Жаклин Брискин - Обитель любви Страница 60

Амелия прошла в спальню, где спал Чарли, и закрыла за собой дверь.

Танец только что кончился. Бад провожал Мэри Ди Франко Таунсенд до ее места. Они смеялись, как в старые времена, когда между ними был флирт. Миловидная и полногрудая блондинка, Мэри превратилась в пышную матрону. Она попросила о чем-то, Бад согласно кивнул и направился к накрытому скатертью столу с закусками.

«Бад отказался от собственного детства, чтобы поддержать тебя, — сказала Амелия. — Он любит тебя».

Руки Три-Вэ сжались в кулаки. Он подошел к Баду.

— Я вот думаю по поводу твоего предложения, — тихо сказал он. — Оно еще в силе?

Бад взял из рук Хуана стакан лимонада, поблагодарил старика и только после этого обернулся к Три-Вэ.

— Разумеется!

— Пойдем куда-нибудь поговорим, а?

— Сейчас фанданго. Веселись. А в понедельник утром приходи ко мне в офис. — Он обнял Три-Вэ за плечи и с улыбкой произнес: — Я рад, что мы будем компаньонами.

В половине восьмого утра в понедельник Три-Вэ сидел напротив Бада и читал текст, напечатанный перед этим на машинке. Дальнозоркий Три-Вэ вынужден был держать листок на расстоянии вытянутой руки.

«Название компании — «Паловерде ойл[23]...» Характер бизнеса — разработка недр Южной Калифорнии на предмет открытия месторождений нефти. Владельцы — Винсент Ван Влит и Хендрик Ван Влит Младший... Каждому из компаньонов принадлежит доля в пятьдесят процентов (50%)».

Что по этому поводу говорила Юта? Не больше десяти процентов. Смешно. Пятьдесят процентов достаточно для выгодного помещения капитала, но все равно несправедливо. Впрочем, это давало Баду, которого Три-Вэ рассматривал как пассивного партнера, возможность равного контроля над предприятием. Три-Вэ смотрел на отпечатанный лист и чувствовал, как переполняет его чувство вины: настолько несостоятельны были его попытки этими рассуждениями искупить грех содеянного. Он взял ручку и погрузил кончик пера в вязкие чернила.

Бад быстро поставил свою подпись под контрактом и, широко улыбаясь, протянул Три-Вэ руку.

— Компаньон! — проговорил он.

Они обменялись рукопожатиям, и он разлил по стаканам виски.

— Как тебе название, а? «Паловерде ойл»?

Три-Вэ машинально кивнул. По слишком многочисленным причинам он сам никогда бы не назвал так компанию.

Бад, Три-Вэ и плечистый Ксавьер стояли на бурильной платформе и, надрываясь, поворачивали главный шкив привода.

Колесо было выше Три-Вэ, железной осью оно соединялось с другим шкивом. Они поднатужились, и пеньковый канат стал наматываться на ворот. Канат был перекинут через верхнюю перекладину в сорока футах над их головами и исчезал в скважине, где огромным крючком наподобие рыболовного крепился к буру, который они сейчас и тащили вверх. Когда бур завис под верхней перекладиной, Бад и Ксавьер, сын одного из «маминых людей», отошли, а Три-Вэ стал затягивать уравнительный винт, чтобы бур находился как раз над дырой колодца. Потом он отпустил зажим. С шумным шелестом железный бур рухнул вниз, увлекая за собой канат. Они стояли, прислушиваясь. На глубине в сто футов под землей раздался хорошо слышимый удар. Три-Вэ облегченно выдохнул, радуясь тому, что не услышал характерного звука, который возвещал бы о том, что бур сломался или погнулся. Этот был уже четвертый по счету, а буры — удовольствие дорогое.

И снова все трое навалились, чтобы повернуть главный шкив. Черный от смолы канат понемногу поднимался из скважины.

На этот раз Три-Вэ продолжал держать зажим. Вместо этого Ксавьер опустил в скважину черпак, чтобы захватить немного земли, а Три-Вэ и Бад, вытирая пот со лба, сели на доски: Три-Вэ, бородатый неудачник, ищущий нефть там, где, как считалось, ее не было, и Бад, его компаньон, поверивший в него старший брат с закатанными на сильных руках накрахмаленными рукавами белой рубашки. Он открыл портсигар.

— Как вы управляетесь с Ксавьером, когда меня нет?

— Больше потеем и только, — ответил Три-Вэ.

— Почему бы тебе не купить паровую машину?

— Хватит тратить деньги. Подождем, когда появится нефть.

Бад зажег спичку о ноготь большого пальца руки.

— Странно, но никогда не думал, что ты будешь рабочим.

— А что ты обо мне думал?

— Ты мне представлялся серьезным мальчиком, которого время от времени нужно было оттаскивать от книг.

Они рассмеялись. Три-Вэ откинулся назад, вдыхая исходившие от Бада запахи — помады, лавровишневого лосьона для волос и пота. Он почти физически ощущал его беззаботную, ничем не прикрытую силу.

То, что он сотворил шесть недель назад с телом Амелии, странным образом отразилось на их взаимоотношениях с братом. С раннего детства Три-Вэ сопротивлялся каждой мягкой и беспечной попытке Бада встать над ним. Сопротивлялся с тупым упрямством. Но теперь зло, которое он совершил, заставило его примириться с братом. И простая мужская близость, которая возникла между ними после этого, неожиданно очень пришлась по душе Три-Вэ.

Но других поводов для радости у него не было.

Во-первых, Амелия. Всегда Амелия. После фанданго она десять дней болела. Бад, как и Юта, и вообще все в городе, объясняли это тем, что она надорвалась, готовя ту вечеринку, на которой в общество Лос-Анджелеса была принята Юта. Поправившись, Амелия возобновила дружбу с Ютой и летом сопровождала невестку на все приемы. На людях она и с Три-Вэ всегда была веселой и милой. Но делала все для того, чтобы они больше не оставались наедине. А ему отчаянно хотелось поговорить с ней! Спросить: возненавидела ли она его, а если нет, то как это возможно? Болит ли у нее что-нибудь? Он хотел рассказать ей о власянице вины, в которую он облачился после того вечера... Ему хотелось еще раз попросить у нее прощения.

Во-вторых, Юта. После фанданго вся их жизнь складывалась из постоянных мелких ссор. Юта очень беспокоилась за свое еще непрочное положение в обществе и каждый раз, когда он поздно приходил домой после работы, настаивала на том, чтобы он пошел вместе с ней на какой-нибудь прием. Она стала обращать больше внимания на мнение своих новых знакомых и поэтому выговаривала Три-Вэ за въевшуюся в кожу его рук смолу. Еще она настойчиво требовала, чтобы они наняли прислугу, хотя в глубине души со страхом думала об этом. Ее радовала только зарплата, которую Бад положил Три-Вэ. Но она не знала, что Три-Вэ и его брату принадлежат равные доли в компании.

В-третьих, «Паловерде ойл». Радоваться было нечему. Только ежедневные приезды Бада взбадривали Три-Вэ. Он заблуждался относительно глубины насосов. Вот уже несколько дней они бурили скальные породы, твердые как сталь. Три-Вэ понимал, что, несмотря на всю его осторожность, буры будут ломаться и впредь. Больше того. Он утратил интуитивное предчувствие подземного моря нефти, которое у него было вначале, и порой уже начинал верить в то, что прав не он, а все остальные: никакой нефти там нет и в помине. Над ним — а теперь еще и над Бадом — все посмеивались. По воскресеньям после возвращения доньи Эсперанцы и Юты от утренней мессы в церкви на Плаза вся семья Ван Влитов собиралась на обед под красной крышей родительского дома на Бродвее. Хендрик метал взгляды-молнии на сыновей, которые, занявшись нефтью, превратились в его глазах в отщепенцев. Донья Эсперанца обеспокоенно поглядывала на Три-Вэ.