Рискованный маскарад, или Все его маски (СИ) - Лемармот Соня Страница 66

Он так надеялся, что она оправится от своей потери. Снова полюбит. Выйдет замуж и станет счастлива. Неужели этим чаяниям не суждено сбыться, и она угаснет в самом цвете лет?..

Двери распахнулись, и на пороге появилась леди Корби. По ее лицу лорд сразу понял: сбылись самые худшие его опасения: Ева смертельно больна, ей недолго осталось жить…

***

— Ну, дорогой, а теперь перевернись на спинку, — ласково сказал Генри.

Дорогой старательно делал вид, что не слышит, и задумчиво созерцал вид, открывающийся из окна.

— Прошу тебя, милый.

Но милый проигнорировал и эту просьбу.

— Малыш, у тебя же весь животик в колтунах, — продолжал Генри все тем же тоном, — так нельзя. Давай тебя причешем.

Малыш рассеянно почесал задней лапой нос и продолжал глядеть в окно, будто там находилось нечто крайне любопытное.

Но Генри не сдавался. Задушевным голосом он промолвил:

— Интересно, а своей хозяйке ты позволял причесывать себе животик? — Милый, дорогой малыш навострил левое ушко, что выражало у него пробуждающийся интерес к беседе. — Конечно, позволял, — продолжал Генри. — Но, поверь, я к твоему животу отнесусь так же бережно и осторожно, как и она. Буду расчесывать тебе шерстку очень нежно, так что ты ничего не почувствуешь. Я ведь знаю, что живот у тебя — самое уязвимое место. Неужели ты думаешь, малыш, что я причиню тебе боль? Никогда. Мы ведь друзья. Да к тому же оба мужчины. А мужская дружба — это святое.

Все эти аргументы, вероятно, показались малышу убедительными. Он вздохнул, лег на бок, а затем перевернулся на спину.

— Молодец, Пуфик, — похвалил его Генри и начал осторожно вычесывать колтуны на брюхе своего нового друга.

***

Их дружба началась с того памятного для Лайса дня, когда Еву и ее мужа похитили приспешники Аллейна.

Генри знал, что у маркиза есть тайное убежище, и догадывался, что оно неподалеку от замка Корби. Но где конкретно — не было известно. Поэтому кучер баронессы Финчли Джозеф очень помог Лайсу и его людям, показав им местонахождение особняка Аллейна.

После недолгой схватки с бандитами виконт оказался победителем, и они сдались. Тут он услышал женский крик и увидел в окне третьего этажа Евангелину Корби. За ее спиной все было в дыму, ее надо было срочно спасать.

Люди Лайса нашли и принесли из конюшни длинную лестницу, и по ней Генри поднялся до окна комнаты, где находилась Ева. Она сидела на полу, привалившись спиною к дверце гардероба, и была в обмороке — надышалась дыма. Он без промедления подхватил ее на плечо и встал на подоконник.

И тут услышал слабое поскуливание. Генри наклонился — и увидел, к своему удивлению, лежащего на коврике на боку Пум-Пуфа. Тот с трудом поднял голову и посмотрел в лицо Лайсу умными темными глазами. Эти глаза выражали тоскливую безнадежность и обреченность, — песик понимал, что враг, с которым он вел столь долгую войну, не пощадит и не спасет его.

Но в груди Генри билось благородное сердце, и он тотчас забыл все прежние обиды и старую вражду. Он схватил Пум-Пуфа за шкирку и засунул себе за пазуху. Спустившись вниз и передав Евангелину своим людям, он лично позаботился о несчастном песике: уложил его в тени, намочил собственный носовой платок и накрыл им беднягу.

Но как попал Пум-Пуф, любимец баронессы Финчли, в особняк Аллейна? Понятно, что Гвен тоже где-то рядом. Это подтвердили люди Аллейна: да, баронесса приехала в карете, они ее видели. Едва услышав это, Генри с ужасом подумал, что она могла оказаться на том же третьем этаже, что и Ева, в пылающих комнатах. Он немедленно организовал тушение пожара и одновременно начал поиски баронессы. Часть дома удалось отстоять, к тому же помог начавшийся ливень; но весь третий этаж выгорел полностью.

Поднявшись туда и бродя по дымящимся развалинам, с риском для жизни пробираясь под местами рухнувшей, местами едва держащейся кровлей, Генри с трудом сдерживал дрожь. В каждой из сгоревших комнат он мог найти останки Гвен. Невыносимо было думать, что она погибла. Яркая, искрящаяся, острая, как бритва…

Сердце Лайса оледенело, когда он обнаружил первое тело, придавленное потолочной балкой. К счастью, когда труп извлекли, он оказался явно мужским. Именно на пальце этого трупа был найден бриллиантовый перстень.

Второе тело было гигантского роста. Третье, лежащее у камина, с раскроенным черепом, тоже было мужским. Его Генри опознал по некоторым признакам как Аллейна, что подтвердили и приспешники маркиза. К счастью, больше трупов на третьем этаже не оказалось. Как и на втором, первом и в подвале особняка.

Ни покойников, ни живых людей. Ни души. Лайс обыскал всё: Гвен как сквозь землю провалилась.

То, что она сбежала, и сбежала не просто так, для Генри стало ясно позже, из разговора с Евангелиной. Лайс был единственным, кому доверилась несчастная девушка; он сам не понимал, как это произошло, но стал поверенным самых тайных уголков ее сердца. Она рассказала, что это именно Гвен завлекла ее и Саймона в ловушку. На расспросы о том, почему ее нашли в соседней со спальней Аллейна комнатке, и как рядом оказался Пум-Пуф, она ответила, что не помнит этого, но подробно описала всё, что произошло до этого между нею и подлецом-маркизом.

— Он ударил меня, я была без сознания, и удивительно, что он ничего не сделал со мной, — говорила Ева. — Но в какой-то момент я начала приходить в себя. Помню голос моей тети: «Вот как вы платите мне за мою преданность? Променяли меня на молоденькую шлюшку?» А потом этот… негодяй сказал ей, что хочет, чтобы она ему помогала. И она согласилась. После этого я погрузилась в полное беспамятство.

Генри кусал губы, пытаясь овладеть собой и не дать вырваться наружу клокотавшей в нем ярости. Сбылись его худшие опасения. Баронесса мало того, что была в спальне Аллейна, она готова была помогать гнусностям маркиза!.. Немудрено, что она сбежала. И даже своего любимого Пуфика бросила. Тварь, мерзкая тварь!..

«Но как же, — раздумывал он после, — Ева спаслась? Почему маркиз не сделал своего черного дела? Да! Саймон! Он освободился из подземелья и кинулся на выручку своей жене. Наверное, когда он появился на пороге комнаты, Аллейн кликнул охрану, и прибежал тот верзила, труп которого был обнаружен в спальне. А Гвен и маркиз перетащили Еву в соседнюю комнату и заперли туда дверь. Тут почему-то начался пожар. Саймону удалось расправиться с Аллейном и громилой, но балка рухнула на него и придавила. А Гвен каким-то образом удалось исчезнуть».

Кажется, картина выстроилась. Генри смущало теперь только одно: зачем Гвен передала ему с кучером письмо и велела тому показать, где находится особняк Аллейна? Это оставалось непонятным. Разве что на мгновение в циничной душе баронессы проснулась совесть? Которая затем заснула мертвым сном, поскольку Гвен охотно согласилась помогать маркизу в его отвратительных развлечениях…

Евангелина поведала Генри еще об одном, что мучило ее. Оказывается, Гвен и Саймон Шелтон когда-то были любовниками. Лайс едва сдержался, когда услышал это. Теперь ему кое-что стало понятно: например, он вспомнил свою первую ночь с баронессой, ее жаркий шепот, ее нетерпеливое желание… Она просто перепутала спальни, она шла к Шелтону и приняла его, Генри, за своего бывшего любовника! Ревность обожгла жгучим огнем.

Но Евангелину он постарался успокоить, как мог. Напомнил, что отношения между Гвен и Саймоном закончились давным-давно, что Шелтон полюбил Еву, и что он, Генри, не сомневается в том, кому было отдано сердце ее погибшего супруга.

— Я уверен, в нем не осталось никаких чувств к баронессе. Это лживая, готовая на любую подлость, развращенная женщина. Она отправила Саймона Шелтона на каторгу, она… — Он едва не сказал: «Она чуть не отравила вашего отца», но сдержался. Нет, лучше Евангелине этого не знать. — Ваш муж не мог питать к ней ничего, кроме отвращения! — закончил он.

— Вы меня утешили, виконт, — сказала Ева, пожимая его ладонь своей исхудалой бледной рукой. — Я так вам благодарна!