Анн Голон - Анжелика. Мученик Нотр-Дама Страница 7

Андижос, казалось, испытывал замешательство. Обычные словоохотливость и добродушие оставили его, он то и дело украдкой озирался по сторонам. Кроме всего прочего, маркиз рассказал, что после ареста графа де Пейрака в Тулузе начались волнения. Ходили слухи, что во всем виноват архиепископ, и возле его дворца поднялся настоящий бунт. К Андижосу пришли капитулы и, ни много ни мало, просили его поднять восстание против власти короля. Маркизу с большим трудом удалось вырваться из Тулузы и уехать в Париж.

— Что же вы намерены теперь делать? — спросила Анжелика.

— Какое-то время побуду в Париже. Увы, мои средства, как и ваши, ограничены. Я продал старую ферму и голубятню. Может быть, мне удастся купить какую-нибудь должность при дворе…

В его акценте, прежде таком задорном, появилось что-то жалкое, словно приспущенное знамя. Анжелика почувствовала разочарование: это слишком походило на трусливую уловку.

«Ох уж эти южане! — подумала она. — Торжественные клятвы, звонкий смех! А когда приходит беда, фейерверк гаснет».

— Не хотелось бы компрометировать вас, — вслух произнесла она. — Благодарю за все ваши услуги, мессир д'Андижос. Желаю удачи при дворе.

Он молча поцеловал ей руку и с некоторым смущением удалился.

В прихожей прокурорского дома Анжелика разглядывала крашеную деревянную дверь. Сколько слуг графа де Пейрака вышли через нее, опустив от стыда глаза, но с чувством облегчения покидая свою хозяйку, оказавшуюся в немилости!

Куасси-Ба сидел на корточках подле ее ног. Она провела рукой по его волосам, и лицо великана озарилось детской улыбкой.

Тысяча ливров — это уже кое-что. Всю следующую ночь Анжелика строила планы отъезда из дома сестры, оставаться в котором стало для нее уже невыносимым. С собой она возьмет маленькую служанку из Беарна и Куасси-Ба. Им нужно будет найти какое-нибудь скромное жилье в Париже. Кроме того, у нее еще оставались кое-какие драгоценности и платье из золотой парчи. Сколько можно выручить за эти вещи?

Ребенок у нее в животе начинал уже шевелиться, но она почти не обращала на него внимания и не испытывала тех чувств, что во время первой беременности Флоримоном. Когда прошел первый порыв радости, она осознала, что появление второго малыша в такой момент будет едва ли не катастрофой. Но, в конце концов, не было смысла строить планы на будущее, нужно было собрать все свое мужество в настоящем.

Следующий день принес ей слабую надежду. Мадемуазель де Монпансье прислала пажа в великолепной светло-желтой ливрее, вышитой золотом и украшенной черным бархатом. Такой наряд впечатлил даже Ортанс.

Великая Мадемуазель пригласила Анжелику прийти в Лувр после полудня. Паж уточнил, что отныне Мадемуазель живет именно там, а не в Тюильри.

В назначенный час Анжелика, сгорая от нетерпения, перешла мост Нотр-Дам — к огромному разочарованию Куасси-Ба, который рассчитывал, что они пойдут по Новому мосту. Но Анжелике совсем не хотелось, чтобы к ней приставали торговцы и попрошайки.

Она собралась было одолжить у сестры кресло на колесиках, чтобы не погубить своего последнего роскошного туалета. Но, увидев холодное выражение ее лица, передумала.

В этот раз на Анжелике было двухцветное платье — оливковое с бледно-зеленым, не по сезону легкое. По улицам и набережным разгуливал влажный ветер, и она куталась в шелковую накидку сливового цвета.

Наконец они добрались до громады дворца, на крышах и куполах которого украшенные гербами дымовые трубы тянулись к облачному небу.

Анжелика прошла через внутренний двор и, поднявшись по огромной мраморной лестнице, оказалась у дверей апартаментов, которые, как ей сообщили, отныне принадлежали Мадемуазель. Когда она вновь увидела эти бесконечные коридоры, зловещие, несмотря на позолоченные кессонные потолки, расписанные цветами панели и драгоценные гобелены, она не смогла не содрогнуться от страха. Слишком много теней пряталось в укромных уголках, словно специально созданных для засады и нападения. В старом королевском дворце на каждом шагу вырастали призраки кровавой и страшной истории, хотя придворные молодого монарха и пытались привнести туда хотя бы немного веселья.

Месье де Префонтен сообщил Анжелике, что Мадемуазель находится в Большой галерее, у своего художника, и предложил проводить ее туда.

Он с серьезным видом шел рядом с молодой дамой. Это был не первой молодости мужчина, осторожный и осмотрительный. Великая Мадемуазель так ценила его советы, что королева-мать дважды отправляла беднягу в изгнание, чтобы досадить ей.

Анжелика, хотя и была погружена в свои собственные заботы, все же старалась поддерживать разговор и спросила его, каковы планы принцессы. Не собирается ли она вскоре переехать в Люксембургский дворец, как это предполагалось ранее?

Господин де Префонтен вздохнул. Мадемуазель пришла в голову мысль отдать приказ о ремонте своих апартаментов в Люксембургском дворце, хотя они и без того очень красивы и почти новые. Временно она поселилась в Лувре, не выдержав соседства во дворце Тюильри с Месье. С другой стороны, ведутся разговоры о свадьбе Месье и Генриетты Английской и о том, что молодая пара будет жить в Пале-Рояль, и потому Мадемуазель надеется вернуться в Тюильри.

«Лично я, мадам, — заключил господин де Префонтен, — не скрою от вас своего мнения по этому поводу: будь то Люксембургский дворец или Тюильри — это в любом случае лучше, чем Лувр».

И он доверительно склонился к ней:

— Что вы хотите, ведь мои дед и отец были протестантами. И меня почти до десяти лет воспитывали в традиции кальвинизма. Ничего не поделаешь — ни один гугенот не будет чувствовать себя в своей тарелке, проходя по коридорам Лувра. Конечно, много воды утекло с той страшной ночи, но иногда мне чудится, что на плитах алеет кровь, пролитая в день святого Варфоломея. Дед подробно рассказывал мне о той трагедии. Ему тогда было двадцать четыре года, и он чудом избежал гибели при избиении протестантов… Взгляните. Из этого окна король Карл IX стрелял из аркебузы по своим дворянам-гугенотам, которые пытались спастись, переплыв через Сену и добравшись до Пре-о-Клерк. Мой дед помнил Карла IX, бородатого великана, кричавшего в ярости: «Бей! Бей! Не щади никого!» Всю ночь в Лувре лилась кровь. Из всех окон выбрасывали трупы, во всех закоулках резали людей. Вы не гугенотка?

— Нет, месье.

— Тогда не знаю, зачем я вам рассказываю все это, — задумчиво произнес господин де Префонтен. — Сам я католик, но детские впечатления трудно изгнать из памяти. С тех пор как я поселился в Лувре, я плохо сплю по ночам. Я просыпаюсь, вскакиваю, мне слышится крик в коридоре: «Бей! Бей!» Меня преследует топот вельмож-протестантов, бегущих от своих убийц… Если вас интересует мое мнение, мадам, то я задаюсь вопросом, не водятся ли в Лувре призраки… кровавые призраки.