Анна Листопад - Суламифь и царица Савская. Любовь царя Соломона Страница 67

На фоне пламенеющего заката могучие торсы Агирта и Дорила, их чресла, полные вожделения и страсти, вызвали в царице и жрицах ответное, столь же неукротимое желание и жажду обладания.

Македа быстро приблизилась к воинам и оказалась между обнаженными мужчинами. Ее великолепное и гибкое тело, натертое специальным серебрящимся составом, блестело сквозь прозрачную зеленую струящуюся ткань. Безотрывно глядя в пламенеющие почти диким желанием черные глаза Агирта, она легким неуловимым движением сбросила вниз свое покрывало и предстала перед воином обнаженной. Взяв барабан из рук Агирта, не отрывающего от нее обезумевшего от страсти взора, Македа подняла инструмент так высоко и скоро, что при этом розовые соски ее вызывающе и восхитительно взметнулись вверх. Она обратила лицо к небу и громко выкрикнула заветные слова:

– Великий Гор и великая мать бога Изида! Примите наш танец в знак почитания и любви вам! Даруйте солнечной стране Саве и жителям ее великое богатство и могущество! Уберегите от когтей Сета всех живущих и страждущих!

И она принялась читать сохранные молитвы, которые давно знала из священных книг. Закончив чтение, пребывая в радостном упоении, она ударила в бубен. Не успел звук удара еще стихнуть, как зазвучали барабаны в руках у остальных воинов.

И, откликнувшись на прозвучавший призыв барабанов, царица первой начала исполнять древний мистический танец. Она гибко и быстро извивалась всем телом, вскидывая руки и простирая их к небу и звездам, а рядом с ней два обнаженных воина двигались в такт ее движениям, то приближаясь, то удаляясь от нее, словно дразня.

Это была поражающая воображение, удивительная, почти фантастическая картина: на фоне догорающего заката, на высоте горы кружились люди – во всем своем человеческом великолепии тела их то быстро мелькали, то словно замирали. И страсть, и желание, овладевшие ими, – знаменовали великую жизненную силу рода человеческого, извечное стремление человека к возрождению.

Жрицы, ожидающие момента своего выхода в круг, также под властью экстаза, слушали призывную песнь: все громче и громче били в бубны и барабаны стоящие рядом с ними воины. Все быстрее и быстрее приближались Агирт и Дорил к извивающейся в призывном любовном экстазе светлокожей женщине.

И вдруг в ответ на этот страстный человеческий призыв из-под земли раздался глухой и могучий звук.

Задрожала под ногами танцующих людей земля. Это ударил первый из тринадцати колоколов (фонолитов) внутри горы. И еще не успел замолкнуть его первый глубокий тягучий звук, как ударил второй колокол, потом – третий, а следом – четвертый… И вскоре грозное и могучее гудение всех тринадцати каменных колоколов внутри горы далеко разнеслось над лесом и полями.

Неожиданно снизу, из-под горы, раздался чей-то отчаянный вой… То ли зверь, то ли человек – возопил так сильно и громко, что на какой-то момент перекрыл даже звон колоколов.

Но уже дрожали и двигались в чувственном и страстном беспамятстве, лаская друг друга три обнаженных разгоряченных человеческих тела. Это Агирт и Дорил приготовились слиться с царицей в едином, уже последнем порыве страсти.

И верили они, и знали жрицы и воины, что эти трое повинуются древнему и извечному, как сама жизнь, танцу любви. И делают они это для того, чтобы услышать наконец, что же гулко и торжественно скажет сегодня людям Горбатая гора.

А когда стихли вдалеке раскатистые колокольные звоны Агирт, Дорил и Македа так и остались лежать, распластавшись на белых покрывалах, сброшенных с царственного тела царицы. Прекрасные и нагие, обессилев после неукротимого танца любви, они погрузились в новое, усталое и сладкое забытье.

Теперь пришел черед и остальным жрицам присоединиться к ритуалу и продолжить начатый повелительницей танец.

Первой на круг вышла жрица, олицетворяющая Огонь, – Эйлея. И было на ней семь покрывал из красной ткани. Первое покрывало, подобное веселому пламени, было расшито рубинами и кораллами, остальные покрывала – были более светлых тонов. Смуглые гибкие руки девы были унизаны множеством звенящих и тонких золотых браслетов. Три оставшиеся стоять жрицы и трое мужчин ударили в свои барабаны, и жрица Огня начала танцевать.

Как и ее царица, Эйлея кружилась и вскидывала смуглые руки к небу – сначала в медленном сдержанном темпе, а потом все быстрее, в такт движениям сбрасывая с себя одно за другим легкие покрывала. К ней присоединился обнаженный темнокожий воин.

И вот уже на фоне горящих высоких костров и этот мужчина, и эта женщина переплелись в древнем любовном поединке страсти.

Второй вышла жрица, олицетворяющая Землю, – Ламея. И на ней трепетали семь покрывал из золотистой ткани. Золотые браслеты и ожерелье, звеня, украшали ее тело. И вновь задрожала земля в такт барабанной дроби, но музыка была уже иной. Плавных, величавых движений требовала она от жрицы. И вскоре еще один воин отдал свое тело древнему обычаю. Страстно и горячо взял он Ламею, отдавая взамен – горячий нектар своей любви.

Последними на круг вышли жрицы, олицетворяющие Воду – Тефия и Воздух – Ифиноя. Покрывала Тефии и Ифинои были созданы в унисон друг другу: серебристо-синяя ткань разных оттенков, словно небесный свет, окутывала прекрасные тела юных женщин.

Шею Тефии охватывало изящное серебряное ожерелье с сиреневыми аметистами. Жемчужные браслеты оттеняли смуглые руки и ноги жрицы.

Вначале тихо ударил в барабаны один из оставшихся воинов. Второй мягко добавил свой звук. И поплыла, закачалась жрица Воды. Плавно и спокойно извивалось сильное гибкое тело, скользило по кругу. Мягкими движениями взяла она барабан у одного из воинов. Он сбросил с себя набедренную повязку и приблизился к танцующей жрице. Все более завлекая своего избранника, она, казалось, не спешила скидывать с себя покрывала, как это делали другие жрицы. И тогда воин сам стал снимать с нее ее одеяния. Вскоре и они, сраженные страстным порывом, задвигались в упоительном обжигающем ритме. А многоцветным ложем им служили покрывала Македы и Эйлеи.

В это время Ифиноя, олицетворяющая Воздух и одетая в серебристо-голубые семь покрывал, уже тоже танцевала свой неповторимый танец любви с последним из воинов. И они вскоре слились в известном только им двоим, могучем и страстном крещендо под оглушительный треск полыхающих костров.

Крики страсти, мучительные и сладострастные человеческие стоны, то громкие и нежные, затихающие и возобновляющиеся вновь, сопровождались отдаленными криками ночных птиц и треском горящих поленьев и разносились далеко в окрестностях Горбатой горы.

Все время, пока продолжался упоительный танец Семи покровов, внизу под горой корчился в муках ревности и отчаяния среди цветущих розовых тамарисков Кархедон. Он пришел в такую неописуемую ярость, когда увидел, как на фоне огромных пылающих костров танцует и извивается рядом с двумя могучими воинами обнаженная и прекрасная царица Македа, что готов был разорвать свои внутренности собственным кинжалом. Он стонал и рычал, катался по земле и с силой сжимал голову, уговаривая себя не смотреть вверх на любовные движения, явственно видимые и, казалось ему, не имеющие конца… Но оторвать свой отчаянный и злобный взгляд от совокупляющихся было не в его силах! Тогда Кархедон в дикой ярости закричал, призывая их остановиться. Но разве можно остановить водопад человеческой страсти и любви, устремившийся вниз с головокружительной высоты?.. И этот крик Кархедона, похожий на звериный вой, также услышали на горе. Но разобрать, кто кричит – зверь или человек, – было невозможно…