Виктория Холт - Третий Георг Страница 64

Когда гувернантка увела детей, Георг обратился к Шарлотте:

– Мне показалось или ты в самом деле опять в интересном положении?

– Я не уверена, – засмеялась она, – но мне кажется… Он похлопал ее по плечу.

– Хорошая работа, а? Что?

МИСТЕР ПИТТ ПАДАЕТ ВВЕРХ

Мистер Питт с перебинтованными ногами лежал в постели, проклиная свою подагру. Ведь если бы не эта напасть, он сейчас бы управлял страной. Ему не терпелось вернуться к государственным делам, но, к сожалению, он теперь редко чувствовал себя достаточно хорошо даже для того, чтобы отправиться в Палату общин. Он по-прежнему пользовался авторитетом в стране; пока он жив, король и правительство будут постоянно это чувствовать. Питту вспоминался давнишний случай, когда в эту самую комнату его пришел навестить Ньюкасл. Тогда стояла зима, и Ньюкаслу, столь трепетно относящемуся к своему здоровью, показалось, что в комнате слишком холодно.

– Тебе-то в постели хорошо, – сказал он. – А я бы загнулся в холодном доме.

И он прямо в одежде забрался в стоящую рядом кровать Эстер, натянул до самых ушей одеяла и не вылезал, пока они не переговорили обо всех делах. Но сейчас от Ньюкасла избавились, и у власти правительство маркиза Рокингема. А ему я не доверяю, подумал мистер Питт.

Оказаться нетрудоспособным, знать, что твоему гению мешает твое жалкое тело, что может причинить большее огорчение?

Питт сознавал, что он может принести величие Англии, а ему между тем приходится целыми днями находиться в постели или ездить в Бат на воды, вести жизнь инвалида, когда он стремится быть премьер-министром. Только этот пост устроил бы его.

Лежа в постели, Питт критиковал правительство, но какой был от этого прок? Он хотел пойти в Палату общин и выступить против закона о гербовом сборе, который внес его собственный зять Джордж Гренвил, когда был канцлером казначейства. Питт возражал против такого закона, поскольку это могло вызвать осложнения в отношениях с американскими колониями. Он предупредил об этом Палату общин, но был слишком болен, чтобы пойти туда и отстаивать свое мнение. Америка была недовольна действиями метрополии.

Питт добивался аннулирования этого закона, поскольку в противном случае это грозило большими неприятностями. Почему Англия должна устанавливать законы для Америки? Почему ожидают, что колонисты опять станут платить налоги английскому правительству? Это – абсурдный налог, заявил Питт, и он сделает все, что в его власти, чтобы отменить его.

Он рассказал об этом Эстер. Его жена была необыкновенной женщиной, очень преданной ему. И разделяла с ним его энтузиазм.

Теперь Питт постоянно ссорился с братьями, ушедшими с головой в политику. Давным-давно, когда он бывал в их доме в качестве гостя, все они восторгались тем, как он разбирается в государственных делах, его способностью делать удачные прогнозы Эстер называла эту способность сверхъестественной, поскольку он мог предсказать все возможные варианты, то есть, что произойдет, если государственные мужи поступят так или иначе. Он посмеивался над ней, и считая это качество обычной прозорливостью, так необходимой политику. По существу, это – полная сосредоточенность на данном предмете или вопросе. Питт обладал таким дарованием, и именно поэтому она считала его своего рода провидцем.

Быть рядом с Эстер, беседовать с ней – величайшее удовольствие его жизни… Нет, он будет честен. Величайшими моментами в его жизни были те, когда он выходил на трибуну в парламенте и своей речью увлекал всех в ту сторону, в какую ему было нужно. Но Эстер – это утешение его жизни. Она не только бинтовала его больные ноги, но и поддерживала в нем гордость и честолюбие в такие моменты как этот, когда ему казалось, что он – величайший из политиков современности, лишен своим главным врагом – подагрой – права быть тем, кем он должен быть.

Вошла Эстер и сообщила, что прибыл граф Нортингтон и спрашивает, может ли он увидеть Питта.

– Нортингтон! – Питт приподнялся на кровати. – Он пришел от короля!

– Да, так он мне и сказал.

– Он принес какое-то послание… секретное послание, не сомневаюсь в этом. Георг устал от правительства этого Рокингема, поверь мне. Эстер, он хочет вернуть меня. Он всегда мечтал, чтобы я возглавил правительство. Ей-Богу, если бы только он не был под влиянием этого дурака Бьюта…

– Но Бьют уже больше не должен тебя беспокоить…

– Конечно, нет. Единственная вещь, которая меня действительно беспокоит, так это проклятая подагра. Давай-ка, побыстрей зови сюда Нортингтона.

– Я хотела подготовить тебя.

– Пока я не знаю, что королю от меня нужно, трудно быть готовым ко всему. Но давай его сюда, Эстер! Давай!

– Надеюсь, ты не поступишь опрометчиво!

– Опрометчиво! Причем здесь опрометчиво? – горячился Питт.

– Ты же знаешь, что сейчас ты не в состоянии вернуться туда. Ты должен поберечь себя. Тебе это известно.

– Да, Эстер, я знаю, – кивнул он угрюмо. – Но зови Нортингтона, и мы узнаем, что он нам скажет.

В сопровождении Эстер в спальню вошел Роберт Хенли, первый граф Нортингтон. Красивый мужчина среднего роста, с багровым цветом лица, что свидетельствовало о его пристрастии к алкоголю. Его речь, как правило, перемежалась непотребными словечками, за исключением тех случаев, когда он находился в обществе короля, который, как это ни странно, любил его и двумя годами ранее присвоил ему титул виконта Хенли и графа Нортингтона.

Вошедший сочувственно посмотрел на Питта и скорчил гримасу.

– Боже мой, Уильям, – сказал он и покачал головой. – Представляю, что ты чувствуешь. Вот глянул на тебя и вспомнил, что пережил сам. Только в моем случае всему виной было пьянство. А с тобой другое дело, Уильям. Это стихийное бедствие. Но если бы я знал, что моим ногам суждено носить канцлера, я бы лучше заботился о них в молодости.

– Сочувствие от товарища по несчастью, – проворчал Питт, бросая взгляд на письмо, которое Нортингтон держал в своих руках и еще не передал ему. – Большое спасибо. Но теперь-то ты не страдаешь!

– Эта старая чертовка-подагра дала мне небольшую передышку, Уильям. Молю Бога, чтобы и с тобой она поступила бы также. Когда ты прочтешь это письмо, ручаюсь, тебе станет лучше.

– От…

– Верно, Уильям. От самого Георга. Он уже не доверяет этой компании во главе с Ротингемом, и я, черт возьми, тоже.

Питт протянул руку за письмом.

«Ричмонд, понедельник, 7 июля 1766 г.

Мистер Питт, Ваше исполненное сознанием долга и прекрасное поведение прошлым летом вызвали у меня желание услышать ваше мнение относительно того, как сформировать дееспособное и достойное уважения правительство. Я прошу вас приехать в город ради этой благотворной цели.