Бренда Джойс - Самозванка Страница 7

— Добрый день, мистер Кипсон, добрый день, миссис Стэйн.

— Здравствуйте, леди Гудвин, — состроила гримаску миссис Стэйн, особенно подчеркнув голосом слово «леди». Большинство деревенских не могли выжать из себя это словечко, когда после него надо было сказать «Гудвин». — Какое интересное на вас платье.

Виолетта опустила глаза и бросила взгляд на розы, которыми был вышит подол платья, потом провела пальчиком по лифу, по ободу которого шли такие же розы.

— Благодарю вас, — кивнула Виолетта миссис Стэйн и, обращаясь к аптекарю, сказала: — Мистер Кипсон, яд для крыс уже готов?

Аптекарь кивнул, глядя на молодую леди через толстые стекла очков.

— У вас что… проблемы с крысами, леди Гудвин?

Речь аптекаря была намного приятнее, чем выпады его собеседницы, впрочем, Виолетта уже давно сделала вывод, что с деревенскими мужчинами найти общий язык значительно проще, чем с женщинами. Некоторые из них даже старались быть излишне любезными, но обмануть Виолетту было трудно. Она вовсе не была глупышкой.

Молодая женщина кивнула.

— К несчастью, да, и наш повар попросил меня купить яду.

На лице миссис Стэйн замерла ледяная улыбка.

— Сейчас я вам его принесу, — услужливо сказал аптекарь. — Сколько вам нужно?

— Не знаю точно, — замялась Виолетта и сникла еще больше, когда в аптеку вошла Джоанна Фелдстоун собственной персоной.

Как раз в это время мистер Кипсон исчез за дверью, ведущей в подсобное помещение. Виолетте было трудно угадать, соизволит ли дочь ее супруга узнать свою юную мачеху или отнесется к ней как к мебели, поэтому она слегка кивнула и искоса посмотрела на новую посетительницу. По возрасту леди Фелдстоун вполне годилась Виолетте в матери. Это была дебелая женщина, всюду сующая свой нос.

— Никогда не слыхала, чтобы в доме водились крысы. У моего отца в жизни не было крыс! Непонятно, что же происходит там теперь! — вознегодовала Джоанна, повернувшись спиной к юной леди Гудвин.

Виолетта сжала кулачки. Молчать она не станет.

— Кот сдох, вот в доме и появились крысы.

Джоанна Фелдстоун повернулась всем своим грузным телом, в изумлении подняла кустистые брови и смерила свою мачеху уничтожающим взглядом. Всласть насладившись видом поверженной молодой женщины, она, весьма довольная собой, опять отвернулась от Виолетты.

К счастью, как раз в это время появился аптекарь, держа в руках склянку с ядом, и сообщил девушке, что смертельного снадобья хватит на целую дюжину крыс. Виолетта раскрыла сумочку, достала кошелечек и расплатилась. Ей нравилось платить наличными. Она протянула аптекарю пять фунтов, которые составляли сумму, выдаваемую ей ежемесячно «на булавки». Деньги она могла тратить по собственному усмотрению.

Расплатившись, Виолетта мило распрощалась с аптекарем, но даже не удосужилась кивнуть двум женщинам, стоявшим возле прилавка. Настала ее очередь показать им, кто она такая.

На улице, возле крылечка, по-прежнему стоял старенький тарантас. Мистер Гудвин беседовал со священником, Джорджем Стэйном. Мужчины увидели Виолетту и замолчали. Молодая женщина протянула супругу мешочек, в котором покоилась склянка с ядом, и вскарабкалась в экипаж. Устроившись на сиденье возле сэра Гудвина, она наконец поняла, куда был устремлен взгляд священника. Пока она поднималась и устраивалась на сиденье, подол ее платья слегка приподнялся и из-под него на несколько дюймов выглянул шелковый чулочек. Виолетта с негодованием одернула юбку.

— Итак, вы уже купили то, что хотели? — поинтересовался сэр Томас.

Виолетта кивнула и сказала, обращаясь к священнику:

— Добрый день, святой отец.

— Добрый день, Виолетта, — отозвался мистер Стэйн. — Я слышал, сегодня вечером вы идете в гости.

Сердце Виолетты затрепетало. Впервые они должны были нанести визит Хардингам сразу после бракосочетания, но тогда сэр Гудвин занемог, и пришлось отправить Ральфа в замок Хардингов с извинениями. Вот и сейчас сэр Томас, нахмурясь, потирал живот.

Виолетта расстроилась.

— У вас болит живот?

Два последних месяца ее супруг слишком часто жаловался на желудочные боли. Похоже, день ото дня ему становилось все хуже и хуже.

— Не волнуйтесь, — успокоил жену мистер Гудвин. — Это пройдет. — И он попрощался со священником.

— Это что, эксперимент? — Граф Хардинг требовал ответа у своего младшего сына.

— Нет, — твердо ответил отпрыск, развалившись в кожаном кресле.

Он дерзко смотрел в лицо отцу, высокому, худому, седовласому мужчине, который, выпрямившись, стоял возле бюро из палисандрового дерева, обитого внутри кожей. Старший брат Блэйка, повернувшись лицом к большому окну, пристально смотрел на поросшие вереском окраины поместья, на которых грязными пятнами выделялись пасущиеся овцы. Там, на воле, был разлит покой, и голубые небеса, казалось, улыбались земле.

Граф и двое его сыновей беседовали в кабинете старшего Хардинга. Это было просторное помещение с до блеска натертыми дубовыми полами, которые, тем не менее, были покрыты дорогими восточными коврами. В центре стены, противоположной двери, высился камин, отделанный дорогим зеленоватым мрамором. Высокий потолок комнаты был украшен фресками, а две стены были сплошь заняты книжными полками, и оттуда на обитателей дома смотрели старинные фолианты в кожаных переплетах. Вдоль четвертой стены, один за другим, находились четыре двустворчатых окна, а промежутки между ними были задрапированы нежно-зеленым шелком. Впечатление изысканности кабинету придавали восточные диваны, стулья и кресла в стиле Людовика XIV и несколько столиков, совсем крошечных и среднего размера, расставленных в разных концах комнаты. Тяжелые портьеры были раздвинуты, и в окна лился утренний солнечный свет.

— Это можно рассматривать только как эксперимент! В противном случае надо признать, что ты такой же сумасшедший, как и наш принц. — Граф был вне себя от ярости.

Блэйк встал, потянулся и зевнул.

— Меня успокаивает только то, что я оказался в недурной компании, — лениво отозвался он, показывая ровные белые зубы. Темные волосы Блэйка были коротко подстрижены.

— Видишь ли, Теодор, — хладнокровно заметил граф, — я ведь могу и отречься от тебя.

Услышав это, старший брат, Джон, повернулся лицом к отцу. Взгляд его темных глаз был кротким и миролюбивым. В отличие от отца и брата, волосы у него были светлыми.

— Простите меня и позвольте выступить в роли судьи. Вы не можете теперь отречься от Блэйка хотя бы потому, что это вызовет скандал в свете значительно более сильный, чем негодование общества по поводу строительства домов для бедных. Кроме того, Блэйк и сейчас подвергается нападкам общества из-за скандала вокруг банка, учрежденного им. Разве это не во сто раз хуже, чем само строительство?! — Джон улыбнулся и бросил на брата предупреждающий взгляд, что было приказом прикусить язык и замолчать.