Мэрилайл Роджерс - Гордые сердца Страница 61

Глава 16

В комнате, украшенной гирляндами из веток тиса и падуба собралось веселое общество. Касси выполнила свое намерение — в течение двенадцати дней устраивала праздничный стол и достойные развлечения. Это оказалось не так трудно, как она ожидала, потому что свободные от других обязанностей мужчины наперебой предлагали свои услуги по части охоты. Вертела и котлы не пустовали — всегда было мясо лани, медвежатина и всякая другая более мелкая дичь. Эдна была в ударе — она с энтузиазмом помогала печь и приготовлять разные праздничные блюда из обычных продуктов.

Со своего места за столом хозяина в центре переполненной комнаты Касси наблюдала, как после обильного возлияния эля хмелели гости. За переполненным столом, сидя на досках, положенных на козлы, веселились все обитатели поселка, и ничто не мешало им наслаждаться праздником.

Касси сожалела только о двух вещах: что праздником Двенадцатой ночи заканчивались двухнедельные пиршества и что в этом веселье была какая-то безнадежность, словно ушедшее на время напряжение вернулось снова, чтобы прорваться с первым светом неизбежного завтрашнего дня.

Одетая в то самое памятное розовое платье, драгоценное воспоминаниями, Касси взглянула на Сару и увидела, что тоненькие пальчики девочки украдкой продвигаются к кусочку сыра, лежащему на блюде.

— Вперед, смелее, Сара!

Девочка отдернула руку, словно ее поймали на воровстве. Мягкое сердце Касси разрывалось при виде найденыша, выросшего в доме, где скудная еда по-видимому, строго распределялась между всеми.

— Здесь ты можешь есть столько, сколько захочешь!

Неуверенно принимая толстый кусок сыра, Сара внимательно посмотрела на свою благодетельницу.

Касси поражалась, что такая малышка может есть так много, но Сара съела все. Сама Касси последнее время ела как птичка. Аппетит покинул ее.

В роковое утро, последовавшее за ночью, проведенной в его объятиях, и в каждый момент с тех пор черные ледяные глаза замораживали на месте, если она оказывалась слишком близко. В ту ночь она наивно считала их отношения достаточно пылкими, чтобы навсегда растопить лед между ними. Но с холодным светом утра ей стало ясно, что она просто одурачена из-за своей неопытности, приняв желаемое за действительное.

Вероятно, ее неопытность разочаровала Уилла и он счел ее наивный дар слабым вознаграждением за свою честь. Эти мысли выворачивали душу, и глаза ее потемнели.

Ее желания были полностью раскрыты Уиллу, а вот о своих он ничего не говорил. Потому что горел любовью к другой? Может быть, он считает, что, овладев ею, он предал Беату? Неужели эта недавняя брачная церемония повергла его в такое мрачное уныние? Какова бы ни была причина отчуждения, факт оставался фактом: Уилл разговаривал с ней только при необходимости и приближался к ней только за столом. Но сегодня, на этом праздник Двенадцатой ночи, он нашел способ избежать даже этой безобидной близости.

Касси искоса взглянула на жениха и невесту, сидящих в этот особенный вечер на хозяйском месте, в центре стола. Беата сияла в серебристо-зеленом платье, которое Касси подогнала по ее стройной фигурке. Водери был необыкновенно красив и горд своей с трудом завоеванной женой. Их свадьба была достойным завершением двухнедельных празднований, и даже отъезд аббата, спешившего отслужить службу в святой день, не омрачил их радости.

На фоне приподнятого настроения всех присутствующих Уилл странно выделялся своей бесстрастностью. Он молчаливо признавал, какой замечательный праздник устроила его заложница, чтобы порадовать своего хозяина и всех его людей. Ему хотелось поблагодарить ее не только за угощение, но и за тепло, которым она согрела холодный лагерь грубых воинов. Однако из страха ослабить свою волю он не посмел пойти даже на такой безобидный контакт.

«К счастью, — говорил он себе, — слова между нами невозможны».

Он с радостью оказал честь новобрачным, посадив их во главе своего стола. На правах ближайшего родственника невесты он сидел рядом с нею справа. Касси, как самый близкий в Кеншеме человек жениху, сидела рядом с Водери. Такое расположение помогало Уиллу выполнять данный Богу обет.

Однако двое, сидящие между ними, были так поглощены друг другом, словно были на Луне, и Уилл Хорошо чувствовал направленный на него, затуманенный болью взгляд фиалковых глаз, умоляющих его объяснить свое поведение. Неужели она и впрямь так наивна, что не понимает, к каким опасным последствиям может привести их страстная игра? Чтобы не отвечать на этот безмолвный призыв, он перевел взгляд на остатки еды, лежащей на блюде.

Удивительно, подумала Касси, что золотые огни в темных глазах не расплавили кусочки сыра и не испепелили яблоки. В следующее мгновение эти глаза взглянули на нее, и она прочла в них отвращение — к ней? К себе? Или к ним обоим? Если раньше она мгновенно бы потупилась, то теперь гордо встретила взгляд человека, неотразимого сейчас в своей бархатной куртке.

Она так тоскливо улыбнулась, что у него перехватило дыхание.

В первые недели своего плена Касси часто осуждала Уилд за то, что здесь с ее языка стали срываться необдуманные слова. Теперь же она благословляла его: именно здесь проявился ее отважный дух, так долго угнетаемый.

Она безмолвно призналась, что лишь по своей воле сдерживала себя. Ведь только такая прекрасная дворянка, как воображаемая леди Кассандра, имеет право на гордость и мужество. Слишком поздно это дошло до нее и не принесло утешения. Пригодятся ли эти качества в ожидающем ее мрачном будущем?

Уилл нахмурился. Когда-то он заподозрил, что робкий кролик может вырасти в опасное создание, и она выросла, превратившись в достойную пару опытному волку. Видя это, он лишь сильнее желал это недоступное сокровище, которое никогда не будет принадлежать ему. Уилл с горечью проклинал свое и ее происхождение, ставшее непреодолимым барьером между ними.

— Выпьем за здоровье наших голубков! — Слегка подвыпивший охранник Уилла нетвердо стоял в центре комнаты с рискованно переполненным поднятым кубком.

Стулья и ноги зашаркали по устланному тростником полу. Все гости поднялись, чествуя покрасневшую невесту и ее нового мужа. Скромные глиняные кубки и кружки громко ударились друг о друга.

— И еще, — заговорил Харвей, прежде чем был выпит этот тост, — за нашу прекрасную леди Кассандру, которая устроила нам этот праздник, и за всех нас — жителей Уилда!

Впервые за несколько дней щеки Касси порозовели от удовольствия. Этот грубоватый старый воин считал ее трусливым и бесполезным существом, а теперь хвалит ее! Значит, она трудилась не напрасно!