Вирджиния Спайс - Земля надежды Страница 8

Джек попытался урезонить их:

— Я хорошо говорю по-маорийски. По дороге я выяснил, что полковника убил брат ее жениха, которого Деймон застрелил, когда тот пытался защитить свою невесту. Перед смертью полковник хотел застрелить ее, но не успел. Маориец оставил девушку мне, так как она была очень слаба и не перенесла бы долгого пути. Туземцы оставили ее со мной, потому что им известна моя репутация: по отношению к аборигенам я всегда проявлял добрую волю. Вот они и решили, что со мной Олава будет в безопасности.

Солдаты стояли в нерешительности, потом один из них спросил:

— Деймон всегда был редкостной скотиной, вон и девчонку мало что испортил, еще собирался застрелить. Только скажи, Уиллоби, зачем тебе она? Ты же на месте не сидишь, куда тебе любовницу заводить, да еще подстреленную?

Приподнявшись на локтях, Джек медленно проговорил:

— Я приехал в город, чтобы привести священника к своей невесте. Олава будет жить в моем доме как сестра, а если найдется человек, который будет относиться к ней с любовью и уважением, то я выдам ее замуж! Сейчас прошу отвести ее в дом священника, чтобы за ней присмотрели, пока я болен.

Сказав это, он откинул голову и потерял сознание. Солдаты, потоптавшись на месте, посовещались какое-то время и решили отнести Олаву и Джека в дом к священнику Доджсону, где о них могли позаботиться милосердные монахини.

Когда раненых внесли в дом, одна из них, пожилая пухленькая сестра Мэри, воскликнула, всплеснув коротенькими толстыми ручками:

— Ах, бедные-несчастные мои овечки, как им досталось! Ох, эти ужасные маорийцы! Скоро они заберутся прямо в город и всех нас съедят на обед! И зачем вы, англичане, стали продавать им огнестрельное оружие! Мало того что они почти перестреляли друг друга, так ведь они и нам угрожают. Дать аборигену в руки ружье — это ведь все равно что вручить пистолет маленькому ребенку! Их сознание еще не доросло до понимания ценности человеческой жизни!

Сержант Пинкорн, полный высокий человек с добродушным выражением лица, мягко перебил ее:

— К сожалению, сестра Мэри, девушку ранил не абориген, а европеец. Боюсь, она совсем в плохом состоянии, и вам придется приложить много сил, чтобы вылечить ее!

Монахиня тут же захлопотала:

— Вы совершенно правы, сержант, пойду отдам распоряжения на кухне: пусть нагреют побольше горячей воды и приготовят бульон с травами, а еще надо заварить целебный настой…

И она побежала вперед, на ходу делая замечания слугам:

— Нет, милочка Лизи, на эту кровать положи два одеяла — у бедняжки начинается лихорадка, да еще такая потеря крови, поэтому ей нужно много тепла… Голубчик Питер, не закрывайте окно, больной нужен свежий воздух, просто завесьте его сеткой от москитов.

Ее бормотание удалялось вместе с ней. Теперь, передав больных монахиням, сержанту Пинкорну предстояло исполнить нелегкую задачу: доложить о происшедшем майору Дурслю, который был правой рукой полковника Деймона и не уступал ему, как поговаривали, в свирепости. Он подошел к дому, где жил майор Дурсль, постоял несколько минут— в нерешительности, а затем вошел с докладом в кабинет начальника:

— Сэр, разрешите доложить: оба интересующих вас человека доставлены в дом к священнику Доджсону. Раны средней тяжести, думаю, что еще недели две они не смогут отправиться в путь.

Сидящий за столом мужчина, несмотря на молодость, имел уже основательную залысину, высокий лоб с желтеющими впадинами и неприятные узкие глаза цвета гнилого яблока. Майор Дурсль, командовавший небольшим отрядом британцев, был известен не только своей близостью к негодяю Деймону, но и жестоким отношением к собственным солдатам, которых он нещадно муштровал, а дезертиров наказывал розгами и даже расстреливал. Большинство его солдат боялись своего командира больше, чем аборигенов. Полковник Дурсль не останавливался ни перед чем, чтобы продвинуться по службе или поправить свои финансовые дела. Сам он не любил пачкать руки и был ловок и изворотлив. Он подстрекал племена туземцев к войне друг против друга, плохо относился к французским и ирландским переселенцам, которые жили поблизости с англичанами. Услышав сообщение сержанта Пинкор-на, майор неприятно улыбнулся, обнажив редкие желтые зубы, и приказал:

— Следи за ними, когда они соберутся покинуть город, отпусти их беспрепятственно, а сам следуй за ними и узнай, где их дом. А потом возвращайся сюда.

— Слушаюсь, сэр, — ответил сержант и вытянулся по стойке «смирно».

— Как вы считаете, сэр, кого мне лучше взять с собой? — внезапно выпалил Пинкорн с замиранием сердца, надеясь, что майор не сочтет его за эти слова трусом. Трусов он не сек розгами, а просто расстреливал.

Майор Дурсль медленно оторвал взгляд от бумаг, лежащих на столе и, недовольно сложив свои тонкие губы, сердито взглянул на подчиненного.

— Ты пойдешь один, — отрезал он. — Большой отряд может привлечь внимание этих двоих, а я не хочу, чтобы они знали, что за ними следят.

Пинкорн судорожно сглотнул, бледнея при мысли о том, что ему предстояло сделать. Уже через две недели ему, возможно, придется стать обедом для кровожадных аборигенов, которых они, британские воины, довели грабежами и насилием до крайней агрессии.

— Слушаюсь, сэр, — сказал сержант без особо-то энтузиазма. — Как прикажете, сэр.

— Кроме того, Пинкорн, — внезапно остановил его майор Дурсль. — Обрати внимание на то, сколько еще переселенцев находится на ферме, куда направляется Уиллоби. Узнай, сколько человек придется устранить с пути, чтобы заполучить этих двух девок.

— Двух девушек, сэр? — изумленно переспросил Пинкорн.

— А как ты думаешь, если Уиллоби отказывается от такой красотки, как эта туземка, какова же его невеста? Уиллоби давно уже у меня как кость в горле, и я буду рад прикончить его собственноручно, — усмехнулся Дурсль. — И потом обставлю все так, будто эту семью и Джека прикончили аборигены, а девушку возьму под свое покровительство. Мне до смерти надоели эти черномазые бабы, я соскучился по нежной, белой коже… Когда эти девчонки останутся одни в этой глуши, им придется принять мои условия, а? Но надо сделать так, чтобы никто не догадался о моей причастности к уничтожению этой семьи. Я правильно рассуждаю, Пинкорн?

На некоторое время сержант онемел. Только теперь он понял, почему майор так легко отказался от суда над Уиллоби в городе. Он понимал, что здесь много посторонних глаз, которые не дадут ему учинить явное зверство, поэтому-то он и отпускает Уиллоби на все четыре стороны.

— Но, сэр, с ними поедет священник, — почтительно заметил Пинкорн.