Кэтрин Гаскин - Зеленоглазка Страница 74

Разгрузкой руководил помощник капитана Паркер. Он и сказал мне, что Адам уже на берегу, в конторе магазина Лангли. Я осталась в каюте, со страхом ожидая минуты, когда по трапу прозвучат его шаги. Тогда я действительно боялась. С ребенком я была уверенной, желанной, возможно, даже любимой. А без него стала – напуганной и несчастной.

Адам стоял и смотрел на меня, он сразу же заметил, что моя фигура изменилась. Словно защищаясь от взгляда Адама, я прикрыла живот рукой.

– Я лишилась ребенка, Адам.

Он быстро подошел и обнял меня; когда Адам нежно поцеловал меня в щеку, я ощутила все свое несчастье, потому что он сделал это из жалости и сочувствия, а не потому, что любил меня. Я чувствовала, как похолодело мое сердце от мысли, что, если бы он меня любил, теперь мы вместе бы делили с ним эту потерю и она только еще больше сблизила бы нас. Казалось, он не хотел показывать мне свое разочарование и делить со мной свое горе. Адам жалел меня, не позволяя мне жалеть его.

– Бедняжка Эмми… – сказал он.

– У нас еще будут дети, Адам.

Он ответил только:

– Бедная моя Эмми.

Я отвернулась, освобождаясь от его объятий, от боли, застывшей на его лице.

– У нас еще будут дети, – повторила я. Однако я понимала, что вместе с ребенком я лишилась и Адама.

Глава шестая

Вскоре я поняла, что не могу жить без Розы и ее ребенка. Каждый день под тем или иным предлогом я отправлялась на Коллинз-стрит и звонила у дверей дома Лангли. Иногда я заставала Розу на месте, но даже если ее не было, я все равно поднималась по лестнице в детскую. Слуги уже привыкли к моим визитам и даже ждали меня, так что они не задавали никаких вопросов. Я брала малютку на руки, играла с ней и говорила ей то, что я, наверное, говорила бы своему собственному ребенку. Это немного успокаивало мою тоску; однако рано или поздно ребенка приходилось класть в колыбельку и уходить. Возможно, этими дневными посещениями я только делала себе хуже, продлевая свою боль, но и прекратить их я тоже не могла.

Когда мне было особенно тяжело и я чувствовала себя совершенно несчастной, я начинала винить Розу за то, что потеряла своего ребенка, за то, что она требовала, чтобы в ту ночь, когда она рожала, я все время оставалась с ней. Затем я винила себя за то, что имела глупость уступить требованиям Розы, так мало заботясь о самой себе. Но все это служило слабым утешением, и я старалась не думать об этом слишком долго. Оставшись одна, без Адама и без привычных мыслей о будущем ребенке, которые еще недавно заполняли все мои дни, я начинала понимать, что Роза стала нужна мне так же, как и я ей. Я не могла обойтись без се общества и даже без пустых и скучных сплетен, которые ей так нравились. Но, пожалуй, больше всего мне нужен был ее ребенок.

В этом, как и во многом другом, Роза мне не отказывала – я понимала, что младенец значил для нее не слишком много, за исключением того, что вместе с ним Роза приобрела и влияние на Джона Лангли. Она оказалась легкомысленной матерью, для которой ребенок был только игрушкой, потому что ей не надо было о нем заботиться. Иногда, чтобы заполнить свободное время, Роза заходила в детскую и, немного покачав малышку на руках, охотно, как мне казалось, передавала ее няне. Тем не менее, как это часто бывает, дети любили Розу, а она, нисколько не стараясь, умела их порадовать. При Розе девочка никогда не плакала, казалось, она узнавала мать, чувствовала ее руки, о чем свидетельствовали улыбка и радостное гуканье. Роза пела ребенку колыбельные песенки, помахивала перед ее личиком золотыми часами, смеясь, когда крохотные детские ручки пытались до них дотянуться; прижав дочь к себе, Роза склоняла над ней свое лицо. Мне казалось, что первыми воспоминаниями этого ребенка должны были стать ощущения от прикосновения к шелку и запах духов Розы.

Девочку назвали Анной. Роза уступила Джону Лангли право выбора имени для нее, так же как и вероисповедания. Возможно, ей просто не хотелось бороться с ним за это право. Так что ребенку дали английское имя и окрестили в английской церкви. Как я поняла, это являлось частью борьбы Джона Лангли против Магвайров.

Пожимая плечами, Роза оправдывалась:

– А какие еще у нее шансы? Я хочу, чтобы она попала в нужное общество, и не хочу, чтобы перед ней захлопнулись все двери…

Никто из Магвайров при крещении не присутствовал, и Кейт так и не удалось увидеть малышку в длинном кружевном одеянии, которое в свое время надевали на Тома и на Элизабет.

– Да я и представить себе не могу, чтобы я стояла и смотрела, как душу бедной крошки передают дьяволу. Ноги моей больше не будет в доме Лангли!

Но Роза продолжала ходить к Магвайрам. И они продолжали ее принимать. Хотя Кейт и не выказывала восторга от этих посещений, запретить Розе приходить она тоже не могла; Дэн же, едва увидев Розу, заключал ее в свои объятия.

– Ну, как ты, дорогая? И когда ты привезешь к нам свою малышку?

В конце концов она привезла ее с собой в гостиницу, и Джон Лангли не смог этому помешать. Роза приехала без няни, которая всегда заезжала за мной на Лангли-Лейн, когда ей не удавалось справиться с Анной. Кейт не могла так просто отказаться от своей первой внучки, поэтому Роза была прощена. Ребенка тормошили, подбрасывали, целовали, напевали ей песенки, качали. Вся дисциплина детской напрочь забывалась. Девочка научилась хватать Дэна за бороду, а Кон позволял ей пребольно таскать себя за волосы. Она стала царицей в переполненных комнатах в верхнем этаже гостиницы Магвайров и скоро сама это поняла.

Я слышала, как через несколько месяцев после рождения Анны Кейт, держа малышку на коленях, сказала:

– Не пора ли подумать о своем собственном доме, Роза? Ты ведь говорила, что он обещал помочь вам с этим после рождения ребенка.

Роза только плечами пожала.

– А он мне пока не нужен.

– Как не нужен? Да ты с ума сошла! Не нужен, когда появился случай избавиться от этого монстра? И вырвать из его рук эту невинную малышку!

Громко шелестя юбками, Роза дерзко прошла мимо Кейт к окну. Раздвинув кружевные занавески, она стала глядеть на Бурке-стрит.

– Сама я не смогла бы иметь такой дом, как у Лангли, а я хочу именно такой. Столько денег он, конечно, мне не даст. Я не смогла бы держать так много слуг и карету. Кроме того, меня вполне устраивает, что всем хозяйством занимается Элизабет. У меня все равно было бы все вверх дном – вы это прекрасно знаете!

– Где это видано, чтобы женщине не хотелось быть самой себе хозяйкой в своем собственном доме?

– А я и так сама себе хозяйка! – громко ответила Роза, и ее голос зазвенел. Однако ее следующая фраза потонула в кружевных занавесках; она предназначалась для того, чтобы мы ее просто прослушали, не задавая никаких вопросов: – К тому же кому захочется жить в доме один на один с Томом?