Элизабет Эссекс - Дыхание скандала Страница 62

— Долг такого рода можно прекрасно обойти, Престон. — Он взял ее лицо в свои ладони. — У тебя могут быть обязательства, но выбор есть всегда.

Антигона смотрела на него своими ясными голубыми глазами, ее прямой взгляд не дрогнул.

— Ты прав. Выбор есть. И я собираюсь сделать его сейчас.

Она осторожно коснулась его лица, провела рукой по шершавому подбородку, скулам, запустила пальцы в его кроткую гриву, в густые пряди, похожие на скошенную спелую пшеницу. Ее лицо светилось удовольствием и какими-то первозданными ощущениями, к которым не примешивался разум.

— О Господи! Уилл, я хотела это сделать с того момента, когда впервые увидела их такими.

Уилл взялся за ее растрепавшуюся косу.

— И я тоже, — пробурчал он, прежде чем накрыть ее рот поцелуем.

Престон ответила мгновенно, сжав в кулаки запутавшиеся в его волосах пальцы и прижавшись к нему всем телом. Она бесстрашно встречала любое его движение, присоединяясь к нему в жарких ласках. Она запрокинула голову, он жадно брал ее рот, ее язык вторил его движениям, но хищный голод нанес Уиллу ощутимую рану. Он хотел большего. Его пальцы проворно справились с пуговицами ее серого шерстяного редингота, открыв рукам и языку сладкую впадинку у основания шеи. У Престон был сладкий и острый привкус опасности.

Уилла охватило яростное чувство собственника, жажда поглотить ее всю, потребность сокрушить и пробудить в ней стремление считаться с опасностями, которые ее окружали.

— Обещай, что больше не будешь украдкой выходить по ночам, — горячо прошептал он ей на ухо. Он не мог удержаться от этой просьбы, хотя уже знал, что Престон ответит отказом.

— Почему? Если бы я не вышла, мы не делали бы этого. — Она повернула голову и поцеловала его в шею, бесстыдно прижимаясь к его груди.

Ум Уилла опустел, а чувства составляли подробный перечень того, что находится под ее распахнутым рединготом. На ней была только простая батистовая рубашка, заправленная в мальчишеские бриджи. Ни сорочки, ни корсета.

— Бог мой, — простонал он у ее рта, когда его пальцы прошлись по контурам ее тела, пробежали по спине к стройной талии и округлостям ягодиц. — Будь ты моей дочерью, я бы тебя запирал.

— Не будь занудным пуританином. Меня заперли, а я все равно здесь.

Да, черт побери. Она здесь.

Глядя ей в глаза, Уилл медленно спускал с нее редингот. И подзадоривал наблюдать, как его пристальный взгляд двинулся вниз по ее шее и груди почти физической лаской. Лаской, за которой последовал огонь его мозолистых рук, когда он легко задел скрытые под тканью пики груди. Раз, другой, третий, пока не отвел тонкую ткань ее рубашки, пока Престон не задрожала от желания, которое только он мог исполнить.

Глаза Престон закрылись, дыхание сделалось прерывистым, соски напряглись. Она вслепую потянулась к нему, притягивая его рот к своим губам. Уилл подчинился и целовал ее медленно и легко, не позволяя ни ее, ни своему вниманию слишком отклоняться в сторону. Он хотел коснуться ее, почувствовать в своих ладонях теплый груз ее сладкой груди. Его ладони скользнули вокруг, обняв ее, и он был вознагражден ее блаженным вздохом у его губ.

Прервав поцелуй, Уилл отстранился, чтобы посмотреть на Престон. Он видел заигравшее на ее лице выражение изумленной радости, когда она ощутила первое прикосновение. Он мог усилить ее удовольствие и осторожно направил руки поверх холмов, наполнявших его ладони. Он касался легко, позволяя густому туману холодить ее кожу, чтобы Антигона могла чувствовать впечатляющую разницу между холодным воздухом и жаром его мозолистых ладоней.

Он почувствовал, как она задрожала от новых ощущений. Рот открылся от изумления, голова запрокинулась, искушая нежной шелковистой кожей шеи. Соски потемнели от холода и твердо поднимались над бледной кожей. Уиллу до боли хотелось взять их в рот и посасывать, пока Антигона не закричит от наслаждения.

Легко лаская руками ее грудь, Уилл наклонился в поцелуе. Престон с готовностью подставила ему рот, но внимание ее уже отвлеклось.

По булыжникам загремел экипаж, торопясь к каретному сараю, чтобы укрыть от дождя и лошадь, и человека.

Что давно следовало сделать и им.

— Идем. — Уилл запахнул полы ее редингота и, повернув ее в кольце своих рук, теснее прижал к себе. — Нужно найти сухое место, чтобы поговорить. Почему бы не…

— Нет. — Антигона целеустремленно рвалась к удовольствию, прижимая Уилла назад, в темноту, к стене. — Моя очередь, — шепнула она с неудержимым голодом, когда ее руки занялись пуговицами его пальто.

Престон возилась с его одеждой, распахивая сюртук, жилет, рубашку с живостью, которая говорила скорее о ее любопытстве, чем об опыте. Но Уилл позволял ей это, разрешая раздвигать слои одежды, пока ее руки наконец не коснулись его кожи.

Престон заколебалась только на миг, и ее пальцы легли на его грудь. Она провела рукой по рельефным мускулам, глаза распахнулись и потемнели, когда пальцы заскользили по его загорелой коже. Уилл чувствовал, как от этой сладкой пытки сжимается, стискивая легкие, его тело, когда ее проворные пальцы играли завитками волос на его груди, когда ее ловкие руки дразнили плоские соски, повторяя его легкие ласки.

Уилл опустил веки, смакуя ощущение ее рук на своем теле и усиливая эротическое удовольствие от своей наготы под ее взглядом. Слушая довольные вздохи, эти вестники явного наслаждения, которое Престон получала, лаская его, он стоял неподвижно, пока ему не сделалось больно. Пока голодное, болезненное желание не овладело им снова.

Он отступил от нее только на миг, показавшийся ей таким долгим, что она нахмурилась и посмотрела на него с неудовольствием, а потом он шире распахнул полы одежды. И только когда ее глаза потеплели, когда она уставилась на его тело, он потянулся и распахнул ее одежду, открывая ее наготу своему взгляду.

Потом медленно, очень медленно Уилл потянул Антигону к себе, пока их нагая плоть не соприкоснулась. Не отрывая взгляда от глаз Престон, он легко шевельнулся, задевая своим грубым телом ее прохладную чувствительную кожу. Ее глаза широко распахнулись и потемнели от удовольствия, потом Антигона медленно опустила веки, сосредоточившись, отдаваясь блаженству интимного объятия, в котором слились их тела. А потом она начала улыбаться.

Такое впечатление, что над ним поднималось солнце. Улыбка разливалась по ее лицу, как утренний свет, в темноте блеснули белые зубы. И ямочки. На щеках заиграли ямочки, когда Антигона подняла лицо к ночному небу и засмеялась, задыхаясь от настоящего блаженства полноты жизни. Смеялась до тех пор, пока холодный дождь, падавший на ее лицо, не заставил ее спрятаться в его объятиях.