Линда Кук - Вслед за луной Страница 66

Усадьба Гандейл представляла собой внушительных размеров строение, сооруженное в том же духе, что и скромное жилище Джоанны по другую сторону холма. Ее дверные косяки, когда-то покрытые росписью, стершейся со временем от прикосновения множества рук, были украшены вырезанными из дерева изображениями людей с суровыми нордическими чертами.

Обитатели Гандейла не имели ничего общего с этими хмурыми, жесткими лицами на дверных косяках. Они оказались именно такими, какими и описывала их Джоанна, — трудолюбивыми, преуспевающими фермерами, не ведающими страха, которых мало тревожили долгие отлучки их норманнского короля из Англии. Несмотря на то что Паэн успел выучить язык англосаксов за те годы, что он провел в армии короля Ричарда, ему было трудно понять речь обитателей Гандейла с их странным грубоватым акцентом, и это обстоятельство дало ему повод не торопиться с ответами на неизбежные вопросы, смысл которых было нетрудно угадать, даже не зная языка. Пусть Джоанна сама с ними разбирается.

Старый Рольф и его семья уже слышали о кончине Хьюго Мерко и о безвременной гибели Джоанны Мерко в бретонских лесах, когда отвозили налоги королевскому сборщику в Уитби. Последнему утверждению они, однако, не поверили, поскольку в часовне аббатства не было никакой плиты с надгробной надписью.

Нахмурившись, старый Рольф пообещал Паэну, что, если кто-нибудь явится в Гандейл за Джоанной, он ответит, что ему ничего о ней не известно, и тайно пошлет сообщение в домик за гребнем холма.

— И вы заставите этих бретонских воров вернуть Джоанне ее состояние? — обратился Рольф к Паэну.

— Ворами были не бретонцы, а норманны, — ответил Паэн. — Те самые норманны, которые ограбили моего отца-бретонца.

Рольф широко улыбнулся, обнажив ряд желтоватых зубов, и подозвал к себе сыновей, чтобы те услышали слова гостя.

— Похоже, родные Паэна так же пострадали от норманнских захватчиков, как и наш народ, — пробурчал он. — Неужели им мало тех земель, которые у них уже есть? — Старик взял Паэна за рукав и, притянув его к себе, хриплым шепотом добавил:

— Каждое утро в день Самхейна я, как когда-то мои деды и прадеды, поднимаюсь к Клыкам Ведьмы, оставляю ей эль и зерно для наших мертвых и прошу ее устроить так, чтобы норманны никогда больше сюда не вернулись. И сколько я себя помню, она меня еще ни разу не подводила. Я советую вам, молодой человек, сделать то же самое ради вашей дамы и ради собственного блага.

Рольфа и его домочадцев мало заботило все, что происходило за пределами их маленькой долины. Они относились к Паэну как человеку их круга, однако не спрашивали, по крайней мере в его присутствии, как могло случиться, что он прибыл сюда вместе с Джоанной.

Женщины обращались с Паэном так, словно он был мужем Джоанны, и сам он не делал ничего, чтобы опровергнуть их убеждение. После первого часа осторожных расспросов мужчины стали задавать вопросы о его прошлом, нахваливая его воинскую сноровку с тем же невозмутимым видом, с каким они давали ему советы, как лучше подготовить загон для овец Джоанны к весне.

Помимо всего прочего, обитатели Гандейла оказались людьми щедрыми и прислали им целых две телеги с провизией и инструментами из амбаров, аккуратным четырехугольником окружавших усадьбу. Копченое мясо, зерно, эль и бруски сушеного торфа перекочевали в тот же день через гребень холма к дому Джоанны.

— Это самое малое, чем мы вам обязаны, — пояснил Джоанне почтенный патриарх Гандейла. — Хьюго Мерко никогда не присваивал себе доход от продажи нашей шерсти и отдавал всю выручку нам, оставляя себе лишь столько, сколько было нужно, чтобы уплатить команде. Он делал это по старой дружбе, потому что когда-то мы помогли его отцу найти деньги на ремонт корабля, на котором впоследствии он стал вывозить шерсть за границу. И ради старой дружбы мы сделаем все, чтобы вы благополучно пережили эту зиму, и еще будем считать себя перед вами в долгу.

Мужчины из усадьбы проводили их до фермы, таща телеги, до отказа набитые всевозможными припасами. Они помогли им перенести в дом солонину и мешки с зерном и подвесили их к низким стропилам, затем прикатили большую бочку дорогого заморского вина, поместив ее в самом дальнем углу. За ними последовали широкий соломенный тюфяк, вязанка дров, инструменты, чтобы соорудить простой деревянный остов для кровати, и, наконец, глубокий, прочно сколоченный чан для варки эля.

Джоанна, у которой еще недавно в сундуках имелось достаточно золота, чтобы купить множество таких усадеб, как Гандейл, проявляла искреннюю радость при виде каждого нового мешка с зерном, каждого шерстяного одеяла, принесенного с телег. Казалось, она забыла о том, что когда-то ее семья владела чем-то большим, нежели этот скромный домик в тени Клыков Ведьмы. Для мужчины, подобного Паэну, никогда не имевшего собственного очага и жены, о которой ему отныне придется заботиться, каждая вещь и каждый горшок стали приметами жизни, еще более непривычной, чем даже сарацинские шатры в Палестине. На его глазах холодное, пустое жилище превращалось в уютное гнездышко, где ему предстояло провести всю долгую зиму рядом с женщиной, которую он любил.

Они провожали взглядом длинный караван из телег, когда тот отбыл обратно в Гандейл, с привязанными к задкам телег лошадьми, которым предстояло провести зиму в конюшне усадьбы, где их ждали удобные стойла и полные кормушки овса на зиму. На всем огромном заснеженном поле, окружавшем приземистый домик Джоанны, не осталось ни единого живого существа, кроме нее и Паэна. Они стояли перед дверью, наслаждаясь последним скудным теплом клонившегося к закату солнца.

Это был самый счастливый день в его жизни. Лицо Джоанны порозовело от счастья, а ее глаза радостно поблескивали в слабом свете солнца. Если и впрямь среди этих вересковых пустошей, куда еще не успела добраться новая вера, жила богиня весны, то Джоанна была ее служительницей, в крепком стройном теле которой заключались вся сила и волшебство, о которых пели в своих балладах древние.

Она улыбнулась Паэну и погрузила руки в мягкий сугроб, нанесенный ветром возле каменной стены их жилища. Джоанна расстелила на земле плащ, чтобы набрать в него побольше снега, и затем ринулась к яме с горящим углем, чтобы высыпать свою холодную ношу в чан, стоящий рядом с очагом. Схватив на ходу ведро, она погрузила его в тот же сугроб и, наполнив снегом, снова направилась к чану. Паэн взял ведро из рук Джоанны.

— Неужели вам известно какое-нибудь колдовское заклинание, превращающее талую воду в эль? Джоанна рассмеялась и взяла второе ведро.

— Зачем нам эль, когда еще до захода солнца у нас будет полный чан горячей воды, сдобренной сухими лепестками роз из запасов Хадвин?