Дафна дю Морье - Дом на берегу Страница 69

— Живее, отнесите все это миссис Коллинз! — крикнула Вита мальчикам, переминавшимся с ноги на ногу. Когда они уже не могли услышать о чем мы говорим, она сказала: — Но что было делать Магнусу на железнодорожном полотне? Нелепость какая-то! Хочешь знать, что будут говорить люди? Я уже слышала в одной лавке, и мне стало просто жутко!.. Что он покончил с собой.

— Это абсолютно исключено.

— Да, конечно… Но знаешь, известный человек — и такой трагический конец, понятно, что люди всякое болтают. А ученых всегда считали чудаками, не от мира сего.

— Все мы такие, — отрезал я. — Бывшие книгоиздатели, полицейские — да кто угодно! Обедайте без меня, я не знаю, когда вернусь.

Инспектор повез меня к месту, о котором говорил по телефону, — на проселочной дороге, проходящей над фермой Триверран. В пути он сообщил мне, что они связались со старшим ассистентом Магнуса, но тот не смог внести никакой ясности в это запутанное дело.

— Он сам потрясен, это вполне понятно, — продолжал инспектор. — Он знал, что профессор намеревался провести уик-энд вместе с вами, с нетерпением ждал конца недели. Он разделяет ваше мнение, что профессор был абсолютно здоров и пребывал в прекрасном настроении. Однако ему ничего не было известно об интересе профессора к историческим изысканиям, хотя он и признает, что профессор мог увлекаться этим, так сказать, в порядке хобби.

С тризмиллской дороги мы свернули вправо, на Стоунибридж, проехали обе фермы, Тринадлин и Триверран, и остановились наверху, припарковав машину возле ворот, за которыми начиналось поле.

— Чего я не могу понять, — заметил инспектор, — так это почему профессор, если его интересовала ферма Триверран, даже не заглянул туда, а прошел верхом, через поля.

Я огляделся по сторонам. Триверран находился слева, над долиной, но одновременно в небольшой ложбине; под ним пролегала железная дорога, а за ней местность снова шла под уклон. Уже много веков рельеф здесь не менялся, только в былые времена по долине протекал широкий ручей, чуть ниже Триверранской фермы, вернее даже не ручей, а настоящая река, которая во время осенних паводков заливала низины и впадала в Тризмиллскую бухту.

— А ручей там еще остался? — спросил я, указав вниз, в долину.

— Ручей? — с удивлением переспросил инспектор. — У подножия холма, за железной дорогой есть болотистый участок и какая-то канава с водой, но вряд ли ее можно назвать ручьем.

Мы спустились вниз по полю. Уже видна была железная дорога, и справа от нас чернела зловещая пасть туннеля.

— Наверно, раньше здесь была дорога, — сказал я. — Она спускалась в долину… И брод, чтобы переходить на тот берег ручья.

— Возможно, — сказал инспектор, — хотя теперь не осталось ничего, что бы указывало на это.

Магнус хотел перейти вброд на тот берег. Он шел за кем-то, кто направлялся к броду верхом на лошади — вот почему он спешил. И все это происходило не в сумерках погожего летнего вечера, а глубокой осенью: проливной дождь, шквальный ветер…

Мы вышли к насыпи у самого туннеля. Чуть поодаль, слева от нас, был оборудован сводчатый подземный переход на другую сторону железной дороги. Под аркой, спасаясь от мух, стояло несколько коров.

— Видите, — сказал инспектор, — если хочешь попасть на поле по ту сторону насыпи, совсем не обязательно идти через рельсы. Для этого существует переход, вон там, где коровы.

— Да, сказал я, — но профессор мог не заметить его, если шел чуть выше по полю. И потом напрямик через пути быстрее.

— Быстрее? — воскликнул мой спутник. — Лезть на насыпь, протискиваться через проволоку, потом чуть не кубарем катиться на рельсы — и все это в темноте? Лично я на такое не отважился бы.

И тем не менее мы все это проделали, правда, при ярком свете дня. Инспектор шел впереди, я за ним. Когда мы перебрались через проволочное заграждение, он указал мне на обвитую плющом заброшенную хижину, видневшуюся в нескольких ярдах вверх по насыпи прямо над железнодорожным полотном.

— Мы были здесь вчера, поэтому трава кругом примята, — пояснил он, — но след, оставленный профессором, когда он полз от рельсов наверх к хижине, был виден совершенно отчетливо. Он уже явно терял сознание, и это потребовало от него почти сверхчеловеческих усилий и мужества.

Какой мир окружал в тот момент Магнуса — настоящее или прошлое? Значит ли это, что Магнус, сбегая с пригорка, не видел и не слышал товарняка, который с грохотом мчался к туннелю? А когда голова поезда уже скрылась в туннеле, не ринулся ли он прямо через рельсы, поскольку для него это все еще был луг, спускавшийся к реке, и вот тут его и сбило тяжелым, чуть покачивающимся на большом ходу вагоном? В каком бы мире ни настиг его этот удар, он оказался смертельным. Магнус, очевидно, так и не узнал, на что он налетел. Инстинкт самосохранения заставил его доползти до хижины и там — дай Бог — ему посчастливилось тут же впасть в забытье, и он не успел ощутить страха одиночества и близкой смерти.

Мы стояли и разглядывали пустую хижину, и инспектор показал мне угол, в котором умер Магнус. Но все это было настолько обыденным и безликим, словно какой-нибудь сарай для садового инвентаря, хозяин которого давным-давно умер.

— Уже много лет здесь никто не бывает, — сказал он. — Раньше железнодорожные рабочие приходили сюда разогреть чай и перекусить. Теперь они предпочитают пользоваться другой хибаркой, чуть подальше, да и то не слишком часто.

Мы развернулись и пошли назад по своим следам вдоль заросшего травой крутого склона к проволочному заграждению, через которое только что перебрались. Я окинул взглядом холмы на противоположной стороне долины: некоторые из них были покрыты густой лесной порослью. Слева виднелась ферма, над ней — строение поменьше, а дальше к северу — еще несколько домов. Я спросил у инспектора, что это. Ферма называлась Колуит, в домике повыше когда-то была школа, а дома в отдалении — еще одна ферма, Стрикстентон.

— Здесь проходит граница сразу трех церковных приходов, — пояснил инспектор. — Тайуордрет, Сент-Семпсонс (или Голант) и Лэнливери. Крупнейшим землевладельцем здесь считается Кендал из Пелина. Кстати, вот прекрасная старинная усадьба для вас, поскольку вы интересуетесь этими вещами… Пелин находится вниз по дороге на Лостуитиел. Уже много веков усадьба принадлежит этому древнему роду.

— А сколько веков?

— Ну, мистер Янг, я не знаток. Четыре, может быть?

Слово «Пелин» никак не могло преобразоваться в «Триджест». Ни одно из названий в округе не напоминало Триджест. И тем не менее жилище Оливера Карминоу — усадьба или ферма — должно находиться где-то неподалёку, если до него можно было дойти пешком, ведь именно туда направлялся Магнус, следуя за Роджером.