлось раскошеливаться. Были и у них хорошие времена.

Он вдруг дернулся к ней, прижался щекой к ее коленям, обхватив их здоровой рукой. И прошептал:

— Все будет хорошо, увидишь.

— Не будет, — тихо всхлипнула Хильда, сжимая его костлявые плечи пальцами. — Никогда ничего уже не будет. Грета придет, а я плачу — что ж хорошего? Она так и не знает, что с этими ее Земперами — они были в Хаммерброке… С утра соседка сказала, до сих пор асфальт дымится. Нет, ты все-таки возьми эти чертовы туфли. У нас с ней почти один размер — всегда можно засунуть вату в нос. Хотя ей-то куда их носить?

— Так мне упаковывать твои дурацкие туфли или нет?

— Бери, сказала!

Потом они уже ничего не говорили, только деловито и молча складывали вещи. Забежал Свен — помощник в антикварной лавке. Попросил ключ — у него все еще оставались там какие-то вещи. Сказал, что они с женой уезжают из города — в деревне оставался дом его брата, погибшего на Восточном фронте.

— Мне тоже не мешало бы сходить, — бурчал Рихард, когда Свен убежал с ключом.

— Господи, что ты там забыл? Торшер восемнадцатого века? — ворчала Хильда.

Они даже не сразу услышали оповещение. Звук сирены долетел до них сквозь стекло, все еще державшееся в окне, несмотря на то, что в некоторых соседних домах от звука бомбардировок стекла повылетали. Хильда только вскинула брови и негромко сказала: «Ненавижу…»

Греты все еще не было.

«Должна же она догадаться просто спуститься в ближайшее бомбоубежище!» — сказал тогда Рихард.

Все снова было механически. Хильда пошла спешно собирать Гербера. Тот хныкал и просил остаться дома. Рихард помчался выкуривать из лавки Свена и все запирать. Еще не хватало, чтобы кто-то стащил тот самый чертов торшер восемнадцатого века.

Вернулся он в ад. Ад, в котором у него больше не было ни жены, ни внука, погребенных под развалинами дома, в котором они жили.

5

— Мне велели явиться к десяти, — негромко сказала Грета дежурному на входе в комендатуру. — Фрау Лемман.

Она смотрела на плечи военного, пытаясь вспомнить, какое у него может быть звание.

Когда-то давно Фриц учил ее разбираться в нашивках и погонах, а Грета лишь улыбалась и отмахивалась от мужа. Какое имело значение, что за нашивки были у него самого, если она столько лет ничего не знает о нем? И важно ли, что за погоны носит тот, кто вызвал ее сюда?

— Капитан Юбер… — услышала она.

Дежурный что-то записал в своем журнале и указал на дверь рядом.

— Сюда! — коротко бросил он. — Ждите.

Грета зашла в небольшую комнатку, то ли гардеробную, то ли буфетную. И так и осталась стоять посредине, не зная, что делать дальше. Минут через десять появилась женщина средних лет, невысокого роста и с острым взглядом темных глаз. Она быстро, умело и тщательно обыскала сначала Грету, потом ее сумку и кивнула на дверь.

Грета вновь оказалась перед дежурным.

— Капитан Юбер, — повторил офицер, — второй этаж, комната номер двадцать два.

Кивнула, медленно поднялась по лестнице. У двери кабинета, который оказался в самом конце темного коридора, никого не было, и Грета несмело постучала.

— Войдите! — донеслось до нее. У говорившего был сильный французский акцент.

Толкнув дверь, вошла в кабинет и остановилась в шаге от двери.

— Доброе утро, — поздоровалась она. — Меня вызвали… Фрау Лемман.

— Да, я помню, — сказал капитан и кивнул на стул напротив своего стола. — Присаживайтесь, фрау Лемман.

Немного помолчал, дождавшись, пока она сядет, внимательно посмотрел в ее лицо. Пошарил по столу, выдернул из кипы бумаг какой-то лист и продолжил:

— Маргарита Лемман, тридцать лет. Мне поручено составить список национал-социалистов в соответствии с их трудоустройством. Как я понимаю, на момент работы в школе, вы состояли в партии?

— Да, господин капитан.

— Сейчас школы закрыты. Но вы были уволены ранее?

— Да, господин капитан.

— По какой причине?

— Директор счел, что я слишком подвержена влиянию со стороны.

Юбер чуть заметно улыбнулся и бросил лист на стол.

— А вы подвержены? — поинтересовался он.

Грета молчала.

Когда мачеха родила ребенка, отец велел оставить на год школу.

Когда она выбрала профессию учительницы, она должна была вступить в партию.

Когда она попросила Фрица отложить свадьбу на год, он ответил, что тогда она может забыть о нем навсегда.

Ей всю жизнь говорили, что делать. И она делала. Так, как ей говорили.

— Да, — наконец, ответила Грета.

— Хорошо, — проговорил капитан, а потом бесстрастно спросил: — Где вы работаете теперь?

— В погребке герра Тальбаха в Альтштадте, господин капитан.

— Получаете продуктовые карточки?

— Да.

— Если бы сейчас для вас нашлось место… вы преподавательница в младших классах? Если бы нашлось место, вы оставили бы Тальбаха?

— А это возможно? — голос фрау Лемман дрогнул.

— Школы закрыты, учебный год, вероятнее всего, в срок начат не будет, учителей не хватает. Как вы понимаете, преподавательский состав будет проверен и утвержден позднее. Вы ожидали победы Германии в войне?

Грета опустила голову и ответила достаточно громко, чтобы капитан Юбер ее услышал:

— Да.

Каждому было хорошо известно, где заканчивали свои дни те, кому хватало смелости не ожидать победы.

Капитан широко улыбнулся и встал из-за стола, обогнул его и оказался возле фрау Лемман.

— Итак, вы, член НСДАП, желавший победы Германии, теперь хотели бы учить детей? Верно?

Она хорошо понимала, что именно так и выглядит ее намерение остаться учительницей. Она также понимала, что, если бы все повторилось, она прожила бы свою жизнь точно также.

— Верно, — хмуро подтвердила Грета.

— Кофе хотите?

— Кофе?

— Кофе, — его взгляд теперь был самым доброжелательным. Прежней сухости вопросов и интонаций, будто не бывало.

— Нет, — отказалась Грета и посмотрела в лицо капитану.

Она смотрела — и не видела. Цвет волос или глаз не имел никакого значения. Все французские военные были для нее похожи друг на друга.

— Неужели я услышал от вас слово «нет»? — рассмеялся Юбер. — Гитлер нравился вам?

— Что вы имеете в виду?

— У нас говаривали, что самая добропорядочная жена и мать могла бы отдаться ему, пожелай он. Это так?

— Я не могу отвечать за всех.

— Отвечайте за себя, — доброжелательность исчезла. Теперь в голосе появилось что-то новое, чего в их разговоре ранее не было. Что-то неприятное, липкое, отчего хотелось вымыть руки и лицо.

— Как часто мужчина, обладающий властью, считается с желанием женщины? — кажется, впервые за все время разговора фрау Лемман посмотрела в глаза капитану — темные и такие же неприятные, как и его голос.