Сюзан Ховач - Богатые — такие разные Страница 85

Хэрриет училась вместе со мной, курсом старше, в Кембридже, и получила ученую степень на историческом факультете до того, как смерть моего отца оборвала мою учебу в университете. Она порвала со своей аристократической семьей, о чем Хэл Бичер не знал, и решила сама зарабатывать себе на жизнь. Семья была шокирована ее поступком, но сама она об этом не жалела. Она служила, имела собственный дом и вкушала плоды полной независимости, которая, как известно, веками казалась желанной для молодежи.

Хэрриет была худощава, с костистым лицом, темными, коротко подстриженными волосами и рыжевато-карими глазами. Живший этажом ниже, бледный поэт Робин называл ее «кладезем бесконечной мудрости». Робин был очень плохим поэтом и жил на военную пенсию. Его демобилизовали по инвалидности в 1917 году после контузии на фронте, а потом он переехал заливать вином свой недуг из деревенского дома в Челси. Жившего вместе с ним друга, плотного, невысокого коренного лондонца и фанатика футбола, звали Седриком.

Этажом выше жили Далси, незамужняя мать девятимесячной дочери, Джоан, продавщица папирос в ночном клубе, и любовник Джоан, Эдди, музыкант-аккомпаниатор. Далси получала пособие, и, хотя никогда не распространялась об его происхождении, мы подозревали, что здесь не обошлось без некоего эм-пи[15]. Джоан и Эдди подобрали ее плачущей на скамье в Кенсингтон Гарденс, и вскоре она стала присматривать за их квартирой и готовить им еду. Мне казалось, их прекрасно устраивала «жизнь втроем», но Седрик мрачно предсказывал, что это долго не продлится.

Седрик мне нравился. Он раз или два пригласил меня в кино, на что косо посмотрел Робин, но поскольку кино он не любил, оправдания его неудовольствию не было. Седрик интересовал меня еще и по той причине, что служил продавцом в косметической фирме «Персиполис».

Он потерял работу как раз перед рождением Элана. Возвращаясь как-то вечером из офиса Хэла на Милк-стрит, я едва ступила в вестибюль дома, как Седрик распахнул дверь своей квартиры, схватил меня за руку, и повел прямо в гостиную.

— О, будь они прокляты, Дайана! Я в отчаянии. «Персиполис» лопнул, они всех уволили, покатилась в корзину и моя голова! Господи, что мне теперь делать? В наше время невозможно найти работу, ее не могут получить даже многосемейные, к тому же у меня нет никакого образования, и — о, Господи, — мы никак не проживем на эту паршивую пенсию Робина, не говоря уже о том, что он пьет напропалую. Дайана, не можете ли вы…

— Могу, — отвечала я, — вы будете моим директором по сбыту. Эти американцы уже имеют кого-то в виду, но я думаю пригласить на эту работу вас.

— О, Боже! — Он попытался крепко обнять меня, но на его пути оказался мой живот. В конце концов он удовольствовался тем, что пожал мне руку: — Кто говорит, что женщины не годятся для бизнеса?

— Хофстэдт и Бейкер будут недовольны, когда услышат о том, что я назначила директора по сбыту без их ведома.

Я была права. Американцы сказали, что у меня недостаточно опыта, что на этот важный пост следовало пригласить какого-нибудь хорошо образованного человека и что они будут звонить в Нью-Йорк с просьбой запретить мне вмешиваться в дела.

— Валяйте! — согласилась я, правильно догадываясь, что Пол передаст решение этого вопроса Хэлу.

Случались и другие бурные сцены. К тому времени назначение мною Седрика было лишь одним из длинного перечня моих ошибочных, по мнению американцев, решений, и в конце концов они с возмущением заявили, что если я буду продолжать игнорировать их советы, то обанкрочусь за год.

— Это не должно вас заботить, — вежливо проговорила я, — поскольку вам со мной не работать. — Я попрошу господина Бичера выдать вам выходное пособие, и вы сможете безотлагательно возвратиться в Америку.

Они с недоверием спросили, не является ли это предупреждением о расторжении контракта. Я сказала, что именно так.

— Но вы не можете этого сделать! — в ужасе хором воскликнули они.

— Ужасно сожалею, — ответила я, — но думаю, что могу.

Как только они, возмущенные, вышли из комнаты и направились на Милки-стрит, я позвонила по телефону Хэлу.

— Им придется уехать, — сказала я ему. — Здесь от них нет никакой пользы. Лондон — не Нью-Йорк, и Англия не Америка, а они продолжают навязывать свои ошибочные рекомендации, не понимая положения вещей. Хэл, я никогда раньше вас ни о чем не просила. Поддержите меня. Поверьте мне. Прошу вас.

Он мне поверил. Был произведен расчет, разъяренные американцы уехали, и, прежде чем я успела оправиться от своей первой административной схватки, на свет появился Элан.

Хэрриет с Седриком отвезли меня в больницу и предоставили самой себе. Я очень нервничала и была крайне возбуждена. Внезапно все деловые соображения утратили для меня свое значение, и я могла думать только о Поле, который был в Нью-Йорке, за три тысячи миль от меня.

Во время схваток я громко звала его по имени, как если бы он мог меня слышать, а когда осознала, что слова мои растворяются в пустой тишине, по моим щекам заструились слезы. Вся моя горечь, связанная с Полом, растаяла. Я уже не думала о том, как плохо он со мной поступил, а когда родовые муки усилились, черпала силы из воспоминаний о том восхитительном лете, пока не поняла, что не только люблю его, но перевернув небо и землю, верну Пола.

Именно тогда я оправилась после сокрушительного удара, каким было для меня его решение о разрыве. Именно тогда поняла, что, хотя сам он ошибся, решив покончить с нашей связью, я не должна усугублять его ошибку согласием с этим решением. Теперь уже было неважно, что думал Пол. Это не имело значения. Я знала, что ему было хорошо со мной в Мэллингхэме, а когда в мои руки вложили Элана, по мне прокатилась волна горечи от проигрыша. И тогда я поклялась себе: любой ценой выиграть то, чего желала больше всего на свете.

«Я верну Пола себе», — объявила я Хэрриет, возвращаясь через десять дней из больницы с сыном, и когда она в ужасе воскликнула: «Но вы же не сможете!», я долго смеялась, пока на мои глаза не навернулись слезы, и потом твердо сказала: «Смогу!»

Я сняла большую старомодную квартиру в Саут Кенсингтоне и предложила Далси с ребенком поселиться со мной. К этому времени расстались Джоан с Эдди, срок аренды их квартиры истек, и Далси было нужно пристанище, и притом с присмотром за ребенком, а мне была нужна экономка и нянька. Нам обеим недоставало Седрика, Робина и Хэрриет, но я подумала, что пришло время расстаться с вульгарным Челси, а скоро, когда мы удвоили наши усилия по привлечению сливок общества в свой салон в Мейфейре, и Хэрриет переехала в более респектабельный район.