Елена Езерская - Бедная Настя. Книга 5. Любовь моя, печаль моя Страница 7

Все, конечно, казалось странным — отсутствие Владимира затянулось. И тревожные мысли постепенно нахлынули на нее, хотя прежде Анна не была такой мнительной. Но с рождением детей и особо после того ужасного случая с Ванечкой она стала чувствовать что-то еще, кроме обычных печалей и радостей. Она уже не знала того блаженства ночей, когда, положив голову Владимиру на плечо, засыпала безмятежным сном, полагаясь во всем на защиту мужа. Теперь Анна, часто оставаясь одна, засыпала не сразу, а, погрузившись в сон, легко сбрасывала его по первому сигналу, приходившему к ней, очевидно, из ниоткуда.

С одной стороны, это было тревожным знаком, с другой — Анна всегда успевала предупредить несчастье или болезнь. Ей не хотелось ругать Варвару, но нянька, уставшая от переездов и забот, от чужих городов и тревог за маленьких, сильно сдала за последние несколько лет. Уже не было в ней прежней прыти и громкости, вот только язык остался таким же язвительным, а сердце — великим. И поэтому Анна прощала ей невнимательность, когда днем Варвара вдруг могла сомлеть на стуле, поставленном между спальнями детей, и не проследить, что Ванечка елозит без меры, заснув с ногами на подушке, а Катенька, раскидавшись во сне, чуть-чуть — и упадет с кроватки.

Вот и опять… Анна вздрогнула, как будто что-то кольнуло ее. Набросив на плечи роскошную шелковую янинскую шаль — подарок Владимира, она вышла в холл и заглянула в детские. Все было спокойно, и лишь Варвара слегка подхрапывала в своем углу в комнате Катеньки. Но что же тогда беспокоило ее? Анна с минуту постояла, прислушиваясь к звукам, доносившимся из спален детей, и вышла в коридор. Спустившись по лестнице, она остановилась на пороге гостиной — нет, ей не показалось: по дому словно кто-то ходил.

Анна перевела дыхание и, стараясь не шуметь, прошла по коридору в сторону кухни и комнаты слуг, но оттуда не доносилось ни звука — Боннэ по парижской привычке ложились рано и спали крепко. И тогда Анна вернулась к гостиной, бесшумно пресекла ее, чтобы пройти в кабинет мужа. Владимир, уходя в последний раз, показал ей, где хранит в коробке пистолеты, а заряжать и стрелять он давно ее научил, сказал: «Мало ли что может произойти, тем более, сейчас». Но, едва подойдя к двери в кабинет, Анна вздрогнула — по полу от него в гостиную тянулась полоска гнета. Неужели, это он?! Володя?!

Анна, позабыв об опасности, вбежала в кабинет в надежде увидеть мужа и замерла в изумлении. У рабочего стола Корфа стоял какой-то высокий мужчина в черном плаще и рылся в выдвинутых ящиках стола. Анна не сдержалась и вскрикнула — мужчина от неожиданности поднял голову, и Анна тотчас узнала давнего знакомого, штабс-капитана Толстова.

— Вы?! Что вы делаете здесь? — только и смогла вымолвить она, растерянно глядя, как Толстов суетливо принялся шарить рукой покрышке стола, пытаясь зацепить край шляпы, точнее картуза. Одет Толстов был по-рабочему, а к картузу приклеил седой парик.

— Что это значит, сударь? — вновь обратилась к Толстову Анна. Она уже больше не боялась ночного гостя, но, тем не менее, этот визит ее потряс и испугал. — Вам не кажется, что это подло и оскорбительно: врываться в чужой дом посреди ночи и рыться в столе и бумагах моего мужа? Извольте немедленно объясниться! Или я закричу, и сюда сбегутся люди!

— Умоляю вас, Анастасия Петровна, — уговаривающим тоном прошептал Толстов, — не надо паники. Я не нанесу вам вреда, но дело мое — государственной важности, и я не могу уйти отсюда с пустыми руками. Я должен найти то, зачем меня направили сюда.

— Да как вы смеете?! — побледнела Анна. — Уж не собираетесь ли вы утверждать, что Владимир Иванович совершил нечто такое, что проходит по вашему ведомству?! Мой муж — не доносчик и не заговорщик!

— Вы многого не знаете, баронесса, — развел руками Толстов, — но и знать вам все равно ничего не надобно. Прошу вас: позвольте мне осмотреть здесь все, и я уйду, никого не потревожив, и каждую вещь, каждый клочок бумаги верну на исходные позиции.

— Вон! — глухо, но грозно велела Анна. — Или я за себя не ручаюсь.

— Как прикажете, Анастасия Петровна, — после минутной паузы кивнул Толстов. — Но, уверяю вас, вы в самом ближайшем времени серьезно пожалеете о том, что сейчас совершили. Прощайте!

Толстов церемонно поклонился Анне, нахлобучил на голову взятый со стола картуз и направился в сторону раскрытого окна.

— Куда вы, сударь? — удивилась Анна. — В этот дом приличные люди входят и выходят через дверь.

— Я предпочту быть признанным в ваших глазах неприличным, но вряд ли кто из нас выиграет, если мы разбудим слуг, и вам придется придумывать объяснения появлению столь поздно в вашем доме постороннего мужчины, и это в отсутствие благоверного супруга!

— Вы негодяй! — Анна почувствовала, что краснеет.

— Негодяй уже давно стукнул бы вас по голове чем-нибудь тяжелым и был таков, — грустно усмехнулся Толстов, — а я всего лишь ухожу и вежливо прощаюсь.

Он дунул на стоявшую на столе свечу, загасив пламя, и растворился в темноте за окном. Опомнившись, Анна медленно приблизилась к столу и, упершись в выступающий край крышки, ощупью отыскала на ней коробку со спичками, потом снова зажгла свечу и подняла ее над собой, хорошенько осветив комнату.

Судя по всему, Толстов находился здесь давно — книжные полки и шкаф хранили на себе следы энергичного поиска. Но что, что искал Толстов в кабинете Владимира? И не связан ли этот непрошеный визит с его исчезновением? Именно так — исчезновением! Анна была уверена, что столь долгое молчание мужа и появление Толстова, в принадлежности которого к ведомству Бенкендорфа Корф даже не сомневался, вытекают одно из другого. Но почему — он? Владимир всегда избегал политики, и ни в каких интригах не участвовал. Он всегда оставался тем, кем был, кажется, от рождения — воином на службе Отечества.

«Нет-нет, так это им с рук не сойдет! Утром же отправлюсь к графу Киселеву», — решила Анна и закрыла окно в кабинет.

Глава 2

Ищите тайну

Рад, Николай Дмитриевич, что вы так быстро добрались в Петербург, — граф Нессельроде указал своему гостю на кресло перед столом в его рабочем кабинете в Министерстве иностранных дел. — Понимаю, что вырвал вас прямо из центра наиважнейших событий и подверг вашу жизнь определенному риску, когда вам пришлось пересекать всю эту обезумевшую от революционной вакханалии Европу, но обстоятельства заставили меня прибегнуть к столь крайним мерам. Ибо я не хотел доверять наш сегодняшний разговор почте, даже дипломатической.

— Моя главная цель — служение Отечеству и императорской фамилии, и я готов жертвовать ради блага Родины и государя не только временем, но и здоровьем, — стараясь казаться бодрым, несколько высокопарно ответил гость, хотя выглядел заметно уставшим. Он даже не успел отдохнуть — с дороги явился в кабинет Нессельроде. Зная о пристрастии министра к пунктуальности, гость, едва выйдя из кареты, немедленно направился объявить о своем прибытии в высокий кабинет.