Кэтрин Гаскин - Зеленоглазка Страница 84

Теперь Роза каждый день ездила к Суини, чтобы встречаться там с Пэтом; это продолжалось, даже когда вернулся Джон Лангли. Она не скрывала, куда едет: кажется, ей действительно доставляло удовольствие щекотать нервы своему свекру.

– Этот Суини вот уже много лет, как бельмо на глазу для всех местных овцеводов, – говорил он. – Совершенно никудышный фермер. Не может даже починить свои заборы, а уж овцы… эти паршивые твари только смешиваются с моими и портят поголовье…

– Но ведь там Пэт, – с деланной невинностью возражала Роза, – я ведь езжу не к Суини.

Ему было не под силу ее удержать; единственное, на чем он неизменно настаивал, это чтобы она брала с собой грума. С грумом Роза поступала просто: она подкупала его, он отставал и ждал ее в небольшом местечке Форбз-Корнер, в то время как она мчалась в Суини одна. Я и не пыталась в это вмешиваться, поскольку чувствовала, что этот маленький бунт может помочь Розе преодолеть все более нараставшее в ней внутреннее напряжение. И потом, ей чрезвычайно нравилось общаться с Пэтом. Большую часть времени они проводили в спорах, отдельные из которых перерастали даже в крупные ссоры. Тем не менее, каждый раз утром она снова уезжала туда, а когда возвращалась уже перед самым обедом, то выглядела счастливой и отдохнувшей. Переодеваясь к столу, она часто что-то напевала или без умолку рассказывала мне, что сказал ей Пэт, да что она ему ответила, и так далее…

Мне уже больше не пришлось побывать на пикнике под яблоней Суини. Я понимала, что одна из нас должна была сидеть дома, чтобы не оставлять Джона Лангли одного и хоть как-то сглаживать его недовольство этими визитами. Но когда Роза седлала по утрам Танцора и мчалась на нем по залитым солнцем пастбищам, я смотрела на нее с завистью. А Джон Лангли в ее отсутствие был раздражительным и сентиментальным.

По возвращении из Мельбурна он рассказал мне последние новости.

– Я оставил указания на случай, если «Энтерпрайз» вернется, когда мы еще будем здесь. Адам приедет тогда прямо в Лангли-Даунз. Нам с ним многое нужно обсудить. Следующий рейс будет очень долгим. Я хочу отправить «Энтерпрайз» в Калькутту с грузом зерна, за которым Адам заедет в Сидней. Оттуда они тронутся в Сингапур, где закупят для магазинов различные товары – все, что попадется по приемлемым ценам. Это выйдет дешевле, чем все время ездить в Англию… – И он углубился в рассуждения о достоинствах торговых складов Востока и вообще восточного рынка, что обычно любил делать, когда встречался с Адамом. После их многочисленных бесед эта тема невольно стала мне самой доступной и близкой. Несколько раз я становилась свидетелем, как старик пытался завести похожий диалог с Томом, но, как правило, через несколько минут разговор у них угасал. Элизабет, вечно склоненная над вышиванием, могла только кивать ему в ответ головой. Скорее всего, Джон Лангли завел этот разговор со мной, уже отчаявшись найти другого слушателя. И когда почти через два часа он наконец-то его закончил, я чувствовала себя так, будто сейчас встану и немедленно отправлюсь за его грузом.

Под конец он снова упомянул об Адаме и добавил, что вместе с ним, скорее всего, приедет и Том.

– Наверняка он сказал это для меня, – говорила мне потом Роза, – мол, пора мне остепениться и снова стать образцовой женой, а с Чарли Гринли все покончено и забыто.

Через несколько дней Адам и Том действительно приехали. Они прибыли около полудня, когда горизонт уже начал расплываться в знойной дымке. Я сидела вместе с Джоном Лангли на веранде в затененной части дома, как вдруг до нас донеслись звуки Розиного голоса.

– Это Адам!.. Адам!..

Я сразу же вспомнила Эврику, где она точно так же возвещала о прибытии из Мельбурна Адама и Ларри. В ее возгласе была та же радость, та же властная интонация, означавшая, что прежде всего он приехал именно к ней.

Когда мы обошли веранду кругом, она уже бежала к нему навстречу, освещенная полуденным солнцем. Роза вела себя так, будто Адам приехал один, а между тем их лошади шли почти вплотную друг к другу. Я видела, как ее руки невольно потянулись к Адаму, и только окрик Джона Лангли заставил их остановиться на полпути.

– Добро пожаловать, Адам… Том. Как вы доехали? Роза так и застыла с протянутыми руками. Она не могла слышать, как шумно и поспешно Джон Лангли набрал воздуха, чтобы выкрикнуть это, но в его интонации она уловила команду, явно рассчитанную на нее. Кажется, сейчас он впервые осознал, какая опасность поджидала нас всех теперь. Но Роза тем временем вернулась на грешную землю; медленно опустив руки, она подошла к всадникам со стороны Тома, встала на цыпочки и покорно подставила ему щеку для поцелуя. Он склонился к ней, продолжая сидеть в седле. Она не произнесла никаких слов приветствия – только натянуто улыбнулась.

После обеда я занималась в саду с Анной; она уже выучилась ползать и даже пыталась встать на ножки. Ее длинная неуклюжая юбка вся перепачкалась в пыли, когда она ползала в траве, исследуя клумбы. Я взяла ее на руки и решила спуститься к розарию, где была похоронена жена Джона Лангли, то есть ее бабушка. Наклонив ее голову к самому цветку, чтобы она полнее ощутила его теплый нежный запах, я пронаблюдала за удивленным и восторженным выражением ее лица.

– Эмм… Эмм-м… – протянула она.

И, обхватив меня руками за шею, засмеялась. Она училась говорить, и мое имя стало, кажется, ее первым словом.

Играя с ней на веранде, я слышала, как в гостиной Адам и Джон Лангли обсуждают предстоящее плавание, хотя до меня доносились лишь их невнятные голоса. Конечно, мне хотелось бы посидеть с ними, но я понимала, что для них недопустимо приглашать женщину говорить о делах. Через некоторое время Анна захотела спать, и я отнесла ее наверх и уложила в кроватку. Целуя ее перед сном, я уловила пряный запах розовых лепестков, которые она долго мяла в руках, после того как оборвала их с цветка. Уснула она мгновенно и спокойно. Анна была прекрасным ребенком – странно, что у Розы могло родиться такое мирное и ласковое дитя.

Я решила побыть немного с ней в комнате. Было так тихо, так безветренно, что от окна, где я стояла, мне было слышно ее ровное дыхание. Это была та самая высасывающая тишина, которую больше всего ненавидела Роза и которую я сама почему-то начинала любить. Передо мной за окном открывался необозримый простор земель, принадлежавших Лангли, – им просто не было конца и края, и только строгий английский сад, лежащий прямо под окнами, напоминал, что все в этом мире имеет границы. Глядя на эти бескрайние пространства, я начинала понимать, почему Джон Лангли провел здесь время своей любви.

Теперь их голоса звучали прямо внизу. Джон Лангли и Адам направлялись в розарий. Старик надел широкополую шляпу от солнца, а Адам пошел с непокрытой головой. Их шаги попадали в такт, наверное, потому, что они были одного роста – оба высокие. Они шли, склонив головы друг к другу, чтобы лучше слышать, одинаково заложив руки за спину, и были удивительно похожи, чего я раньше никогда не замечала. Глаза мои остановились на Адаме, и я сказала себе, что сейчас, в новой для нас обстановке, вдалеке от дома на Лангли-Лейн, между нами должно быть все по-другому. Наконец-то после долгих томительных месяцев, когда я ни на минуту не могла забыть об утраченном ребенке, я хоть немного оттаяла, как будто эти последние несколько недель снова вдохнули в меня жизнь. Подтверждение этому я заметила во взгляде Пэта и остро почувствовала во время долгих бесед с Джоном Лангли. Кажется, я пережила свое горе и теперь была готова бороться за счастье с новой силой. Мне захотелось отдать себя – как женщину, как жену. Я пожила немного с чужим ребенком, и мне захотелось иметь свое дитя. И своего мужа; я сказала себе, что Адам опять будет мой – весь и без остатка, и это произойдет обязательно здесь, в Лангли-Даунз. Он будет мой даже просто назло Розе. Еще никогда я не чувствовала себя такой уверенной.