Симона Вилар - Дикое сердце Страница 72

— Бред какой-то… Сейчас не май, чтобы вести моих вавассоров на смотр[33]. Да к тому же, насколько мне известно, Карл Простоватый сейчас в Лотарингии. Или он уже вернулся?

Роберт вертел в руках свиток грамоты, ничего не понимая.

Рауль же встал, потянулся, хрустнув суставами.

— Простоватый сейчас думает лишь об одном — о Лотарингии. После смерти германского Каролинга Людовика Дитя в Лотарингии стал единолично править Ренье Длинная Шея. И Карл всячески заигрывает с ними, желая, чтобы Длинная Шея принес ему омаж[34]. У Простоватого особая страсть к лотарингцам.

Рауль усмехнулся, имея в виду фаворита Карла — лотарингца Аганона. Потом повернулся к Роберту.

— Так что ты намерен делать? Герцог вдруг резко отшвырнул свиток.

— Ко всем чертям! Кто такой Карл, чтобы менять мои планы? Мы едем в Шартр!

Но они никуда не выступили, пока герцог от своих осведомителей не узнал, что Карла действительно нет в Реймсе и что канцлер Геривей поступил так на свой страх и риск. Роберт послал ответное, довольно резкое послание и приготовился выступать.

А Геривей, канцлер короля, тем временем слал в Лотарингию одно послание за другим, умоляя Карла Простоватого вернуться.

Еще когда Ролло стоял под Парижем, к Геривею в Реймс прибыл гонец от его ставленника приора Гунхарда и сообщил, что жена язычника Роллона похищена. Поначалу Геривей не знал, какие события за этим последуют. Но у него были шпионы везде, и он еще до Роллона узнал о месте пребывания Птички из Байе. Дальнейшее вырисовывалось само собой — объединение войск Роберта и Рауля Бургундского. Вермандуа, собирающий войска в своих владениях. Эбль Пуатье, готовящийся к походу…

А когда Роллон повернул войска к Шартру, канцлер короля воочию уразумел, что за этим последует. И испугался. Ведь если эти своевольные графы победят Роллона… В каком свете будет выглядеть законный государь Франкии?! И как изменится лично его положение, если с Карлом повторится та же история, что произошла два века назад, когда непопулярного и не обладавшего властью Хильперика III Меровинга лишил короны его могущественный вассал Пипин Короткий. И если Роберту — Геривей не сомневался, что главой союза является герцог Нейстрийский, — удастся победить, подчинить, крестить или убить Роллона, то престиж Каролинга сойдет совсем на нет, в независимости от того, получит ли он вассальную присягу от Ренье Длинная Шея или нет. Да и сам коварный Ренье, если догадается, что Робертин сумел пошатнуть трон под Карлом, просто не пожелает присягать Каролингу.

У Геривея голова шла кругом от этих мыслей. Всегда аскет, он последнее время почти отказался от пищи, удалился в, молельню, проводил там ночи напролет.

— Наш канцлер святой! — с воодушевлением говорил и при Реймском дворе. Но на самом деле Геривей был не на шутку напуган! Ибо канцлеры при последних Каролингах были тем же, что майордомы при «ленивых королях»[35]. Поэтому Геривей был предан Простоватому, поэтому он блюл его интересы, поэтому двое суток ломал голову, как ему укрепить позиции короля, как помешать Робертину возвыситься за счет норманнов. По сути, сейчас Геривей строил в отношении франков и христианской религии предательские планы, но в этом проявлялась вся политическая целеустремленность Геривея и его преданность королю.

Поэтому-то Геривей пытался задержать Роберта путем ложного сообщения о созыве смотра войск, поэтому умолял Карла вернуться и вмешаться в события. Поэтому прилагал все усилия, чтобы разъединить союзников и помешать им одержать победу над норманнами. Геривея, этого христианского прелата, ни на миг не волновала судьба осажденного Шартра. Теперь он был даже союзником Роллона, по сути, его добрым гением, который, неведомо для самого конунга, делал все возможное, чтобы спасти его от разгрома.

Зная, что Роберт и Рауль ждут лишь сигнала от своих союзников, чтобы выступить одновременно, Геривей прежде всего поспешил удержать от выступления наиболее необязательного из сообщников Эбля Пуатье. Самые быстрые гонцы были посланы в Англию, где люди графа Пуатье пока довольно неудачно вели переговоры о сватовстве Эбля к дочери Эдуарда Английского Эделе.

Геривей же писал что франков весьма устроит союз правителя Пуатье с сестрой их королевы и подобный брак будет выгоден для обоих королевств, и даже изъявил готовность взять на франков дорожные расходы по доставке принцессы Эделы к жениху

Едва гонцы отбыли, как Геривей занялся Вермандуа. Конечно, граф Герберт был шурином герцога Парижского, но епископ Реймский не знал более корыстного и изменчивого человека, чем Вермандуа. И ему не составило труда уговорить графа не вступать в схватку, поберечь своих людей, а за это он на пять лет пообещал ему доходы с шести крупных каролингских аббатств.

И он опять писал Карлу, чтобы тот спешил вернуться в королевство и личной встречей отвлечь Роберта от похода на Шартр. Тщетно — Простоватый лишь прислал гонца с известием, что полностью доверяет своему канцлеру и наделяет его неограниченными полномочиями.

— Что ж, — вздохнул Геривей, и свиток письма сам свернулся в его руке с легким шуршанием. — Видимо, такова воля Всевышнего.

И он вызвал из Санлиса крещеного язычника Херлауга.

Геривей не ошибался в своих расчетах. Пусть Херлауг и изменил Ролло и носил христианское имя Герберт, но в душе он оставался все тем же северянином, и хотя воевал с ними, однако его соотечественники-норманны были все же ближе ему, нежели франки. Поэтому, узнав, что Роберт и Рауль готовы выступить против его соотечественников, осаждавших Шартр, Герберт очевидно помрачнел. Сидел, нахмурившись, не замечая яств, которыми его угощал реймский епископ.

За последнее время Херлауг сильно возмужал, раздался в плечах. Но даже отпущенные, как у франка, вислые усы и бархатные дорогие одежды не лишили его того налета северной стихии, какая была присуща всем норманнам. Геривей, аскетически худой, с впалыми щеками и острым носом, казался существом иного мира, далекого от войн и сражений. Но говорил он только о войне, о том, чем грозит занятому осадой Роллону неожиданное нападение объединенных сил франкских сеньоров. Говорил пылко, с удовольствием наблюдая, как все более мрачнеет рябоватое лицо этого новоиспеченного графа из викингов.

Когда он умолк, в покое воцарилась тягостная тишина. Слышно было, как за дверью сменился караул, как тихо потрескивают фитили свечей в высоких поставцах. — Зачем вы мне все это поведали? — только и спросил Херлауг, когда выжидающее молчание епископа затянулось.

— Я хочу узнать, согласишься ли ты помочь Роллону и выступить против герцога Нейстрийского.