Энн Чемберлен - София - венецианская заложница Страница 61

И так получалось не однажды, что проблема, которую не мог решить ни Селим, ни все его советники в течение недели, находила решение в ее быстром уме. Потому что здесь, в гареме, ее ум имел возможность оставаться не стесненным давлением узких личных интересов.

Когда Мурат на следующий день преподносил решение своему отцу, султан был им очень доволен. Молодой принц только пожимал плечами на похвалу и говорил: «Аллах улыбается мне — ведь я засыпаю с его именем».

ЧАСТЬ III Абдула

XXXVIII

Это случилось однажды осенней ночью. Осень стояла уже поздняя, и в воздухе чувствовался холод зимы. И именно этой ночью мне показали мою кровать в цитадели Кутахии, а затем оставили одного. Я должен был смыть со своего лица и ног всю грязь после долгого путешествия. Я шел по длинному широкому коридору который разделял в этом дворце принца женскую и мужскую половины. На одной стороне находились различные комнаты гарема, на другой — двери открывались в комнаты евнухов; здесь также находились две палаты мабейна, где господин и его сын могли наслаждаться своими женщинами. Этот коридор был вымощен неровными камнями и освещался лунным светом сквозь длинный ряд высоких окон.

У меня появилось странное навязчивое чувство, как будто я перешел из одного здания в другое. В этом не было сомнений даже для незнакомца.

В ту ночь яркий лунный свет пробивался сквозь окна, словно струйки сверкающей воды, которая каскадами стекала по стенам — маленькими волнами — на камни вниз. Красота этого пейзажа заставила меня оцепенеть, хотя уже очень долгое время ничто не приводило меня в такое состояние. Я остановился, чтобы насладиться этой картиной в одиночестве, и позволил своим воспоминаниям следовать за этими волнами и перенестись на много-много лет назад. К кораблям и морям, которых я больше никогда не увижу.

В то время как я предавался сладостным воспоминаниям, дверь в одну из комнат мабейна украдкой открылась и чья-то фигура присоединилась ко мне в коридоре, идя по стекающему свету-воде.

На ней не было надето ничего, за исключением тонкой рубашки, которая едва прикрывала ее высокое стройное тело, оставляя шею и нежные плечи обнаженными. По плечам струились золотые волосы. Ее легкие босые ноги ступали по холодному камню со звуком, как будто она шла по таящему снегу. Она куда-то спешила.

Я сразу же узнал ее. Это было похоже на то, как если бы все мои мечты и кошмары за последние полгода вдруг приобрели материальную форму.

— Здравствуй, София, — я сказал это на итальянском языке и с удивительным спокойствием.

Она остановилась в удивлении, ибо уже давно не слышала ни своего родного языка, ни своего христианского имени. И все же София Баффо была не тем человеком, кто мог позволить другому взять приоритет над нею в какой бы то ни было ситуации. Самообладание с удивительной быстротой вернулось к ней, и она даже позволила одному рукаву рубашки спуститься еще ниже с ее плеча, чтобы выказать мне свое безразличие. Затем она сказала:

— Виньеро! О, какой сюрприз! Вы по-прежнему такой же глупый и пренебрегающий опасностью, как всегда. Все еще перелезающий через монастырские стены.

— Я здесь в Кутахии по требованию моего господина, а вовсе не из-за тебя.

— Как, разве ты — раб? Я ведь тоже рабыня.

— Да, здесь рабы — и там рабы, как сказал бы мой друг Хусаин.

Моя страшная одержимость ею была большей частью обманом и иллюзией, и отсутствие физической близости объекта обожания показало мне, какой хрупкой была моя любовь. Я превозмог боль своей потери, после чего моя речь стала более уверенной, и я заговорил на своем самом лучшем турецком языке.

— Мой господин, паша Соколли, собирается взять в жены принцессу Есмихан. Моя задача доставить ее в сохранности в Стамбул.

Казалось, что дочь Баффо пребывала в полной растерянности и даже не могла ничего ответить. И тогда я вспомнил еще кое о чем. Я полез за пазуху и протянул ей лист бумаги. Это было объявление, которое я получил на одном из стамбульских базаров, когда выполнял там свои поручения. Я сохранил его из любопытства, даже не подозревая, где и когда оно мне может понадобиться. Отправленное венецианским посольством в Оттоманской Порте на турецком, латинском и итальянском языках, оно предлагало от имени правителя острова Корфу дона Баффо вознаграждение в пятьсот грашей тому, кто вернет ему дочь, которая, по его подозрениям, удерживалась в одном из гаремов Турции.

Я вложил бумагу в руку Софии и сказал, в этот раз на итальянском:

— Это может быть также интересно и для тебя.

Я успешно победил ее оборону. Чтобы развернуть бумагу, так как из любопытства она не могла проигнорировать мое сообщение, ей пришлось приспустить уголки своей рубашки еще ниже. И на меня опять нахлынули нежные воспоминания.

После прочтения этого послания она быстро и резко разорвала его на сотни мелких кусочков.

— Мой отец, — сказала она, глядя мне прямо в глаза, — назначил слишком низкую цену. Сейчас я стою шестьсот грашей.

В этот момент дверь в мабейне открылась, и голос молодого человека произнес: «Сафи! Сафи! Ты здесь? Моя любовь, ты обещала, что выйдешь только на минутку, а я умираю от желания».

— Ты видишь, Виньеро, — сказала девушка. — Я не могу стоять здесь с тобой и болтать всю ночь напролет.

— Сафи! Моя любовь! — снова позвал молодой человек.

— Нет, конечно же нет, — согласился я с издевкой. — Твои обязанности более важны.

Я не пытался приглушить свои слова, и, должно быть, их было слышно достаточно далеко. В следующее мгновение пара очень крепких рук вцепилась мне в горло. Я чувствовал, как кровь прилила к моему лицу и хлынула в нос, что заставило меня кое-как прогнусавить: «Позовите ваших евнухов». Затем я получил пару хороших ударов, направленных прямо мне в почки.

— Прикажите им оттащить его от меня, — в следующее мгновение я вцепился в руку принца и оторвал от его прекрасного халата кусок материи, — или я искалечу его.

— О, Виньеро, Виньеро! — Итальянский язык Сафи слышался среди всех остальных голосов. Она стояла, крепко сжимая края своей рубашки. — Это не монастырь, мой дорогой Виньеро. Это гарем. Разве ты не знал до сегодняшнего дня, что если мужчину застают в гареме другого мужчины, это для него означает смерть?

Покорности, которую она знала во мне в прошлом (которая фактически была выражена в том, что я ползал у ее ног), накопилось предостаточно, чтобы наконец-то избавиться от нее, схватить принца за плечи и крепко держать его. Теми же эмоциями был окрашен и мой ответ, также на итальянском: