Людмила Сурская - Рыцаря заказывали? Страница 7

Но было всё иначе… Костя, докурив папиросу, последовал за весёлыми гимназистками. Куда деваться в маленьком городишке в свободное время? Решил: пойду — ка я, как и эти пичужки с классиков, в театр. Выстоял очередь, взял билет. Прошёл. Осмотрев зал, в передних рядах заметил тех, совсем молоденьких девушек, почти девочек — гимназисток. О том, что зацепило пока подумать не решался. Но взгляд со сцены постоянно перескакивал на них. На перерыв они не вышли, и он остался, хотя страшно хотелось курить. Гимназистки горячо обсуждали только что происходившее на сцене. Среди них и сидела та удивительная девушка малышка. Казалось, она искренне наслаждалась разворачивающимися там сценами. Глаза выхватили именно её — тоненькую, как стебелёк. Было понятно, она из тех созданий, которых нелегко забыть. Иначе, зачем он сюда пришёл, если не за ней. Обворожительно мила и красива. Ни женщина, ни ребёнок с походкой полёта. Не идёт, а летит. Его взгляд просто застыл на этой маленькой девушке с тёмными живыми глубокими глазами и острым носиком. Её тонкие точёные руки лебедями кружили над головой и около несколько бледного, словно вычерченного лица. "Похоже, всё увиденное она принимала близко к сердцу. Ох, как блестят её глаза! Точно два уголька". Когда она обернулась и он разглядел на её пушистых ресницах мелкие жемчужинки — слезинки, разволновался. Захотелось встать с места, подойти, успокоить, прошептать на розовое ушко какую-нибудь глупость. Отчего-то кинуло в жар. "Ох, горячо!" Поймав взглядом её нежные губки закусил свои. "Наваждение какое-то". Вынул портсигар, хотелось до дури курить. Но, опомнившись, затолкал папиросу обратно. Рассеянно огляделся по сторонам, рассматривая расписанный потолок, балконы и галёрку. Сверлить глазами девушку было просто неприлично. Но что делать, если глаз не отвести… Разве что замаскироваться за просмотром зала. "Тоже выход". Оказывается, старинный зал был величественен и красив. Как- то по- особому необычно ярко горела в антракте хрустальная люстра. Не давила своим великолепием позолота и синий бархат. Медленно, точно в замедленной съёмке двигались люди. Весь мир с его земными заботами был от него где-то далеко-далеко, как в тумане. "Кажется, в меня попало!?" — пронеслось в мозгу. Почувствовал, как плавно его душа перетекла в её душу, о чём ему тут же рассказали глазки фонарики. Удивился:- "Забрала!" А ведь такого никогда не было. Не торопился отстёгивать замочки. Чувствовал, что судьба где-то ждёт его. И вот понял, что это ОНА. Как может быть иначе, если, сорвав все петли и замки, душа рванулась к ней.

Досматривал действо в приподнято тревожном настроении. Из театра вышел одним из первых. В голове шумело. Отошёл к сосне и наконец-то закурил. Осмотревшись, выбрал позицию для наблюдения. Встал лицом к площади, по которой проходили оживлённые выходившие из зала зрители, и принялся ждать. Девушки, забыв про солидность, выпорхнули стайкой. Опять щебеча. Его малышка, о чём-то сосредоточенно думая не принимала в той милой болтовне участия. Его сердце сладко трепыхнулось: "Неужели обо мне?" Он желал, но боялся даже надеяться на это. Солидный мужик и такая пичужка. Боясь напугать, он не смел подходить к ней. Если б сама… Тогда другое дело, а так придётся искать кого-то, чтоб представили. Пропустив девчушек, пошёл следом. Только по противоположной стороне дороги. Как будто сам по себе. Наверное, смешно… Он бы и сам посмеялся. Взрослый же лоб, двадцать семь солидный возраст. Почти дядька. И случись такому конфузу, мужик прошедший германскую, гражданскую, под два метра ростом и сажень в плечах, оробел перед молоденькой пичужкой. Такой быстрой, загадочной и романтичной. А если взять в расчёт, что он неплохой воин и смелый рубака, так ситуация просто идиотская… Шёл и шёл, а за заборами в палисадниках цвела дымчато-фиолетовым облаком сирень. С ума сойти в самый раз: от весны, луны и запаха. Даже собака за тесовой оградой ленилась лаять, так для порядка тявкнула и всё… Ещё бы такой вечер, ему пожалуй было бы наплевать на сторожевое дело. Посмеивался над собой, но так к девчонкам и не подошёл. Отправился в крепость. Собственные шаги гулко отзывались в сердце. В роще, рядом с крепостью хихикала веселясь кукушка. Постоял, послушал, усмехнулся нахлынувшему чувству… А может и не хихикает кукушка вовсе, а тоскуя плачет над своей долей.

Надеялся: авось показалось. Отпустит. Развеется как туман. Бывает же почудится, а потом одно удивление и досада… Как раз был поход к Монгольской границе. Обычное дело — прорвались атамановцы. Выдворяли. Ушли бандюги не солоно хлебавши. Он уехал из Кяхты, так и не увидев её. Прошло немало дней, но ему не удалось забыть молодую незнакомку, повстречавшуюся ему на спектакле. Всё время думал о малышке. И в дороге и в бою… Воспоминания были так сильны, что заставляли его иногда просыпаться ночью. Хотя с чего бы: сколько видел-то — один миг. Глядишь забудется. Но не тут-то было. Черноглазый ребёнок держал крепко. Сердце влетев в силки не торопилось покидать плен… Так рвался, так желал увидеть, но зарядили на неделю дожди. Разве выбраться. Но всё когда-нибудь кончается. Вчера погода, кажется, наконец-то установилась. Небо хоть и в тучах, но не течёт, как решето. Сердце то тревожно стучит, то сладко щемит, а вдруг повезёт и он увидит её… С тех пор, охваченный какой-то одержимостью, он принялся искать её повсюду: на улицах, в парке, на просмотре кинофильмов и спектаклей, после чего шёл к себе и падал на кровать. Закрыв глаза и находясь в плену воспоминаний, он вспоминал каждое мгновение театрального вечера, слышал её голос, раскаты смеха, что срывались с её губ, рассматривал профиль, поворот головы, бантик на волосах. Улыбнулся её серьёзному взгляду и степенности. Никогда его не пеленало такое волнение. Никогда он не испытывал подобных чувств. Он стал совсем не похож на себя прежнего. Даже взгляд ищущим стал. Поиски были тем более абсурдными, что она не давала ему никакого повода и даже маленькой надежды. К тому же он знал, где она живёт, но пройти возле ворот не смел. Вот, если б где-то в постороннем месте… тогда…

ОН не появлялся. Правда лили дожди, но всё равно обидно. Не мог же он испариться. Значит, всё показалось, придумала… Потихоньку Юлия начала успокаивать себя. Естественно, традиционно — не судьба. Как просто и понятно. Не судьба и всё. Но легче не становилось. Думы разрывали голову, а тоска душу. Отвлекала от такой лихорадки подготовка к концерту в подшефном полку. Вдруг её осенило: он непременно там. Ведь он военный. А военные все в крепости. Откуда ж ему взяться, если не оттуда. Конечно там! Как же она об этом забыла?! Совершенно вылетело из головы! Значит, Юлия его увидит! Что тут такого, просто посмотрит и всё. Ведь о её тайне никто не знает. Это только её и больше ничьё. Вскоре ей этого уже показалось мало и захотелось не просто посмотреть, а произвести впечатление. Раз уж выпал случай, то почему бы и не продемонстрировать себя. Она сразу изъявила желание играть в сценке по пьесе Островского. Петь с Полиной дуэтом и читать стихотворение. До этого, ей достаточно было участвовать в гимнастической пирамиде. Подруги диву давались её разбегу. С чего это Бармина так завелась? Вот именно завелась. Это определение сейчас ей очень кстати подходило. Она даже предложила станцевать зажигательный испанский танец или придумать удалой танец конников. — "Представляете, выскакиваем на тройках на сцену, выделываем в зажигательном танце фокусы с саблями и под бурные аплодисменты убегаем". Всем понравилось. "Вот это да! Вот это зрелище!" Враз разделились на бойцов и лошадей. Нарисовали усы и напялили папахи. Нашли сабли. Такого добра сейчас навалом. Пошили из старья костюмы. Получилось просто здорово. Юлия выплясывала удалого командира. Пропустить её и не заметить, если он там, точно не сможет.