Мэри Грин - Ворон и голубка Страница 60

— Ты так прелестна, моя изящная фарфоровая статуэтка, — улыбнулся Мерлин. Его ладони жгли огнем, и Синара прижалась к нему, безмолвно моля о большем.

Мерлин не мог наглядеться на грациозные изгибы, округлые бедра, полные груди. Накрыв губами розовый холмик, Мерлин вобрал его и начал сосать. Буйное, сладостно-горькое желание охватило его — горькое, потому что отчаянно требовало погасить пожар, но радость держать ее в объятиях заставляла желать возможно дольше продлить экстаз.

Подняв подол пеньюара, Мерлин осторожно раздвинул ее ноги. Пальцы скользнули в потаенную расщелину, влажную и теплую, выдавшую ее желание. Мерлин понял, что Синара так же страстно, как он, стремится к завершению, и буйная радость затопила его при мысли, что он может подарить ей этот восторг.

— Хочу тебя, — шепнула она, — пожалуйста, не медли, пожалуйста, сейчас…

Ее глаза, бездонные озера наслаждения, широко открылись, когда он вошел в нее, сначала медленно, нежно, но постепенно вонзаясь все глубже, с яростной страстью, пока она не застонала, выгибаясь и откидывая голову.

— Мерлин… — задыхаясь, вскрикнула Синара, вся во власти безумного блаженства, уносимая высокой волной, потом еще одной, еще и еще… Она плыла по безбрежному морю, сознавая, что никогда не испытывала ничего чудеснее, и почти обезумела, когда Мерлин, подняв ее бедра и встав на колени, врезался в нее с такой лихорадочной силой, что на миг ей показалось, будто они стали единым целым. Мерлин глухо охнул, охваченный головокружительным экстазом, и в это мгновение Синара поняла, что принадлежит ему навсегда; Они отчаянно льнули друг к другу, словно в последний раз, и каждый поцелуй был долгим, мучительно сладким. Покой наконец снизошел на них, полный, безмятежный покой.

Синара задремала, удовлетворенно ощущая тяжесть руки Мерлина на животе, желая лишь одного — каждую ночь спать рядом с мужем. Она не знала, сколько времени прошло, возможно, несколько минут, но проснувшись, услышала, как тяжело стонет Мерлин. Он метался на постели, с искаженным, словно от ужасной боли, лицом. Мокрые волосы прилипли ко лбу, тело было влажным от пота.

Приподнявшись на локте, Синара осторожно толкнула мужа:

— Мерлин! Мерлин, проснись!

— Где… где я? — прохрипел он; темные, полные тоски глаза бессмысленно уставились на Синару. Какие страшные образы темнились в его мозгу?

— Тебе приснился кошмарный сон. Мерлин взметнулся, оттолкнув Синару, но тут же обмяк и устало провел рукой по волосам.

— Черт… будь оно проклято, — тихо пробормотал он.

— Что тебе привиделось? — спросила она, гладя его спину единственным здоровым пальцем. — Расскажи.

— Война… этот ужас все время возвращается в виде черного бурлящего водоворота, и если меня затянет в самую середину, боюсь, что больше никогда не выплыву… так и останусь в пучине безумия…

Каждое слово, казалось, причиняло ему невыразимые муки, и Синара, встав на колени, обняла его, прижала к себе и положила голову ему на плечо.

— Не тревожься… сны со временем уйдут.

— Я вижу… как они шагают в ряд… все эти убитые французские солдаты. Тысячи и тысячи. Только вместо лиц у них черепа. И смотрят на меня, словно обвиняют, — с трудом выдавил Мерлин сквозь сцепленные зубы.

— Не молчи, — умоляла она. — Открой все, что терзает тебя.

Судорожно сведенные плечи едва заметно расслабились, и Мерлин благодарно прислонился к жене.

— В самом центре черной пропасти — настоящий ад: непрерывная канонада, слепящий оранжевый свет разрывающихся снарядов. Я оглушен и безумно напуган. Никто не может спасти меня от этого ужаса. Черный дым, копоть, кровь… вечная война.

— Ты не упадешь в эту дыру. Это лишь воображение. Не реальность.

Мерлин, словно выйдя из транса, внезапно поднял голову и посмотрел ей в глаза:

— Воспоминания достаточно реальны. Несколько лет я жил среди смерти и разрушения и был частью всего этого. Как больно знать, что ты способен на убийство!

Синара мгновенно подумала о Россе Сеймуре, но тут же выбросила из головы эту мысль.

— Ты становишься животным, бессмысленным, жестоким, бездушным. Остается лишь инстинкт выживания. — Мерлин вздохнул и вытер со лба пот. — С этим тяжело жить. Когда побываешь в аду, потом нельзя избавиться от него.

Синара поцеловала его в щеку и притянула к себе:

— Давай попробуем хоть немного отдохнуть. Поверь, сны когда-нибудь перестанут тебя мучить. Воспоминания поблекнут… спрячутся в дальние уголки мозга.

Мерлин медленно кивнул:

— Я люблю жизнь, и это придает мне сил. Впереди будущее, а ты помогаешь мне исцелиться, Синара. Любовь к тебе постепенно вытесняет темные мысли. — Почувствовав тревогу жены, Мерлин уткнулся лицом в ее шею. — Подожди, сейчас приду в себя.

Они лежали молча, и через несколько минут Мерлин снова заснул. Но Синара еще долго мрачно смотрела в потолок. Мужу приходилось не только сражаться с невидимым врагом, но и с гнездившимися в душе ужасами войны, закончившейся год назад, но по-прежнему не желавшей отпустить свою жертву.

Мерлин спал крепко, очевидно, без снов. Через час он проснулся, словно ничего не произошло, и обнаружив, что Синара рядом, решил воспользоваться ситуацией и соблазнить жену.

Угрюмый измученный человек исчез, а вместо него возник счастливый веселый любовник. Они вернулись к реальности, лишь когда взлетев к вершинам экстаза, плавно опустились на землю.

Утреннее солнце заливало комнату: золотые лучи грели обнаженные тела на измятой постели.

— Боже, — простонал Мерлин, — я так нуждался в этом.

И слегка шлепнув Синару по обнаженному заду, прошептал:

— Теперь я властелин мира!

— И ужасно доволен собой, не так ли? — засмеялась Синара.

Мерлин, зарычав, заколотил себя в грудь кулаками и, стоя рядом с кроватью, победно посмотрел на жену:

— Любовные подвиги — предмет гордости мужчины, — объявил он, ущипнув ее за нос. — Ты выглядишь восхитительно, дорогая, так восхитительно, что хочется тебя съесть.

Синара беспомощно взмахнула забинтованными руками:

— Помогите! Кто меня защитит?

Но как раз в ту минуту, когда он уже хотел выполнить свою угрозу и попробовать, каковы на вкус ее губы, в дверь постучали. Мерлин, окаменев, пробормотал:

— А если это Эстелла?

Синара хихикнула, но сумела натянуть скомканную сорочку и пеньюар. Она даже поднялась и разгладила складки, пока Мерлин лихорадочно разыскивал на полу халат.

— Прости, что интерлюдия кончилась так печально! — театральным шепотом возвестил он. — Но я еще вернусь и овладею тобой… Запомни, ты моя!

Он метнулся к смежной двери и исчез за ней под громкий смех Синары. Вошла Тильди, и многозначительно оглядела сначала закрытую дверь, потом раскрасневшуюся хозяйку: