Ханна Хауэлл - Горец-защитник Страница 64

Эти слова показались Саймону настолько разумными, что ему захотелось дать младшему брату в зубы. Долгие дни, когда шел суд над Генри, свершалась его казнь, а потом они скакали в Лоханкорри, Саймон только и размышлял, что о безумии Генри, Он даже гадал — не сойдет ли с ума лишь потому, что слишком часто об этом думает? Похоже, его страх начал отступать. Случалось, что Саймону было очень страшно, как в тот момент, когда он услышал историю несчастного пони Марион; теперь же его страх стал терять силу. Когда-нибудь он скажет, что был дураком, позволив страху управлять его поступками.

А позже он начал опасаться, что тоска по Илзбет вынудит его забыть о доводах разума. Саймон просыпался среди ночи и ощупывал постель, надеясь обнаружить ее рядом! Но постель была пуста, и ему оставалось только тяжело вздыхать от горечи потери. Саймон начал задумываться о том, что ему, вероятно, следовало более внимательно отнестись к пророчеству Морэн. Он и правда сделал мучительный выбор, но выбор его был, похоже, ошибочным.

— Я пока поработаю здесь, приведу дом в порядок, а заодно подумаю, — наконец пообещал он себе.

* * *

Илзбет вытерла пот со лба и удовлетворенно оглядела свою спальню. Наконец все чисто! Солдаты имели свинские привычки. Но здесь свиньям было до них далеко; эти животные, чего доброго, могли бы и обидеться. Все обитатели Эйгбаллы трудились день и ночь, приводя замок в порядок. Хорошо еще, что ничего не было украдено. У них остались деньги, и было на что купить съестные припасы и постельное белье — старое теперь годилось только на тряпки.

Илзбет бросилась на чистую постель и с наслаждением вдохнула аромат свежих льняных простыней. Как всегда, стоило ей закончить дела, ее мысли неизменно возвращались к Саймону. Минуло два месяца с тех пор, как они виделись в последний раз. За все это время она не получила от него ни весточки. Ей нужно было смириться с тем, что он ее бросил, но душа ее все равно рвалась к нему.

Илзбет положила ладонь на свой все еще плоский живот и нахмурилась. Мать была слишком занята, чтобы что-то заподозрить. Однако очень скоро она, без сомнения, поймет, что дочь ждет ребенка. Вот только непонятно, следует ли сообщить об этом Саймону?

И как же сообщить? Отправить вежливое письмо? Послать братьев, чтобы избили его да вываляли в грязи? И вот тогда, когда он будет лежать там весь в крови, поздравить с грядущим отцовством? Или ей просто следует ждать, когда вырастет живот, и тогда отправиться в Лоханкорри? Будет забавно взглянуть на лицо Саймона, когда он увидит ее с огромным животом…

— Снова хандришь? — спросила сестра Финелла, входя в комнату и садясь рядом с Илзбет на постель.

— Ничего подобного! — возмутилась Илзбет.

— О нет, тебе очень грустно, Туэй!

— Называй меня Илзбет, — поправила она. — Я просто решила немного передохнуть, а потом идти убирать в другой комнате.

— Тебе не следует так много работать.

— Почему же?

Илзбет медленно села, удивленно глядя на сестру. Неужели догадалась?

— Навредишь ребенку, — улыбнулась Финелла.

— Какому ребенку? Что ты придумываешь?

Финелла сделала неприличный жест — мама непременно возмутилась бы, если б видела.

— Ты беременна. Сама не знаю как, но как-то догадалась. Я всегда вижу это в женщине, даже если она зачала накануне. И тебе очень скоро придется сказать об этом родителям… Отец ребенка — Саймон Иннез?

Вздохнув, Илзбет упала на постель.

— Да. И я его люблю, хотя изо всех сил пытаюсь доказать себе, что — любила.

— Но если он захотел с тобой спать, почему не попросил твоей руки?

— Думаю, это оттого, что его брат сошел с ума, впал в буйство, и теперь Саймон боится, что подобное может произойти и с ним. Он считает, что умственное расстройство не возникает само собой, а наследуется. Когда он увидел вконец помешавшегося Генри, его душой завладел страх сойти с ума.

— О, и он испугался, что может сам сойти с ума, и не хочет, чтобы ты была с ним?

— Именно так я и думаю. Если я права мне тут делать нечего. Он сам должен победить свой страх.

— Элен до сих пор скучает по нему. И Рейд тоже, мне кажется. Просто он маленький мужчина и умеет скрывать свои чувства.

Илзбет кивнула. Она иногда видела Рейда на стене замка — мальчик просто смотрел вдаль. Она понимала — он высматривал Саймона, надеялся, что он приедет за ними. Но Рейд кое-чего не знал. Если бы Саймон действительно надумал приехать за ней после двух месяцев молчания, она бы велела закрыть двери замка перед самым его носом. Обычной перемены настроения мало, чтобы простить ему боль, которую он причинил ей.

— А, вот где мои дочки, — сказала Элспет, врываясь в комнату с охапкой цветов. — Принесла, чтобы в твоей спальне хорошо пахло.

— Но тут и так хороший воздух. Я только что все вымыла, — возразила Илзбет.

— Да, но этого мало. От цветов, по крайней мере, тебя не будет каждое утро тошнить.

Прошла долгая минута, прежде чем Илзбет поняла, что именно сказала мать.

— Вот черт!

Она была уверена, что мать рассмеялась, притом что ее лицо оставалось совершенно серьезным.

— Просто я что-то не то съела.

Она смущенно замолчала. Ей послышалось или мать действительно только что сказала: «счастливчик Саймон»?

Присев на край постели, Элспет стала гладить спутанные волосы дочери.

— Пора тебе прекращать мучить себя тяжелой работой. Что бы ни случилось дальше, что бы кто ни сказал, нужно думать о самом главном — о здоровье ребенка, которого ты носишь. Отец — Саймон Иннез, я правильно поняла?

— Да. — Обманывать мать не было смысла. — Я его люблю. И он, может быть, любит меня, но боится, что сойдет с ума, как его родной брат.

— Ты уверена, что это тот мужчина, с которым бы ты захотела прожить всю жизнь?

— Я была в этом уверена с той самой минуты, как увидела его. Он зажег в моей крови огонь. И где же теперь этот прекрасный рыцарь? Сидит в Лоханкорри и дрожит от страха, что заразится безумием брата?

— Его страх пройдет, дорогая. И это не напрасная тревога. В моем роду было несколько случаев помешательства. Уверена, что и твой отец мог бы припомнить пару случаев среди своих. Не всегда безумие передается потомкам. Думаю даже, так случается очень редко. Но каким бы рассудительным ни был человек, мысль о том, что он может сойти с ума, способна довести его до отчаяния. Один вид сумасшедшего родственника может ужаснуть до глубины души; а я слышала, что Генри Иннез был ужасен.

— Да, так и было. Он творил жестокости лишь потому, что хотел и получал от них удовольствие. И такой тип умственного расстройства, когда зло творится не в гневе, а в состоянии ледяного спокойствия, ужасает намного больше, чем буйное помешательство. И Генри так разозлил Саймона, что, боюсь, Саймон принял это за дурной знак, даже, не заподозрив, что тем самым, наоборот, отвергает прошлое. И я не знаю, как отговорить человека от подобных мыслей. — Илзбет горько усмехнулась. — Особенно если этот человек далеко.