Элейн Барбьери - Порочный ангел Страница 9

— Девина, если говорить по правде и если бы я захотел всех перечислить, то список моих врагов был бы длиннее моей руки. — Заметив неодобрительное выражение лица Девины, он добавил уже более серьезно: — Ты, разумеется, понимаешь, что я не мог бы достичь такого высокого положения в деловом мире без того, что бы целый ряд людей не утверждал, что часть моего богатства принадлежит им.

Девина молча обдумывала это заявление. Потом, когда внезапная мысль осенила ее, она покачала головой:

— Не знаю, почему я не вспомнила этого раньше. Вор, человек, захвативший меня, называл охранника по имени. Я точно помню! Он сказал: «Нет, не стоит, Джон Генри!»

Харви не мог сдержать смеха:

— Дорогая, боюсь, что на всей этой территории найдется очень мало таких, кто не знал бы Джона Генри Томаса. Однако мы с Джорджем докопаемся до сути. — Он замолчал, дождался, когда неприветливая служанка, поставив на стол чай и тосты для Девины, двинулась назад к кухне, и продолжил: — А ты, между прочим, найдешь много развлечений в Тумбстоне, Девина. У нас тут очень живое общество. Например, клуб Терпсихоры или шекспировский кружок. Здесь более культурное общество, нежели ты предполагала.

Девина молчала. Она крошила тост, и Харви почувствовал растущее чувство бессилия. Он вспомнил, насколько трудно порой бывало ему с дочерью.

Вдруг Девина произнесла:

— Я хотела бы поближе познакомиться с городом. Пойду пройдусь.

Харви испытал такое облегчение от перемены настроения дочери, что смысл ее слов не сразу дошел до него.

— Нет, боюсь, что об этом сейчас не может быть и речи, Девина.

— Не может быть и речи? — Лицо ее тут же утратило выражение покорности.

— Я предпочел бы, чтобы ты подождала, пока я найму тебе служанку для сопровождения.

— Для сопровождения?! Папа, я же не ребенок. Я вполне способна ходить одна.

— Нет, Девина, это исключено. — У Харви начало истощаться терпение. Он бессознательно распрямил плечи, отчего его дочь раздраженно сморщила небольшой носик. Он помолчал, затем с неким подобием улыбки продолжил: — В конце концов, Тумбстон отличается от тех городов, где ты бывала, дорогая. Ты такая красавица, и я не хотел бы, чтобы ты попала в ситуацию…

— Папа, повторяю: я не ребенок. — Понимая, что остатки самообладания покидают его, Харви встал и очень сдержанно сказал:

— Ты не выйдешь из этого дома, пока я не найду тебе компаньонку. Я позабочусь об этом сегодня утром по пути в контору. — Желая подсластить пилюлю, Харви добавил: — А ты тем временем сможешь помочь мне в одном небольшом деле. Для этого дома я заказал массу замечательных вещиц, поскольку считаю, что мой дом должен соответствовать моему положению в Тумбстоне. Но, по правде говоря, у меня было очень мало времени расставить все эти вещи. Я был бы тебе признателен, если бы ты занялась этим. Я собираюсь сделать дом открытым для моих друзей, как только все будет готово, но мне постоянно не хватает времени. Может быть, теперь, когда ты здесь, Девина, я смогу навести в своей жизни некое подобие порядка. Я был бы очень благодарен тебе за помощь, дорогая.

Девина кивнула. Беззвучно и напряженно выдохнув, Харви отошел от стола. Он улыбнулся:

— Ты сможешь осмотреть город завтра, моя милая. Даю тебе слово. До встречи…

Харви направился к двери и закрыл ее за собой с чувством облегчения. У него было ощущение, что теперь, когда дочь рядом с ним, жизнь не будет скучной, что бы ни ожидало его в будущем.

Оставшись одна, Девина неосознанно расправила плечи и опустила одну руку на колени. Правильная осанка и подобающие манеры поведения за столом — за этим очень строго следили в школе: «Мисс Дейл, за столом не сутулятся… Мисс Дейл, нужно поднимать ко рту вилку, а не наклоняться над едой…»

Девина вновь посмотрела на стол, и взгляд упал на хрустальную вазочку на безупречно белой скатерти. Апельсиновый мармелад. Апельсиновый мармелад и желтые шторы. Девина помнила очаровательную улыбку отца, в равной мере отражавшую и искренность и заботу. О да, отец был мастером преодолевать сопротивление женщин. У него была долгая практика. Его прошлое давало достаточно доказательств этой способности.

Неожиданно Девина вновь почувствовала раздражение. Значит, ей нужна провожатая, когда она будет ходить по улицам Тумбстона. Смешно!

Но темные глаза вдруг появились перед ее мысленным взором, и она вздрогнула. На этот раз глаза были насмешливыми, и Девина ощутила, как вспыхнули ее щеки. Нет, она не допустит, чтобы насмешливые глаза или ее недовольство поведением отца вынудили ее поступить неразумно. Отец явно невысоко ценил ее ум и способности, а в темных глазах — Девина глубоко вздохнула — вообще не было никакого уважения к ней. Она докажет, что оба эти человека не правы.

Она покажет свою зрелость, подождав один день, как просил ее отец, прежде чем начнет знакомиться с Тумбстоном. Сегодня она осмотрит дом. Ей предстояло много дел. Просьба отца помочь в благоустройстве дома вызвала у нее интерес. Но если он до вечера не найдет ей компаньонку, завтра она отправится в город одна. Она обычно поступала так, как ей вздумается.

Приняв решение, Девина отмахнулась от преследовавшего ее взгляда темных глаз и взяла нож. С серьезным выражением, свидетельствовавшим о решимости, она потянулась к хрустальной вазочке и густо намазала тост апельсиновым мармеладом.

Харви Дейл потрогал высокий, жесткий воротничок рубашки. Быстрым движением он проверил, как сидит галстук, и поправил модный котелок. Человек его положения — равноправный партнер в «Тилл — Дейл энтерпрайзиз», одной из крупнейших добывающих компаний в этой части страны, человек влиятельный, президент престижного клуба в Тумбстоне — должен выглядеть безупречно. Но, по правде говоря, даже если бы он был обычным клерком или кассиром в банке, он все равно бы выглядел безупречно. Харви любил себя. Он был тщеславным.

Давным-давно признавшись себе в этом грехе, Харви присовокупил его без особых рассуждений или переживаний к другим многочисленным и признанным изъянам своего характера. Но ведь мужчина не может не быть самодовольным, зная, что красив? Он был милым ребенком, симпатичным подростком и прекрасно знал, что стал потрясающе красивым мужчиной. Он далеко продвинулся благодаря приятной наружности и использовал ее в своих интересах сполна.

Харви чрезвычайно гордился тем, что его тело по-прежнему было подтянутым, без жировых складок и дряблых мускулов, свойственных среднему возрасту. Он также прекрасно знал, что его густая серебристая шевелюра и прекрасно-ухоженные усы так же нравятся женщинам, как и в годы его молодости, когда он был белокурым. Сначала он с недовольством рассматривал морщинки, появившиеся на безупречном лице, но позднее обнаружил, что многих женщин привлекают именно зрелые мужчины. От сознания этого его самовлюбленность стала непомерной.