Джули Тител - Жена на время Страница 65

Все расселись вокруг изысканно сервированного стола, лакей обслужил их, и после вступительных любезностей леди Солташ обратилась к Рэкселлу:

– Эмилия только что сообщила мне, ваша светлость, что вы провели последние годы, путешествуя по Европе со своим слугой. Вы просто обязаны поделиться впечатлениями и рассказать нам о своих приключениях за границей – несомненно, чрезвычайно увлекательных! Мы обожаем слушать рассказы о путешествиях, не так ли, Дебора?

Дебора горячо поддержала тетку.

Рэкселл поставил бокал и одарил леди Солташ улыбкой, которую та позже в разговоре с племянницей назвала “потрясающей”.

– Мне нечем особенно похвастаться, – любезно ответил он. – Никаких приключений у меня не было. Я стремился посетить и получше узнать те места, где уже бывал когда-то в молодости.

– В молодости! – воскликнула почтенная матрона, оседлав любимого конька. – Что вы такое говорите!

– Я всегда увлекался искусством – на любительском уровне, разумеется, – особенно скульптурой, поэтому, естественно, обосновался во Флоренции. Провел там несколько лет и заинтересовался флорентийской школой эпохи Возрождения. Постепенно поверхностное увлечение переросло в настоящую одержимость. Я собрал довольно обширную коллекцию, которую скоро доставят в мое поместье с виллы во Фьезоле, где я жил. – Он начал описывать свою коллекцию, проявив при этом недюжинную эрудицию, которая поразила бы ученого историка искусств, а о некоторых произведениях говорил с таким знанием дела, что вызвал бы восхищение самого авторитетного специалиста. Хелен вспомнила, с каким пренебрежением однажды отозвался мистер Дарси о своих приобретениях, уточнив, что выиграл их в карты.

В разговор включилась леди Хэппендейл:

– Мне никогда не нравилась манера Бартольо, дорогой, но я бы с удовольствием посмотрела на скульптуры Донателло. По-моему, ты совершил ошибку, ограничившись скульптурой, хотя о вкусах, разумеется, не спорят.

– Сожалею, что разочаровал тебя своими предпочтениями, дорогая, но у меня есть несколько замечательных полотен Тициана, если, конечно, ты любишь венецианскую живопись.

– Даже очень! – обрадовалась леди Хэппендейл. – Этой школой я особенно восхищаюсь! Ее отличает необыкновенная гармония линий, своеобразный колорит. А как красивы тициановские модели!

Его светлость посмотрел на Хелен.

– Да, они действительно прекрасны. Мне кажется, мисс Денвилл немного на них похожа, – произнес он.

– Тонко подмечено! – сказала его сестра, глядя на свою компаньонку так, словно видела ее впервые. – У мисс Денвилл определенно тициановские волосы. Но, Ричард, – мягко упрекнула она брата, – женщины на его картинах довольно… полные, мисс Денвилл совсем не такая.

К счастью, Хелен ничего не ела, иначе она бы непременно поперхнулась. Она подняла глаза на леди Хэппендейл. Та смотрела на нее с искренней симпатией, обе гостьи – с плохо скрываемой неприязнью, а его светлость – с загадочной улыбкой мистера Дарси. Он явно не собирался комментировать реплику сестры.

Наступила неловкая пауза. Леди Хэппендейл первой нарушила молчание.

– Ты продолжаешь меня поражать, Ричард! – быстро сказала она. – Приобретение такой коллекции, должно быть, потребовало много времени и энергии!

– Что тебя так удивляет, Эмилия? – отозвался Рэкселл. – Неужели ты думаешь, что я все свое время проводил с donne di piacere (Женщинами для приятного времяпрепровождения (итал.)?

Леди Хэппендейл пришлось приложить ко рту салфетку, чтобы скрыть улыбку. Леди Солташ не так хорошо знала итальянский язык, как хозяйка дома, но и до нее дошло, на что намекает Рэкселл. Она слегка закашлялась, но возмутиться не осмелилась. Он как-никак герцог, да еще такой импозантный, прекрасная партия для незамужней девушки! И все-таки, подумала она, не забыть бы просветить Дебору относительно взаимоотношений джентльменов из высшего общества с женщинами, которых не принято обсуждать за ленчем.

Хелен тоже сообразила, что имел в виду Рэкселл, и, чувствуя потребность отплатить несносному герцогу за его реплики в ее адрес, вступила в разговор.

– Понятия не имею, кто такие donne di piacere, – солгала она с невинным видом, – но, раз уж речь зашла о том, чем можно заняться в свободное от приобретения произведений искусства время, приведу пример. Семья Медичи… – она сделала паузу и повернулась к мисс Солташ, – они прославились как покровители изящных искусств. Так вот, недавно я узнала, – продолжала она, – что Медичи питали склонность к азартным играм. – Она сладко улыбнулась Ричарду. – Флоренция ведь славится не только своими музеями, но и игорными заведениями, не так ли, ваша светлость? Что вы можете рассказать нам о них?

Она не надеялась застать его врасплох, но по его лицу поняла, что удар попал в цель и ей удалось на секунду смутить его. Герцог с серьезным видом кивнул и подтвердил правоту мисс Денвилл. Потом поведал несколько забавных историй о злоключениях Медичи за карточным столом, искусно избежав упоминания о своих собственных, после чего принялся развлекать дам рассказами о жизни в Италии.

Надо заставить Дебору узнать о Флоренции все, что можно, мысленно отметила леди Солташ.

Слушая брата, леди Хэппендейл обнаружила, что он вполне способен постоять за себя и вновь занять свое место в обществе. Ей показалось, что во время ленча он пребывал в приподнятом настроении, однако источником его оживления послужила не очаровательная мисс Дебора Солташ. Леди Хэппендейл затруднялась с точным определением, но склонялась к мысли, что брат испытывает облегчение. Какова причина такого состояния, она не могла догадаться, но радовалась, что Ричард не поддался чарам Деборы и остался равнодушен к ее кокетливым ужимкам и улыбкам. Уж если на то пошло, он уделял больше внимания мисс Денвилл, у которой, как заметила леди Хэппендейл, совсем не было аппетита.

Наконец разговор перешел на то, что ожидает его светлость, когда он вновь приступит к своим обязанностям в качестве герцога Клерского. Имя Толби незримо витало в воздухе, но так и не было произнесено. Леди Солташ страстно желала узнать, что произошло между ним и Рэкселлом шесть лет назад, но даже она понимала, что упомянуть имя Толби означало бы совершить недопустимую ошибку.

Поскольку обсуждение Толби было запретной темой, леди Солташ выбрала другую, не менее интересную.

– Ваша светлость, – лукаво заметила она, – до нас дошли слухи, что вы путешествовали по Англии в обществе какой-то дамы.

– Хотите узнать ее имя? – отозвался герцог. Он был сама любезность. – Боюсь, я не могу его назвать. Сами понимаете…

– Боже упаси, нет, конечно, ваша светлость! Я не спрашиваю, кто она. Отнюдь нет! Просто… честно говоря, я думала, вы развеете мои сомнения и опровергнете эти сплетни. Меня удивляет, что вы признаете факт ее существования, ибо я убедила себя, что это не может быть правдой.