Цыганская свадьба - Картленд Барбара Страница 8

— Тогда она должна оставаться здесь, пока ей не станет лучше! — решил маркиз.

— Миссис Мидхэм очень не терпится перевести ее в другую часть дома, милорд. Ей не нравится, что цыганка оказалась в одной из парадных спален.

— Нравится ей это или нет, но именно там она останется и впредь, — резко ответил маркиз. — Я виноват в том, что девушка получила эти раны, и желаю, чтобы к ней относились со всем вниманием. Будьте любезны сообщить об этом всей прислуге, Хобли.

— Хорошо, милорд. Но ваша милость должны знать, что они боятся цыган.

— Почему они их боятся? — с удивлением спросил маркиз.

— Им страшно, что их сглазят, украдут их детей или наложат на них проклятье.

Маркиз расхохотался.

— Ну, тем больше у них оснований обходиться с нашей гостьей вежливо! Мне она не кажется способной наложить проклятье.

Говоря это, он вспомнил, какой невесомой показалась ему девушка, когда он взял ее на руки. А исходивший от ее волос аромат, похоже, до сих пор остался на ткани его дорожного сюртука. Хотя, возможно, это была всего лишь игра его воображения.

— Ну, если я больше ничего не могу сделать, Хобли, — сказал маркиз, — я возвращаюсь в Лондон.

— Мы так и подумали, милорд. Лошадей поменяли, так что экипаж будет готов, как только пожелает ваша милость.

— Тогда пусть его подают, — решил маркиз. — А когда наша гостья сможет уйти от нас, позаботьтесь о том, чтобы ей возместили нанесенный мной ущерб.

— Какую бы сумму вы сочли разумной, милорд? — почтительно спросил Хобли.

Маркиз ненадолго задумался.

— Я считаю, что пяти фунтов должно хватить, Хобли. Скажите мистеру Грейстону, чтобы он выдал вам деньги.

— Хорошо, милорд. Когда мы снова увидим вашу милость?

— Понятия не имею, — ответил маркиз. — Светский сезон сейчас в полном разгаре. Я уверен, что вы не хотели бы, чтобы я пропустил какое-нибудь из бесконечных пышных и утомительных увеселений, которые происходят каждый вечер.

Маркиз говорил саркастически, но при этом виновато улыбался своему старому слуге, который знал и любил его с самого детства.

— Что-нибудь не так, мастер Фабиус? — встревоженно спросил Хобли, незаметно для себя употребив обращение, к которому привык, пока его господин был еще ребенком.

Маркизу показалось, что этот вопрос пришел из давних времен. Хобли всегда чувствовал, когда у него что-то ре ладилось или он бывал расстроен.

— Нет, Хобли, все более или менее нормально, — негромко ответил он. — Просто мы с капитаном Коллинггоном только вчера вечером говорили о том, что стареем. Жизнь уже не кажется нам такой занимательной и забавной, как в молодости.

— Вы еще достаточно молоды, чтобы получать от жизни удовольствие, милорд, — отозвался Хобли с веселой искрой в глазах. — Позвольте дать вашей милости совет: не тратьте даром ни минуты. Время и так летит слишком быстро.

— Вы сожалеете о своей потерянной юности? — полюбопытствовал маркиз.

— Нет, милорд, я ни о чем не жалею. И надеюсь и молю бога, что так же будет и у вашей милости. Опыт подсказывает мне, что всегда можно надеяться на что-то хорошее, а приключения приходят тогда, когда мы их меньше всего ждем.

— Вы меня ободрили, Хобли!

Маркиз с улыбкой прошел через внушительный холл своего загородного дома и потребовал, чтобы ему немедленно подали фаэтон.

Маркиз Рэкстон ни за что не поверил бы, что ему вновь придется ехать той же дорогой из Лондона, чтобы нанести визит Юдит, — и всего спустя неделю.

Он ожидал увидеть ее на балу у герцогини Девоншир и в течение следующих четырех вечеров высматривал ее на ассамблеях, балах и обедах, которые устраивали их общие друзья и на которые, как он был уверен, леди Уолден должна была получить приглашения.

Юдит нигде не было видно. Отсутствовал также и герцог Северн, так что нетрудно было догадаться, где они оба находятся.

Маркиз никому не признался бы в том, что ожидает ответа Юдит на его предложение выйти за него замуж, но его самый близкий друг, Чарльз Коллингтон, заметил его беспокойство, рассеянность и отсутствие интереса к тем увеселениям, на которых они появлялись.

— В чем дело, Фабиус? — спросил он. — Ты совершенно не похож на себя!

— Я все расскажу тебе — только позже, — пообещал маркиз.

— Не принялся ли опять Джетро за свои фокусы? — подозрительно спросил Чарльз.

— Если я принялся, то они оказались не более успешными, чем плита, упавшая с крыши моего дома!

— Я не нахожу это смешным! — сурово произнес капитан Коллингтон.

— Да, конечно, это не смешно, — согласился маркиз. — На следующий день я приказал осмотреть крышу, и нанятый мной каменщик уверил меня, что такой большой кусок парапета не мог отвалиться случайно.

— Хочешь сказать, что, как мы и подозревали, это было подстроено? — невольно удивился Чарльз Коллингтон.

— Я подумал, — подтвердил маркиз, — что проще всего спрятать кого-нибудь в сквере посреди площади. А потом, когда я появился в дверях, этому человеку достаточно было подать сигнал тому, что находился на крыше. В темноте я его увидеть не мог, а он меня видел: ведь из дверей вырывался свет.

— Конечно, именно так все и должно было происходить! — воскликнул его друг. — Какая удача, что ты вернулся поговорить с Бертоном!

— Большая удача, — согласился маркиз.

— Но, богом тебя молю — будь осторожен!

— Как ты это себе представляешь? — не без раздражения осведомился маркиз. — Если мне придется ходить в сопровождении вооруженного охранника, безвылазно сидеть дома или постоянно опасаться, как бы меня не отравили, не застрелили или не сбросили с высоты, то могу сказать одно: пусть лучше Джетро постарается поскорее с этим покончить!

— Если бы мы заняли такую позицию в отношении Бонапарта, то проиграли бы войну!

Маркиз уже собирался дать на это какой-то достаточно гневный ответ, но неожиданно расхохотался.

— Я не могу позволить тебе, Чарльз, сравнивать Джетро с Наполеоном! Этим ты его чересчур возвеличиваешь!

— Меня всегда мало волновало, велик или мал человек, чье ружье может вот-вот всадить в меня кусок свинца, — возразил Коллингтон, и маркиз не нашелся, что ему ответить.

И теперь, подъезжая к поместью леди Уолден, маркиз думал о том, что сделал неудачный шаг, попытавшись нарушить планы Джетро и желая приобрести прямого наследника.

Оставаясь честным с собой, он признавал, что не испытывает ни малейшего желания жениться на Юдит.

Теоретически эта идея выглядела неплохо. Но на практике у них не было надежды сделать друг друга счастливыми или хотя бы престо неплохо ладить друг с другом.

Он был совершенно уверен, что Юдит прислала за ним для того, чтобы, наконец, признаться, что она не дождалась предложения от Северна, на которое рассчитывала, и поэтому готова стать маркизой Рэкстон.

Как он и говорил ей, это было бы разумно и логично, и такой поступок не стал бы ни для кого неожиданностью.

Но при мысли о том, что Юдит постоянно будет рядом с ним — и в Лондоне, и в Рэкстон-хаузе, — маркиз начинал думать, что никогда еще свобода не казалась ему столь желанной.

Но что бы он теперь ни думал, сделанного отменить нельзя. Он сделал Юдит предложение — и если она его примет, ему придется вести себя так, будто он всем доволен.

С чувством подавленности, полный дурных предчувствий, маркиз вышел из экипажа у колоннады, украшавшей портик дома Юдит. У дверей Рэкстона встретил дворецкий и с должной церемонностью проводил в гостиную, где его дожидалась хозяйка дома.

Маркиз не мог не отметить, что выглядит она исключительно хорошо. Юдит стояла у окна, и солнечный свет превращал ее светлые волосы в золотой ореол. Когда о его приходе доложили, она повернулась от окна и с улыбкой пошла к нему навстречу. Ее лицо буквально сияло от счастья.

— Ты приехал, Фабиус! Я так рада тебя видеть!

Маркиз поднес ее пальцы к губам.

— Я польщен столь теплой встречей, — проговорил он своим низким, но необычайно выразительным голосом.