Жаклин Брискин - Обитель любви Страница 66

— Отлично! Великолепно! Согласен, идея этих немцев неплоха. Но только Богу известно, когда она осуществится. По крайней мере мы не доживем, Три-Вэ. Может, в году этак 2400-м! А пока нужно придумать, как использовать всю нашу неочищенную нефть. — Бад оглянулся на рабочих. — Тебе известно какое-нибудь уже существующее устройство, которое можно было бы заправить нашей нефтью? — Бад имел в виду, конечно, не тот примитивный движок, который теперь вместо Три-Вэ поворачивал ворот. Но этот движок работал на их нефти.

Три-Вэ на минуту задумался.

— Помнишь тот танкер? «У. Л. Хардисон»?

— Еще бы, — сказал Бад. — Тот, что сгорел? Впрочем, что-то в этом есть.

— У меня дома много вырезок по этому поводу. Давай, я занесу их тебе вечерком?

— К десяти, думаю, я управлюсь с этим треклятым гроссбухом, — ответил Бад. — Заходи.

К вечеру зной не спал, что было редкостью для Лос-Анджелеса. Карабкаясь по Банкер-хилл, Три-Вэ обливался потом. Внизу раскинулась деловая часть города, она дремала при голубом свете семи высоких электрических фонарей. В кармане Три-Вэ лежали вырезки, которые он собрал о танкере «У. Л. Хардисон». Он хорошо помнил тот случай. В 1889 году Южно-Тихоокеанская железная дорога взвинтила цены на перевозку нефти до одного доллара за баррель. Лайман Стюарт и У. Л. Хардисон, которые позже, в 1890 году, основали компанию «Юнион ойл», разработали поистине революционную идею — перевозить нефть морем в стальных цистернах. А затем у них появилась прямо-таки необыкновенная задумка — использовать в качестве горючего для такого судна не уголь, а опять-таки нефть. «У. Л. Хардисон» сгорел, но это ничуть не обескураживало Три-Вэ. Важна идея, сама идея. Все было изложено на пожелтевшей бумаге, но для Три-Вэ она значила иное: эти вырезки были поводом повидать Амелию.

С тех пор как они помирились, у него пропала насущная потребность просить прощения. Чувство вины все еще переполняло его, но теперь он по крайней мере мог показаться ей на глаза. То, что он увидел, его встревожило. Она смеялась все так же чисто и звонко, но когда думала, что никто на нее не смотрит, под глазами у нее выступали тонкие тени и мерк свет в глазах. Она выглядела нездоровой. Хуже того. Выражение ее лица живо напомнило ему о жарком августе 1884 года, когда до самоубийства полковника оставалось всего несколько дней. Теперь она тоже попала в беду, и он отчаянно хотел помочь ей... Вот только не знал как.

Подходя к коттеджу, Три-Вэ увидел на веранде Бада. При свете газовой лампы он выпивал вместе с доктором Видни. Присутствие врача встревожило Три-Вэ. Хотя он тут же вспомнил, что Бад и Амелия очень гостеприимны и всегда рады принять у себя заглянувших на огонек соседей, а новый дом доктора Видни был всего через несколько дверей.

— Привет, Бад! — позвал он.

— Три-Вэ? — Бад поднялся со стула. — Ах да, ты говорил, что зайдешь.

«Он не сразу вспомнил. Бад никогда не отличался забывчивостью», — подумал Три-Вэ, и тревога вернулась к нему. Он быстро взбежал по ступенькам веранды и обменялся рукопожатием с врачом.

— Добрый вечер, доктор Видни. Что вас привело в этот дом?

— Добрый вечер, нефтяной магнат, — посмеиваясь, проговорил доктор Видни. — Мой профессиональный долг.

— Что случилось?! Амелия?..

— С ней все в порядке, — ответил Бад. Тем не менее в его голосе слышалась не свойственная ему неуверенность.

— Они оба в порядке, — сказал доктор и обернулся к Баду. — Пусть полежит немного. Вы же знаете, какая она неугомонная, а ей нужен отдых. По меньшей мере неделю, вы слышите?

Холодный пот прошиб Три-Вэ. Он переводил глупый взгляд с седобородого врача на Бада и обратно. Бад вновь наполнил свой стакан и протянул его Три-Вэ.

— Держи, — сказал он. — Выпей.

— За что?

— Три-Вэ, ты ведь уже не мальчик, — сказал Бад. — Надеюсь, тебе не надо еще дополнительно разжевывать?

— Амелия?

— А то кто же? Она готовится к родам.

— Нет... — прошептал Три-Вэ. — Нет!

— Да.

— Но...

— Хоть вы не волнуйтесь, — сказал доктор Видни. — Лично я, Три-Вэ, выпил бы, если бы мой брат сообщил мне такую новость.

— Но у нее все нормально? — спросил Бад.

— Я ведь уже сказал. У нее узкий таз, но это затрудняет роды, а на беременность не влияет. — Доктор Видни деликатно прокашлялся. — И потом, не забывайте о моих рекомендациях, о том, что ее нужно беречь.

Широкие плечи Бада были опущены.

— Все сделаем, как вы сказали, доктор Видни.

— Бад, такое случается со многими женщинами на третьем-четвертом месяце. Нечего волноваться.

— Вы уверены?

— Вполне. Я видел пятна и побольше. И вообще довольно вести себя так, будто ваша жена — первая в мире женщина, собирающаяся родить. — Доктор повернулся к Три-Вэ. — Вы же отец, Три-Вэ. Скажите ему, что это не такое уж испытание.

Три-Вэ не мог вымолвить ни слова. Забыв про стакан виски, про вырезки в кармане, ничего не видя перед собой, он сбежал по ступенькам веранды. «Боже, — думал он. — Боже! Так вот в чем ее недомогание!» Осознав наконец, что в руках у него стакан, он запустил его в темнеющие кусты.

Он был уверен, что ребенок от него.

Амелия лежала на широкой кровати из розового дерева, на их с Бадом супружеском ложе. Лампа с бахромой по краю абажура отбрасывала таинственные тени по углам просторной комнаты. Стояла жаркая ночь, и окна были открыты. Она откинула одеяло в сторону и положила руки на живот поверх ночной рубашки, словно обнимала малыша в своем чреве.

Маленькое темное пятно, обнаруженное ею этим утром на простыне, говорило об угрозе выкидыша. Оно привело ее в состояние, в котором раньше ей никогда не приходилось бывать: Амелия почувствовала себя матерью. Ее продолжал мучить, преследовать вопрос: чей ребенок? И тем не менее этот вопрос, ответ на который был ей известен, ничего не менял. Потребность дать ребенку жизнь не исчезла. У нее не было выбора. Она не смогла бы сделать аборт. Ребенок был частью ее самой, он был ее — плоть от плоти и кровь от крови. Долг перед ним возобладал, заслонив собой все остальное. Как она могла даже на миг позабыть об этом важнейшем для женщины долге? И это с ее-то кодексом чести? Она мать! А мать должна подарить ребенку нежность, любовь и жизнь.

Амелия осторожно шевельнулась, не убирая рук с живота. Она услыхала внизу мужские голоса. Слов различить не смогла, но вместе с голосами Бада и доктора Видни услыхала густой бас Три-Вэ. Она вжалась щекой в подушку. Когда Бад поднялся к ней и, сев у кровати, взял ее за руку, она все еще лежала в этой позе.

В ту неделю Бад провел рядом с женой в их спальне много часов, а как только она поднялась, вернулся к работе в «Паловерде ойл».