Патриция Брейсвелл - Корона для миледи Страница 64

Кивнув, он велел сыну говорить, и Этельстан, поднявшись, подошел к отцу сбоку и повернулся так, чтобы все могли слышать его слова.

— Я буду говорить о нашем враге, Свене Вилобородом, которому ныне подвластны Дания и Норвегия и который жаждет присоединить к своим северным владениям и Англию. — Его голос, ясный и громкий, как набатный колокол, эхом разнесся по залу. — Не исключено, что прямо сейчас Свен собирает свои корабли-драконы в каком-нибудь нормандском порту, готовя нападение на нас. Он пересечет Ла-Манш, чтобы грабить наши земли и насиловать наших женщин, так как им движет месть за смерть сестры.

Этельстан замолчал, и Этельред видел, что его сын завладел вниманием каждого в этом зале, так как все здесь боялись грядущего нападения датчан.

— Будем ли мы, — продолжил Этельстан, — как это уже бывало много раз, подобно стаду безропотных овец, в страхе ждать удара и молиться, чтобы Бог нас миловал…

Он снова сделал паузу и, казалось, стал немного выше, расправив плечи, словно видя перед собой врага.

— Нет, мы не станем дожидаться, когда придут корабли-драконы. Я предлагаю послать наши суда в Нормандию и, отыскав флот викингов, уничтожить его до того, как он пересечет Ла-Манш. Давайте подожжем их драккары, как сигнальные костры, выведем их из строя, чтобы они не смогли нас атаковать.

Зал загудел от множества голосов, и тогда заговорил крупный феодал из Кента.

— И кто же возглавит такое предприятие? — спросил он напрямик.

— Нас трое, — ответил Этельстан, и Экберт с Эдмундом, выйдя из толпы, встали рядом с ним.

Теперь по залу прошелся глухой ропот, нарастая подобно усиливающемуся ветру.

Этельред беззвучно выругался, быстро оценив вероятность успешного осуществления этого плана и сочтя его неразумным. Он основывался на том предположении, что корабли Свена окажутся в нормандской гавани и тогда будут уничтожены. Однако можно было привести большое количество доводов против этой затеи.

С другой стороны, если это предприятие каким-то чудом увенчается успехом, ему придется иметь дело с соискателем на трон в лице своего старшего сына. Да и разве Этельстан не бросает ему вызов, делая столь возмутительное предложение пред его двором и советниками? Но, уже обдумывая, что противопоставить дерзновенному заявлению своего сына, он ощутил гнетущее незримое присутствие своего покойного брата. Холодная враждебность Эдварда змеей выползала ему навстречу откуда-то из тени, пока освещенный солнечным лучом Этельстан, стоя перед троном, взирал на него ликом Эдварда.

«Все это козни брата», — осознал Этельред, Эдвард использует действия сына короля для своей мести. Он теперь отовсюду ощущал исходящую от своего брата угрозу, такую же зловещую, как тишина перед раскатом грома, и Этельред собрался с духом перед ее лицом. Наконец он понял, словно кто-то шепнул ему на ухо, чего от него хотел его брат в качестве искупления за его грех. Но это была слишком большая жертва. Даже бесчеловечная мстительность Эдварда не заставит его это сделать.

Этельред резко поднялся на ноги и, возвысив голос так, чтобы его было слышно во всех углах зала, ответил на вызов Этельстана:

— Я не пошлю своих сыновей или сыновей других мужей на столь рискованное и необдуманное задание. Его опасности во много раз превышают возможные выгоды, и оно не стоит рассмотрения ни сейчас, ни потом. — Он вперил в Этельстана надменный взор, не допускающий возражений. — Больше говорить тут не о чем.

Этельред сошел с помоста, отчаянно желая избежать любопытных взглядов и стряхнуть с себя вдруг охвативший его озноб. Даже не глядя, он знал, что тень потянулась за ним следом. Эдвард не сжалится над ним, но, Бог свидетель, выкуп, который требует его брат, слишком велик. Он его не заплатит, пусть проклятая тень брата делает все, что ей угодно.

Ошеломленный Этельстан глядел в спину уходящему отцу. Король не пожелал выслушать взвешенные доводы, а с презрением отверг его предложение.

И тогда он спросил он себя: а могло ли быть иначе? Отец всегда пренебрегал его советами. Даже пожалованный ему королем меч Оффы был только лишь попыткой успокоить его, будто он хнычущий младенец, которого можно отвлечь игрушкой.

Отвернувшись от пустого трона, он стал протискиваться сквозь толпу в зале, а Экберт с Эдмундом пошли за ним следом.

— Что ты собираешься делать? — поинтересовался Экберт.

— Теперь, когда король унизил меня перед всем своим двором? — ответил он вопросом. — Собираюсь уехать, конечно же. Какой у меня еще есть выбор?

Экберт быстро обогнал Этельстана, встав на его пути.

— Ты не можешь покинуть двор без его разрешения! — возразил он.

— А вот и поглядим, — сказал Этельстан, оттолкнув брата в сторону.

— Ты ведь не собираешься сжечь флот датчан в одиночку.

Это сказал Эдмунд. Этельстан хохотнул.

— Без указа с печатью короля я не властен мобилизовать флот. Нет, кораблям Свена я не представляю угрозы. Я буду ждать вестей о катастрофе в своем поместье в Нортоне.

Его землевладения находились в полудне пути от Эксетера, и если, упаси Бог, датские войска обрушат удар именно туда, он хотя бы сможет увезти Эмму подальше от опасности.

Вдруг его путь снова преградил брат, на этот раз Эдмунд.

— Держись от нее подальше, — сказал он тихим голосом.

Лицо его стало предостерегающе грозным.

— Она не стоит того, чтобы ты из-за нее рисковал собой.

Не было нужды спрашивать, кого он имел в виду. Эдмунд презирал Эмму, и, если бы с ней что-нибудь случилось, он скорее радовался бы, чем скорбел.

В это мгновение Этельстан ощутил, что те слабые оковы, которые сдерживали его ярость — на отца, на датчан, даже на самого Бога, — пали. Он рванулся к горлу Эдмунда, но его руки тут же кто-то схватил сзади.

— Прекрати! — прошипел ему на ухо Экберт. — Мы на твоей стороне, глупец. Ты рискуешь потерей собственности и титулов, если уедешь.

— Если датчане нападут, — возразил Этельстан, стряхивая с себя руки брата, — у короля возникнут значительно более серьезные неприятности, чем сын, пожелавший противостоять врагам вопреки его воле.

Этельстан быстрым шагом покинул своих братьев. Он и так уже потратил драгоценное время, пытаясь убедить отца нанести Вилобородому упреждающий удар. До Иванова дня оставалось меньше недели, и датский флот уже, возможно, готовится пересечь Ла-Манш, поэтому больше времени терять нельзя. До Эксетера он мог добраться за пять дней, если вовсю гнать лошадей. Ощущение нависшей над ними беды было как никогда прежде сильным. Что бы в итоге ни произошло, он должен быть в это время рядом с Эммой или умереть, пытаясь к ней прорваться.