Хизер гротхауз - Нежная обманщица Страница 73

— Жан!

Подошел отец Симоны. Сейчас он выглядел немощным стариком. Взяв в руки обе ее ладони, он слегка притянул дочь к себе, тем самым отдаляя от Шарля.

— Дай нам минуту, Шарль. — И он посмотрел на Симону: — Девочка моя.

Симона сияла, как солнце. Ее волосы спутались и липкими прядями спускались на плечи. На лице осталисьследы крови и пятна грязи. Платье стало черным и местами порвалось, но Нику казалось, что она никогда не выглядела прекраснее.

— Оказывается, ты мой отец, — с удивлением сказала она и обняла Жана.

И в этот момент Николас испытал первый укол страха. Симона получила такого отца, о котором всегда мечтала. Жан любит ее. Он любил Порцию и Дидье. И даже Шарль, который вообще ничего не сделал, с первого своего шага по английской земле стал кричать о своей любви к ней.

Симона чуть-чуть отстранилась, коснулась рукой лица Жана, затем повернулась к матери Николаса.

— Леди Женевьева? — с вопросительной интонацией обратилась она к свекрови, как будто сомневаясь, как та к ней отнесется.

— О, Симона! — воскликнула вдовствующая баронесса, и женщины бросились в объятия друг другу. — Ты смелая, смелая девочка, — причитала Женевьева. — Я обязана тебе своей жизнью и жизнью сына.

— Нет! — заявила Симона. — Это вы спасли нас всех. — Она бросила взгляд на кисть Женевьевы, перевязанную грязной полоской ткани, оторванной от нижней юбки. — Очень больно?

— Просто царапина, — уверила ее Женевьева и посмотрела на сына усталым, но выразительным взглядом. — Она отказалась покинуть меня. У нее был шанс спастись, но она не сбежала. Думаю, без нее я бы не выдержала.

Ник понял свою мать с полуслова. Симона не побоялась безумного Армана, она рисковала своей жизнью, лишь бы спасти его мать. Он посмотрел на жену:

— Я тебе многим обязан, Симона.

Симона долго смотрела ему в глаза. Николас почувствовал, что теряет контроль над происходящим.

— Вы ничем мне не обязаны, милорд. Ник ощутил ужас.

«Скажи же ей, чурбан ты этакий, что любишь ее! Скажи, что она твоя жена и должна вернуться с тобой в Хартмур, — уговаривал себя Ник и сам себе возражал: — Нет, я слишком много говорил и совсем не спрашивал».

Да, он любит ее, любит больше жизни, но он должен сдержать слово и дать ей возможность решить самой.

— Так что ты скажешь, Симона? — спросил Ник, от всей души желая остаться с ней наедине, но понимая, что она должна ответить прямо сейчас и при всех. — Ты вернешься во Францию?

Казалось, Симона задумалась. Ее пальцы беспокойно перебирали складки на платье. Жан вышел вперед.

— Симона, — обратился он к дочери. — Я, конечно, хочу, чтобы ты осталась со мной. Я так давно тебя не видел, но ты взрослая и должна решать сама. Если ты решишь остаться, то знай: деньги твоей матери находятся в Лондоне.

— Деньги? — оскорбительно фыркнул Шарль. — Жан, вы считаете, что ей нужны деньги? Ей нужен муж, который будет заботиться о ней. Ей нужен дом!

— Не думаю, что тебе позволено говорить со мной в таком тоне, Шарль, — одернул его Жан. — В любом случае деньги принадлежат Симоне, и она должна знать, что они в ее полном распоряжении.

Светловолосый француз сдержал раздражение и попытался извиниться:

— Я не хотел вас обидеть…

— Ивлин останется в Хартмуре, милорд? — Тихий голос Симоны не дал Шарлю возможности закончить свои извинения.

У Николаса глаза полезли на лоб.

— Ну если только она не вернулась в монастырь…

— Не вернулась, — злорадно сообщил Шарль. — И ты, Фицтодд, отлично это знаешь. Когда ты пришел с битвы, она была в замке.

— Еще раз перебьешь меня, — бесстрастно произнес Ник, — и я скину тебя с этого утеса. Не очень-то ты беспокоился о благополучии Симоны, пока отсиживался в лесу.

Лицо Шарля налилось кровью.

— Я просто ждал…

— Заткнись, — оборвал его Николас и повернулся к Симоне: — Да, леди Ивлин еще в Хартмуре. — Он замолчал, увидев, как изменилось лицо Симоны. — Но скажи ты слово, и я отошлю ее.

— Нет, — обманчиво спокойно ответила Симона. — Нет, Николас. И так уже было столько всего… — Она запнулась, но потом заговорила опять: — Ты не хотел жениться на мне, а когда женился, оказалось, что я принесла твоей семье одни несчастья. — Ник открыл рот, чтобы возразить, Женевьева тоже хотела вмешаться, но Симона решительно продолжила: — Я очень хочу остаться… с отцом. Я скучаю по… своему дому.

Эти слова ранили Ника, как удар кинжала, но он все же спросил:

— Ты хочешь вернуться к людям, которые оттолкнули тебя?

— А здесь меня не оттолкнули? На это у Николаса не было ответа. Симона тихонько вздохнула:

— Я думаю, король пойдет тебе навстречу и расторгнет наш брак. Я уеду во Францию и… и выйду замуж за Шарля, как хотела моя мать. Ты вернешься в Хартмур, и все будет так, как было до… до Армана.

Нику хотелось кричать от боли. Он шагнул к Симоне, схватил ее за руки, красные от ран, полученных, пока она держала его над страшной ямой, не давая упасть. Она любит его! Должна любить!

— Симона, ты правда этого хочешь? — впиваясь в нее умоляющим взглядом, воскликнул Ник.

— Не прикасайся ко мне, пожалуйста, — шепотом попросила Симона. Николас опустил руки. — Да, я этого хочу.

Ему показалось, что комната качнулась перед глазами. Послышался удовлетворенный смешок Шарля. Женевьева разочарованно вскрикнула. Нику пришлось взять себя в руки. Он учтиво поклонился Симоне.

— Хорошо. Мне все равно нужно в Лондон по другому делу. — Теперь Николас обращался к Жану, потому что больше не мог смотреть на Симону, ведь рука Шарля опять легла на ее талию. — Вы можете сопровождать нас. Я уверен, Вильгельм расторгнет брак, когда узнает подробности.

— Мерси, лорд Николас, — отозвался Жан. — Вы очень любезны. Конечно, мы будем вас сопровождать.

Ник кивнул и быстро вышел из зала, благодарный подступившей ночи за то, что она скроет его отчаяние.

Глава 30

Путешествие в Лондон заняло три дня. И все это время Симоне казалось, что она умирает. Они с Николасом не сказали друг другу ни единого слова. Насколько Симоне было известно, он уже выбросил ее из своей жизни.

Ночи она проводила с Жаном и Женевьевой, а дни — верхом, в обществе ставшего вдруг разговорчивым и любезным Шарля. Ей казалось, что каждое слово, произносимое будущим мужем, впивается ей в мозг, порождая невыносимую боль. Шарль старался шутить, но вызывал скуку. Старался быть любезным, но только раздражал. Он говорил с Симоной о будущем, но эта тема не вызывала у нее никакого интереса.

Она тосковала о Дидье. Тосковала о Нике. Когда выпадал случай, Симона подолгу говорила с леди Женевьевой и Жаном. Эти двое на удивление хорошо ладили друг с другом. Симона с удовольствием слушала, как они рассуждают о Франции и детях, о кухне и политике, вот только об отъезде Симоны они никогда не говорили.