Дженнифер Блейк - Украденные ночи Страница 7

— Да-да, понимаю, — кивнула Амалия, думая о чем-то своем. — Роберт, похоже, в ладу с теткой?

— Что же тут необычного? — удивилась вопросу Хлоя. — Роберт — круглый сирота. Соланж умерла во время очередных родов, когда ему было пять или шесть лет. Не успели высохнуть слезы и утихнуть боль от этой утраты, как в дом пришла новая беда: во время несчастного случая на утиной охоте погибли Джонатан и муж Мами. Мадам Деклуе забрала племянника к себе и воспитала вместе с Жюльеном как родного сына. Роберт поэтому и относится к ней с нежностью, как к матери.

— Теперь ясно, почему Жюльен и Роберт так близки, они почти одного возраста! — воскликнула Амалия, радуясь тому, что так легко и просто развеялись многие ее сомнения.

В действительности братья и были почти погодками: Жюльену исполнилось двадцать девять лет, а Роберту — тридцать или тридцать один.

— Их водой не разольешь, — согласно закивала головой Хлоя.

— Такие близкие друзья, что ни тот, ни другой не торопились обзавестись семьей.

Амалия из обрывков разговоров, которые велись в ее присутствии, догадалась, что Роберт Фарнум — холостяк и о женитьбе пока не помышляет.

— Ха! А зачем мужчинам вообще жениться? — воскликнула Хлоя. — К их услугам все удовольствия: танцорки, оперные певички, а можно завести утешительницу из квартеронок — мало их тут без дела мается! Разве могут сравниться мелкие домашние радости с этим праздником жизни? А некоторые предпочитают бегать на свидания с бронзовой статуей. — Хлоя в ярости стиснула пальцы, а потом, повернувшись к Амалии, прижала их к губам. — Ох, мой язык! Не обращай внимания на мою болтовню, ma chere!

— Я никогда не считала, что они — они оба — пребывали в монашеской воздержанности, — сказала Амалия как можно спокойнее.

Лицо Хлои просветлело.

— Так тебя это не шокировало, ma chere?! — изумилась она дружелюбному тону Амалии. — Превосходно! Ненавижу и презираю ханжей! Точно не знаю, но говорят, что у Роберта никогда не было постоянной пассии. Он предпочитал встречаться с оперными певицами, хотя несколько лет назад имел непродолжительную связь с одной замужней дамой. Когда ему прескучили их тайные свидания, она от горя чуть не отравилась, приняв крысиный яд.

— По-моему, отвратительно, когда разрушают чужие семьи, — заметила Амалия.

— Да уж чего хорошего, — быстро поддакнула Хлоя. — Жюльен никогда так не поступал. Правда, одно время у него была утешительница, которую нашла ему Мами, — отца в ту пору уже не было в живых. Надо же образовывать молодого человека и в этом вопросе. Но ты не беспокойся, — успокоила она Амалию. — Девице дали денег и отослали еще до свадьбы. Вряд ли они когда-нибудь встретятся.

Амалия понимающе кивнула головой. Она не могла представить Жюльена с любовницей-квартеронкой, женщиной, которой он дарил свои объятия и ласки, а она, возможно, рожала ему детей. Амалия с тоской подумала, что у них с Жюльеном детей может и не быть.

— Не надо было рассказывать об этом, — виновато потупилась Хлоя, состроив жалостливую гримаску. — От всей души прошу прощения, дорогая. Язык мой — враг мой. Просто я подумала: лучше знать правду, чем мучиться догадками и сомнениями.

— А хорошо ли в твоем возрасте знать об этом? — В вопросе Амалии слышалась нотка осуждения.

— Ну, это совсем уж глупо! — обиделась Хлоя. — Так и Мами сказала бы, а она жизнь знает. Как же узнавать мир, в котором предстоит жить, если от тебя будут скрывать все, что в нем происходит?

Внимание Хлои привлекла фигура человека, согнувшегося под тяжестью какого-то предмета, наскоро прикрытого мешковиной. Человек заворачивал уже за угол, направляясь в сторону «гарсоньерки», когда Хлоя окликнула его.

Джордж Паркман оглянулся и медленно заковылял под дождем к галерее. Амалия подождала его, желая поприветствовать и помочь избавиться от тяжелой ноши, а потом отошла чуть в сторону, чтобы продолжить наблюдение за людьми на строительстве дамбы и не слышать упреков, которыми Хлоя осыпала промокшего до нитки англичанина. Ее карие глаза неотрывно следовали за ладной фигурой человека на коне. Амалия видела, как он, потянув одной рукой за повод, а другой упершись в бедро, разговаривал с кем-то из работников. Было видно, как блестит от дождя его куртка, плотно обтягивающая широкие плечи и мускулистый торс. Закончив давать указания, всадник выпрямился в седле и повернулся к усадьбе, всматриваясь в освещенные окна дома. Амалия вспыхнула, сама не зная почему, и поспешила вернуться в холл.

2.

С раннего утра Амалия занималась своими обычными домашними делами, проверяя, чтобы все спальни, за исключением спальни Жюльена, были тщательно прибраны, постели застланы, чтобы кувшины для умывания и ночные вазы были пустыми, а ковры хорошо вычищены. Надо бы убрать буфетную, но с этим можно подождать — не хватало свободных рук. Двое слуг, выполнявших тяжелую работу в доме, находились со вчерашнего дня на дамбе, а Чарльз, гордый индеец племени ашанти, служивший дворецким, вынужден был присматривать за молоденькими служанками, сметавшими веничками из перьев пыль в доме. Девушки время от времени выскакивали на галерею и, рискуя свалиться вниз, приветствовали своих дружков, работавших на строительстве дамбы. В доме Деклуе обходились без экономки, поэтому связка ключей от кладовых на серебряном кольце филигранной работы висела на поясе Амалии. Она выдала продукты на день и обсудила меню с кухаркой, прежде чем отправиться прогуляться к дамбе. Оставалось только побывать в лечебнице, куда Амалия по заведенной традиции ходила каждое утро лечить порезы, ожоги, боли и простуды, пользуясь советами, изложенными в сильно потрепанной книге доктора Канна «Домашний лечебник», которую Мами передала ей вместе с ключами от кладовых.

Права и обязанности по ведению дома, которыми свекровь наделила невестку, были поистине безграничными, особенно если учесть властный характер мадам Деклуе. Амалия часто недоумевала, почему это случилось, но достаточно убедительного ответа так и не нашла. Может быть, Мами хотелось испытать невестку, посмотреть, управится ли она с хозяйством огромной плантации, или, что вероятнее всего, мадам Деклуе была уже не так здорова, как старалась казаться? Мами умела держаться на людях, но некоторая медлительность становилась все более заметной: она по-прежнему обедала вместе со всеми и своими изысканными манерами задавала тон за столом, но ела мало, лишь отведывая каждое из множества изысканных блюд. Ежедневно во второй половине дня Мами уединялась в своей комнате для отдохновения, как она это называла, однако позже по ее виду можно было догадаться, что мадам сладко почивала. Ночами же она почти не спала. Амалия, которую часто одолевали грустные мысли, и она подолгу не могла сомкнуть глаз, не раз слышала, как Мами ходит взад-вперед по своей комнатке.