А. Айнгорн - Огненная лилия Страница 79

— Я недооценивала вас, Фурье… Антуан. Вы человек большой души, — он ожидал, что она расчувствуется и бросится к нему на шею, но Онор приняла предложенную руку и открыла дверь. Коляску Фурье еще не распрягли. Он помог Онор-Мари сесть в нее.

— Я передам вас из рук в руки вашему Волку, — он улыбнулся, словно смеясь над собой, своей наивностью, своей верой в Онор, ее чувства к нему.

Она вздохнула с горечью.

— Жаль, Фурье. Вы замечательный человек. Но я люблю его, с этим ничего не сделать. Это моя судьба.

— Знаю, Онор-Мари. Я сам себе лгал. Мне вообще не следовало сбивать вас с вашего пути. Ведь я видел, что ваше сердце безнадежно занято, но мне не хотелось признавать… — он умолк, боясь не совладать с волнением. Она смотрела прямо перед собой, и Фурье понял, что в чем-то она так и осталась бессердечной баронессой с кошельком вместо сердца. Его переживания не затрагивали ничего в ее душе, не вызывали ни жалости, ни сочувствия. Он стегнул лошадь. Коляска, слегка вздрагивая на ухабах, вынесла их прочь из города, прямо в лес, мрачными черными рядами преградивший им путь. Здесь тяжело было пройти неповоротливой коляске, и обычно путники преодолевали трудности пути верхом. Фурье приостановил лошадь.

— Где вы собираетесь искать его, Онор-Мари?

Она огляделась. Лес тихо шелестел на ветру, пугающе чужой и враждебный. Конечно же, она не знала, где он теперь.

— Не знаю, — прошептала она. — Не знаю… — чуть слышно хрустнули ветки, но чуткий слух Онор уловил чужеродный звук. Она привстала, вглядываясь в чащу.

— Слава Богу! Это Волк! — она просияла, разглядев наконец его фигуру в тени. Он медленно показался на дороге, словно боясь, что дневной свет обожжет его. Его взгляд был прикован к Фурье. Онор спрыгнула на землю и подбежала к нему.

— Ты здесь! Волк! Я боялась не найти тебя. Ты здесь! Слава Всевышнему!

— она бросилась к нему на шею. Поверх ее головы, приникшей к его груди, Волк продолжал вопросительно смотреть в лицо Фурье. Тот слабо улыбнулся.

— Онор, вы забыли ваши вещи, — напомнил он. Онор оторвалась от Волка, чтобы рассеяно кивнуть. Фурье понял, что это все, и другого прощания не будет. — До свидания же, Онор-Мари! — выкрикнул он, разворачивая коляску.

Она с улыбкой помахала ему рукой.

— Я такая дура. Прости меня, Волк! — она снова припала к нему. Он не ответил, но его ладонь зарылась в ее густые русалочьи волосы. Шпильки посыпались на землю, Онор встряхнула головой, и ее коса, расплетаясь, тяжело упала ей за спину. — Прости меня, прошу тебя, — повторила она. — Я совершила ошибку.

Он вдруг крепко прижал ее к себе.

— Лилия, мой бедный цветок, тебе выпало слишком много. Слишком много для такой женщины, как ты.

Должно быть, странно выглядела эта женщина в бордовом платье из дорогого сукна, с газовым шарфом, сползшим на одно плечо, отчаянно прижавшаяся к полуобнаженному краснокожему с символическим ожерельем из медвежьих зубов на шее.

— Я люблю тебя, — пробормотала она. — Я буду сильной, обещаю. Я все вынесу. Я только хочу быть с тобой.

— Ты будешь со мной.

В лесу их ждали Зоркий Орел и Важенка. Онор искренне обняла молодую индианку.

— Сестра моя, Тигровая Лилия, мы очень рады, что ты снова с нами, — радовалась Важенка. — Свирепый Волк ужасно переживал, — шепнула она ей на ухо, лукаво улыбнувшись.

Несколько дней спустя все четверо присоединились к остаткам отряда гуронов, прятавшихся в лесу. Однако, по-видимому, боги были против того, чтобы в их жизни воцарился относительный покой. Не такое было время. Не успев покинуть окрестности Нипигона, небольшой отряд стал жертвой коварной атаки алгонкинов, которых пока поддерживали английские власти в надежде упрочить свое положение в Новом Свете. Взаимная ненависть двух народов, которых, казалось бы, роднило больше, чем разделяло, нашла выход в страшной кровавой битве, где погибли большая часть и того, и другого отряда. Онор-Мари была беспомощна изменить что-то в этом трагическом сражении. Волк пытался защитить ее, но в пылу схватки он не мог уследить за ней, как не смог бы и любой другой. Она в ужасе пыталась укрыться за живым щитом кустарников, закрывала уши, чтобы не слышать яростных криков и шума выстрелов. Одна из стрел оцарапала ее, но она все еще была невредима.

Она искала глазами Волка, звала его, но он был далеко. Гуроны стремительно сдавали свои позиции. Онор заметила, что Зоркого Орла обезоружили и прижали к земле несколько краснокожих. Онор уже поняла, что остатки племени Волка скоро будут стерты с лица земли. Она бежала бы, куда глаза глядят, но мысль о Волке сдерживала ее. Она боялась, что они снова потеряют друг друга в этом мире ненависти и злобы. Она позвала его, и в ее голосе слышались рыдания. Он не мог ее слышать, а если и слышал, не мог придти к ней.

— Волк! — еще раз крикнула она в отчаянии и, выхватив лук у рухнувшего наземь гурона, сама стала стрелять во врагов. Что с того, что ей не было дела до этой бессмысленной междоусобицы, она обязана была защитить свою семью, тех, кого считала ею: себя, Волка, их нерожденного ребенка, своих друзей. Она уже десять раз сама могла погибнуть, но бог хранил ее, как хранит безумных и пьяных. Хотя она и чувствовала себя, как будто в алкогольной дымке или густом тумане безумия. Страх затуманил ей разум, и она снова, сжимая руками собственное, сжигаемое мучительным сосущим ужасом тело, звала Волка, повторяя его имя как молитву или заклинание.

И тут она увидела Важенку, она ползла по земле, сраженная стрелой, и судорожно всхлипывала.

— Важенка! — Онор ринулась к ней. — Бедная девочка, держись.

Индианка приподнялась и снова упала навзничь. Стрела пробила ей грудь.

Но она еще дышала, и Онор вцепилась в нее, тормоша изо всех сил.

— Важенка, Важенка, не надо. Крепись! Давай же, вставай.

Она обхватила ее за плечи и, напрягая все силы, приподняла. Индианка с трудом встала на четвереньки.

— Лилия, сестра моя, оставь меня…

— Нет, нет, ни за что, — она тащила ее на себе, тащила туда, где как-будто было спокойно и безопасно, туда, куда не решалась убежать одна, мучимая страхом за Волка. Но сейчас ее страх отошел на второй план.

Важенка была довольно хрупкая, но Онор была всего на какой-то дюйм выше ее, и ей требовались неимоверные усилия, чтобы сделать хоть шаг. Они ползли и ползли, пока Онор не оступилась, и они обе скатились в овраг на кучу сырых листьев. Война осталась чуть в стороне, а нависшая над обрывом раскидистая ива неплохо скрыла женщин. Онор уложила Важенку на спину и села около нее. Но чем ей помочь, она не знала и просто сидела рядом, утешая ее.

— Зоркий Орел… Ты не видела его? — прошептала индианка. Онор поколебалась, не соврать ли ей, но решила, что правда будет лучше для всех.