Песня для разбитого сердца - Елена Барлоу Страница 68

Миссис Миллз вздохнула и взглянула за окно хозяйского кабинета, пока Кейли занималась бумагами. Уже апрель, и пусть ещё ощущался прохладный шлейф зимы, Фаунтинс готов был ожить после долгих месяцев зимнего сна. И это чувствовалось повсюду — от самой дальней ограды владений до последнего начищенного прибора в столовых комодах в поместье.

— Вот, и этот тоже, — произнесла Кейли, закончив, и протянула документы экономке. — И прошу вас, миссис Миллз, если мистеру Грэму или его семье понадобится что-нибудь… любая мелочь… Незамедлительно сообщите. А лучше сами распорядитесь и исполните. Я вам полностью доверяю.

Экономка кивнула и улыбнулась. На её улыбку Кейли ответила своей привычной нежной улыбкой. Все в Фаунтинс обожали мистера Грэма, и он служил Эшбёрну верой и правдой, но время пришло, и пару недель назад они очень скромно, по-домашнему, собрав весь штат прислуги прямо в холле поместья, проводили его на заслуженный отдых. Старик даже растрогался, когда капитан Стоун самолично пожал ему руку.

— Пусть Грэм и принял это решение, всё же мы заметили, уходить ему ох как тяжко было, — позволила себе заметить женщина. — Но семья его поддержит. А мистер Кроули послужит достойной заменой. У него большой опыт ведения хозяйством. К тому же он быстро нашёл общий язык с мистером Стокером… Подумать только! Этот бедолага поначалу боялся его, как огня! А всё потому, что в своё время не прошёл должного обучения, и камердинер из него, скажу я вам, не самый умелый…

По лицу Кейли, однако, сложно было понять, слышала ли она экономку или эти речи её не слишком волновали. Миссис Миллз стала замечать в последнее время, что хозяйка словно немного растеряна, порой отвлекается и витает в облаках. Списывала она это на долгие задержки капитана Стоуна на службе, ведь после ссоры с Веллингтоном ему необходимо было навёрстывать упущенное. Должно быть, Её Милость просто скучала.

— Всё же дела наши идут хорошо, — заключила экономка чуть воодушевлённее обычного.

Виконтесса наконец кивнула, ненадолго задержав взгляд на деревьях за окном.

— Как быстро летит время… — Её голос прозвучал почти мечтательно, затем она словно очнулась от своих грёз. — Пусть мистер Кроули продолжает в том же духе… Ах, ещё так много нужно сделать! Я распорядилась насчёт выплаты компенсации Форстерам и их мастерам по камню… Благотворительный комитет из Лидса прислал нам запрос на выделение средств на подарки для сирот. Вот мой ответ, возьмите. И пусть мистер Кроули проконтролирует это дело, я решила нанять рабочих из швейной мастерской на Хэклер-лэйн, чтобы они подготовили форму для девочек и мальчиков к началу нового учебного года…

— Это хорошая идея, мадам.

— Затем мы так и не разобрались с жеребцами для Кофферсов, ведь без заверенных бумаг мы не можем расстаться с ними, а документы всё не готовы. Поторопите, пожалуйста, мистера Стокера. Он вызвался заняться продажей наших лошадей.

— Я напомню сегодня же, м’леди.

— А моё письмо с поздравлениями графине Бриджертон уже отправили?

— Да, м’леди.

Кейли улыбнулась, и, наконец, её щёки снова порозовели. Анита Спенсер буквально три дня назад разрешилась от бремени, она родила наследника Бриджертонов, прелестного мальчика, которого назвали Уильям Фрэнсис. Эта новость очень обрадовала Кейли. Она скучала по своей лучшей подруге, но в конце февраля граф строго-настрого запретил супруге принимать даже самых близких знакомых. И вот, наконец, это случилось. Анита стала матерью, её супруг был на седьмом небе, это чувствовалось даже в его официальном письме.

Кейли не переставала улыбаться, думая о подруге, о её сыне. Иногда даже по-доброму завидовала ей. Она и Александр давно уже не заговаривали о детях, и чутьё подсказывало Кейли, что такие беседы его бы не слишком обрадовали. Да, она знала, что победила в своей личной битве за его любовь — он почти признался, когда вернулся из Лондона. Но душевные раны, нанесённые отчимом когда-то, никуда не исчезли. От них остались шрамы, и Кейли не знала, как их излечить. Александр едва открылся ей, признал её, но не рановато ли думать о детях? Узнав о сыне графини Бриджертон, он просто улыбнулся и почти безрадостно сказал: «Как славно». Отчего-то Кейли в тот миг стало тоскливо.

Она знала, что Эшбёрн время от времени присылал Александру письма, в которых не прекращал обвинять его в ссоре с Её Королевским Высочеством герцогиней Кентской и Джоном Конроем, известным своей злопамятностью. Помимо этого, свёкр не унимался насчёт наследника, и Кейли не понимала, какую выгоду этот негодяй хотел найти во внуках. Она бы сделала что угодно, лишь бы не дать Эшбёрну взглянуть на её ребёнка.

А прошлым днём ещё и миссис Миллз ошеломила внезапным вопросом:

— Ваша Милость, а вы уверены, что вы сами не в положении?

Что и говорить, Кейли едва не выронила из руки стакан во время ланча. Благо, в столовой находились лишь они да Оливия. И, пожалуй, болтушка горничная была одной из причин, почему экономка решила коснуться этой темы. Кроме Оливии Кейли никому не доверяла свои комнаты, тем более постель. Стоило бы поучить девушку поменьше говорить лишнего. И всё же тогда виконтесса задумалась. С тех пор, как Александр вернулся домой, у неё действительно не шла кровь. Кроме этого, пожалуй, признаков и не было.

Кейли машинально прижала руку к животу. Была ли она небрежной и невнимательной, или просто заболела и даже не догадывалась об этом?

Сейчас она заставила себя успокоиться и поинтересовалась делами племянника мистера Блэка, занимавшегося облагораживанием местного сада. Вот тут пришла очередь миссис Миллз хмуриться.

— Мистер Стивенс снова жаловался мне на Элинор, мадам, — женщина необычайно быстро покраснела до кончиков ушей. — Моё терпение уже на исходе.

«О, милостивый Боже, — подумала Кейли тревожно. — Только не это…»

— Вот как?

— Истинно! Хотя «жалоба» — слово довольно громкое. Он постарался быть куда тактичнее. Как бы так выразиться…

— Говорите, как есть, миссис Миллз.

— Эта девица выследила его после обеда в саду, когда он делал обход. Она снова досаждала ему разными… намёками… Мадам, я встала бы на её сторону, клянусь, но это уже последняя капля!

Кейли с усталым вздохом вернула перо в чернильницу, сняла очки и потёрла пальцами переносицу. Новая горничная — Элинор Гринбуш, шестнадцати лет — работала в Фаунтинс-холле уже полтора месяца, а проблем от неё столько, что хоть новый