Джудит О`Брайен - Выйти замуж за лорда Страница 64

– Не могу.

– Вы должны. У нас у всех есть своя боль. У одних ее больше, у других меньше. Лучше всего для вас и для Смита будет, если вы уедете. Оставшись, вы только будете привлекать к нему лишнее внимание. В глубине души вы знаете, что я прав.

Ужасающее чувство прозрения отрезвило ее, как холодный душ. Браун был прав.

– Господи! – От испуга она закрыла рот рукой и подняла глаза на Брауна: – Что я наделала?

– Сейчас мы уже ничем не можем помочь. – Он ободряюще потрепал ее по руке, но она словно не заметила этого. – Я дам вам сопровождающего, он отвезет вас на станцию. Дневной поезд на юг отходит после полудня.

– Что я наделала? – повторила Констанс.

Браун смотрел, как она поднималась в свою комнату. Ее бирюзовые глаза были полны слез, она с трудом сдерживала рыдания.

– Вопрос, милая барышня, скорее в том, что только что сделал я, – проворчал про себя Браун.

На железнодорожной станции Боллсбридж ее встретил Филип. Это, возможно, потрясло бы ее, если бы она к этому времени не обессилела от рыданий. Теперь же она испытывала лишь опустошение. Слова Брауна все еще звучали в ее ушах как глухие отзвуки барабанов, подтверждающих случившееся несчастье.

Великий государственный деятель Дизраэли ошибся, когда уверял ее, что все в ее жизни образуется, потому что она и ее любимый живы.

В течение каких-то нескольких секунд ей вдруг стало ясно, что в ее будущей жизни уже не будет Джозефа.

В какой-то степени Дизраэли был счастливцем. Хотя он теперь оплакивал потерю жены, у него были десятки счастливых лет, о которых он мог вспоминать. Он горевал по ушедшей открыто, и каждый понимал его.

У Констанс были лишь крохи драгоценных мгновений – прикосновение, пожатие руки, поцелуй. Каким бы сильным ни было ее горе, она должна молча носить его в себе. Никто не мог предсказать, что было бы, будь жизнь к ней добрее.

– Констанс, – тихо произнес Филип.

Он, как всегда, был элегантен в своем синем сюртуке с черными лацканами. Но как изменилось выражение его лица! Он казался… счастливым. Он был спокоен, исчезло обычное нервное напряжение.

– Как вы узнали, что я приеду?

– Я получил телеграмму от Джона Брауна из Балморала. Боюсь, вам пришлось нелегко.

– Филип… – Констанс не знала, с чего начать. – Вы прочли мое письмо?

– Да, прочел. Должен сказать, что вы произвели порядочный переполох в благородном Гастингс-Хаусе.

– Простите меня, прошу вас, я не хотела…

– Нет. Вы меня не поняли. – Филип провел рукой по волосам и снова посмотрел на Констанс. – Сначала, прочитав ваше письмо, я был просто в бешенстве. Я топал ногами, пинал столы и стулья, ругался, что-то вопил и грозил свести с вами счеты, ну и все такое прочее.

– Филип. – Констанс осуждающе покачала головой.

– А потом я вышел из дома и решил совершить долгую прогулку. Внезапно меня нагнало старое ландо. В нем сидела Виола. Она тут же взяла на себя роль доброй соседки и все такое прочее. Знаете, Констанс, она совсем не такая, какой вам кажется.

– Неужели?

– Она умеет сострадать, у нее доброе сердце. Она позволила мне выговориться. Я рассказал ей то, что никогда никому не говорил. Я говорил ей то, чего сам не знал, пока не произнес это вслух, сидя в ландо. В итоге в конце прогулки я понял, что влюблен в Виолу и, должно быть, всегда был влюблен. Вы были правы, Констанс. Не знаю, как благодарить вас и в силах ли я отплатить вам за все, хотя бы через миллион лет. Вы были правы.

– Я так рада за вас, Филип. Искренне рада.

– Кажется, все довольны и рады, кроме Диши. Он ворчит, но не так, как прежде, и гораздо меньше, чем в конце его последней помолвки с Виолой.

– Как хорошо! – с трудом улыбнулась Констанс.

– Да, хорошо. А как у вас, Констанс? Как я могу помочь вам? Я сделаю все, что могу.

– Не знаю. Думаю, я подыщу себе место.

– Гувернантки?

– Это все, что я умею. Возможно, мне следует вернуться домой.

– На остров Уайт?

– Нет. Мне лучше вернуться домой, в Америку. Я всегда буду вам благодарна за предложение стать вашей женой. Вы и ваша семья были добры ко мне и столько потратили денег на меня. Обещаю вам, что постараюсь вернуть все расходы на мою одежду.

– Констанс, прошу вас, возвращайтесь в Гастингс-Хаус и живите здесь сколько хотите. Вы не должны решать ваше будущее сейчас, именно в этот момент. Отдохните, тогда всё будет видно в ином свете.

– Это верно, Филип. Я все вижу в ином свете. Я должна уехать. Этот поезд идет в Лондон? – Она указала на состав, стоящий на рельсах.

– Думаю, да! Почему вы спрашиваете?

– Мне нужно решить одну проблему в Лондоне, а затем я отправлюсь в Каус и отдохну немного. Надеюсь, миссис Уайтстоун будет настолько добра, что позволит мне побыть у нее несколько дней. После этого я уеду домой.

– Вы не можете вот так взять и уехать. Здесь многим небезразлична ваша судьба. Подумайте, Констанс. Что вы будете делать за океаном? Там у вас нет семьи, друзей. Не спешите, Констанс.

– Там есть много возможностей, как я слышала. Возможно, я уеду на Север, в Нью-Йорк или Бостон. Страна растет, перестраивается. Худшее, что меня ждет, – это участь гувернантки: теперь у людей снова есть возможность нанимать воспитательниц для своих детей. Я так давно покинула родину, возможно, наконец пришло время вернуться домой.

– Констанс, – начал снова Филип, но тут же умолк и отвел ее в сторону. – Зачем вам нужно снова начинать борьбу?

– Это совсем не так, – улыбнулась Констанс. – Просто мне надо вернуться домой.

Филип вернул ей ее сумку.

– Возможно, вы еще передумаете. Если это случится, приезжайте сюда.

– Спасибо, Филип.

– Вы не должны путешествовать одна. Позвольте мне поехать с вами.

– Нет, благодарю вас. Не беспокойтесь. Я закаленная старая дева, Филип. Никто не обратит на меня внимания.

– Где же вы остановитесь, я имею в виду в Лондоне? Вы сказали, что собираетесь сначала поехать туда.

– Я… право, еще не думала, где остановлюсь.

– В Найтсбридже у меня есть дом, рядом с Гайд-парком. У вас найдется листок бумаги?

Констанс вынула из ридикюля бумагу и карандаш, и Филип написал ей адрес.

– Я пошлю телеграмму экономке, она будет вас ждать.

– Спасибо. Вы очень добры, Филип.

– Не надо меня благодарить. Это вы простите меня. У вас есть деньги?

– У меня есть немного. Достаточно, чтобы доехать до Лондона, а затем до Уайта.

– Вот, возьмите. – Филип полез в карман. – У меня есть несколько купюр. Возьмите.

– Нет, пожалуйста, не надо. Учитывая все, мне трудно будет думать, что я что-то вам должна…

– Должны? Вы мне ничего не должны. Я ваш должник и всем вам обязан. Вот, берите. Я настаиваю.