Барбара Эрскин - Дитя Феникса. Часть 2 Страница 80

– Уильям! – взорвалась Элизабет. – Как можно ему доверять?!

– Ничего не поделаешь, Элизабет. – Вздохнув, Уильям вернулся к своей рыбе. – Брак законный, король скрепил его своим благословением. Ничего не поделаешь.

– Ничего не поделаешь! – смешно передразнил отца Дональд, когда они с Элейн остались одни. Он расхохотался и притянул ее к себе: – Конечно, ничего не поделаешь, и они это знают! О любовь моя, мне так стыдно, что они, приехав, наговорили таких гадостей. Но мы не позволим им испортить нам жизнь! Они уедут, и Килдрамми вновь будет принадлежать только нам; и все здесь будет нашим с тобой королевством!

Через два дня они уехали, и Элейн вздохнула с облегчением. Они, не спеша, обошли замок, и Дональд представил свою жену всем многочисленным его домочадцам и слугам. Некоторые отнеслись к ней с подозрением, кое-кого вся эта история забавляла, но большинство приняли ее вполне дружелюбно. Элейн выбрала в помощницы для Мэг двух девушек, Агнес и Беток. Они должны были стать ее личными горничными. А затем Дональд с женой перебрались в спальные покои графа, огромную комнату с окнами-арками в первом ярусе новой башни, которой уже было присвоено название «Снежная».

Постепенно весеннее тепло брало верх. С юга от родителей Дональда не было никаких известий. Граф с графиней находились при шотландском дворе. Что происходило в Файфе, Элейн не знала. Несмотря на ее тревожные письма домой, Ронвен упорно молчала. Элейн все еще упивалась любовью Дональда и их новой жизнью вместе и потому скрывала от него свое беспокойство о сыновьях и гнала от себя мучительные мысли, связанные с будущим ее брака с ним.

Она все еще не забеременела. За все годы их незаконной связи она ни разу не зачала от него. В самом деле, вот уже девять лет, как ее чрево было бесплодным. Злые слова Элизабет ранили Элейн, и теперь ее постоянно терзали мысли о своем бесплодии. Неужели это было так? Неужели она уже слишком стара, чтобы родить Дональду сына и наследника, который у него непременно должен быть?

Элейн тайно взялась за свой гороскоп. Он предсказывал ей много детей, и Элейн в сердцах отшвырнула звездные карты со своей судьбой. Звезды издевались над ней, решила она. Сначала с большой осторожностью, потом смелее она стала искать ответ в огне. Но и в горящем пламени ответа не было, – вещие картинки не появлялись.

Элейн стала тайно, стоя у ложа, рассматривать свое нагое тело. Она понятия не имела, каким оно стало. Дональд все еще с наслаждением ласкал его, но неужели он не замечал, что кожа ее уже не была такой упругой, что вокруг глаз появились небольшие морщинки и в волосах с годами прибавилось серебра?

Она посвятила Мэг в свои тревоги, и женщины, укрывшись в кладовой, составили мягкий бальзам из розовых лепестков, который Элейн начала втирать в кожу, чтобы она была нежной и гладкой. Дональд сразу учуял аромат розы. Зарывшись носом в ложбинку между ее грудями, он в который раз поклялся, что никогда не покинет ее ложа.

Замок Фолкленд. Июль 1266

Король отпустил им достаточно времени, чтобы насладиться друг другом. Но однажды Ронвен почувствовала, что он снова не может найти себе покоя. Дважды ей казалось, что она видела его тень, исчезающую за поворотом лестницы; в его скрытом сумраком лице она прочла боль и упрек ей за то, что она ничего не предпринимала, чтобы вернуть ему Элейн. Напугавшись, старуха стала придумывать, как это сделать.

Она долго стояла у входа в молельню. Было темно. Замок спал. Внутри перед скульптурным изображением Богоматери горела свеча. Перед тем как отправиться спать, священник нозжег ее, сменив старую, и аккуратно подрезал фитиль. Ощущая, как по ее спине побежали мурашки, Ронвен с опаской глянула на алтарь. Элейн спрятала подвеску где-то там, за алтарной перегородкой. Старуха нарушила древний запрет, – она вошла туда, куда дозволялось входить только носящим сан священника. Что с ней будет, если она дотронется до риз, которыми убрано это святое место? – думала она. Ее рука невольно потянулась к амулету, висевшему у нее на шее.

Пробормотав молитву богине гор ее родного Уэльса, старуха на цыпочках переступила порог и, затаив дыханье, сделала два шага к алтарю. В маленькой часовне чуть пахло ладаном. Запах давно впитался в камень, из которого она была сложена; он навсегда смешался с воздухом молельни. С сильно бьющимся сердцем она стала прокрадываться к алтарю у восточной стены, не отрывая глаз от распятия между двумя лампадами.

Оказавшись у алтарной перегородки, она запустила руку за створку и стала там шарить. Капли пота попадали ей в глаза, дыхание с хрипом вырывалось из ее открытого рта. Великая богиня, где же это? Подвески там не было. Ронвен упрямо шарила по углам, пытаясь засунуть руку поглубже между стенками, цепляясь одеждой за резную дубовую створку.

Пламя свечи замигало, и несколько капель расплавленного воска упали на подставку подсвечника; от свечи вверх ленточкой поплыл дымок. Нет, конечно, тень в углу за аналоем была не чем иным, как облачком дыма от свечи, успокоила себя Ронвен. Ее руки тряслись.

В панике она решилась сделать последнюю попытку и до предела запустила руку вниз, как можно дальше… Неожиданно ее пальцы нащупали что-то мягкое. Это было так неожиданно, что она вскрикнула от страха. Но тут ей на помощь пришла память: старуха вспомнила, что Элейн всегда заворачивала подвеску с фениксом в шелк. Она осторожно поддела скрюченными пальцами мягкий предмет и бережно, стараясь не выронить, достала из щели между внутренней и внешней стенками алтаря небольшой шелковый сверточек.

Килдрамми

Элейн с Дональдом часто совершали путешествия верхом, чтобы полюбоваться красотой местной природы и познакомиться с обитателями окрестных деревень. Но иногда, когда Дональд был занят делами, связанными с управлением угодьями графства, Элейн выезжала одна. Ей так не хватало прежних одиноких прогулок верхом на лошади, когда единственными и неизменными спутниками ее были два преданных пса! Постепенно ее прогулки стали более продолжительными. Она уже не ограничивалась объездом полей и взгорков, лежавших вокруг замка; теперь путь ее пролегал вдоль берега реки Дон, которая извилистой лентой протекала по долине и дальше, в горы. Здесь Элейн ощущала себя так, словно вернулась в дорогой ее сердцу Уэльс, хотя горы в этих местах были не такие, как Эрири. У этих вершины под огромным куполом северного неба были сглаженные, округлые; их громады прочно опирались на лежавший внизу хребет Грампианских гор.

Здесь, среди пустынных горных лугов, куда Элейн полюбила ездить одна в сопровождении своих собак, она и встретила Морну. Женщина собирала у реки цветы, когда она остановилась, чтобы дать своей лошади напиться. Та выпрямилась и посмотрела на Элейн открытым, немного суровым взглядом, ничуть не удивившись тому, что с седла лошади спрыгнула жена молодого правителя Мара. Женщины глядели друг на друга с непонятной им обеим симпатией; между ними сразу возникло доверие, несмотря на то что они еще не обменялись ни словом. Элейн улыбнулась: