Маргарет Барнс - Торжество на час Страница 9

Набравшись опыта, она обнаружила, что стройной девушке все к лицу, а строго следовать установленной моде надо тому, у кого нет собственного вкуса и фантазии.

Одна дерзкая француженка, желая отбить у нее поклонника, как-то нарочито громко заметила, что никак не уяснит себе, как может изысканно воспитанный человек домогаться поцелуя иностранки с изуродованным пальцем да с ужасной родинкой на шее.

Родинка-то у Анны на самом деле была маленькая, а страданий принесла много. Ночью девичья подушка была мокрой от слез, но ни за что на свете Анна не позволила бы своим соперницам видеть ее муки. Много передумав за ночь, она встала утром и как всегда приступила к своим обязанностям.

Убирая королевские драгоценности, она как бы невзначай смущенно спросила Мэри, не позволит ли та поносить ей расшитый жемчугом воротник, который сама Мэри надевала крайне редко. Жемчужины на нем были нанизаны на крошечные ленточки черного бархата, что идеально подходило к Анниной длинной стройной шее, придавало взрослую серьезность ее облику и оттеняло блеск красивых глаз. А главное, конечно, было в том, что воротник закрывал злополучную родинку и лишал тем самым многих француженок их кавалеров по танцам.

А когда две важные графини стали расхаживать по дворцу в таких же высоких, отделанных драгоценными камнями воротниках, половина двора последовала их примеру.

— Ну, Нэн! Вы просто стали законодательницей мод благодаря этой маленькой безделушке. Оставьте ее себе на память, — смеялась ее щедрая госпожа.

С такой поддержкой Анна совсем осмелела. По крайней мере, теперь она не боялась сделать то, о чем всегда мечтала. С помощью своей служанки она исполнила придуманный ею новый фасон рукава — длинный свисающий рукав, позволявший закрыть уродливую левую руку. Отделанные серебряной тафтой, такие рукава очень эффектно смотрелись на фоне темно-синего платья.

Сгорая от смущения, она заняла свое место за ужином и стойко перенесла хихиканье своих соперниц. Именно в этот вечер дофин Франциск предложил ей в паре с ним вести танец. А так как в танцах Анна была не менее искусна, то при дворе родилась новая мода под названием «рукав Болейн». Конечно же, она торжествовала. Даже сама королева отметила ее. И Анна упивалась своей победой, как когда-то в детстве, когда Томас Уайетт светски расточал ей свои комплименты.

Странно, что недовольным оказался не кто иной, как ее отец. Он отвел дочь в сторону и настоятельно посоветовал впредь всегда действовать с оглядкой.

— Мы не должны здесь допустить никакого скандала, связанного с твоим именем. Кто знает, как это может отразиться на твоей карьере в Англии? — сказал он.

Анна так и не поняла, что он имел в виду. Может, он говорил это потому, что намеревался найти ей жениха во Франции, где она уже встретила несколько молодых людей, разбудивших в ней желание, но не сердце. И как она радовалась, что пока все еще была свободна. Свободна в своих привязанностях, в чтении утонченной французской поэзии, в возможности выбора — игре на каком из музыкальных инструментов ей обучаться, и в придумывании новых танцевальных фигур на радость своим друзьям.

В круговороте легкого флирта Анна почти забыла о красавце-мужчине — предмете ее девичьих мечтаний. Жизнь была так прекрасна, так весела…

И затем вдруг внезапно умер Людовик. Умер тихо, словно увядший лист упал на клумбу с благоухающими цветами. И сразу потускнели краски и замолкла музыка. Двор оделся в черное. Тишину нарушали только погребальные траурные песни. Le roi est mort[4]. И с этими печальными словами Мэри перестала быть королевой Франции, а стала просто вдовой. Вдовой со слезами искренней печали. Да по-другому и быть не могло. Такая чуткая, она не могла не испытывать чувства благодарности к супругу, который был к ней так щедр и внимателен, включая и ее последнюю просьбу.

— Луи был всегда так добр, да и продолжалось все это не так уж долго, — как бы оправдывалась она.

— Мы вернемся домой? — спрашивала Анна. Теперь, когда танцы кончились, ее потянуло в родной Хевер.

— Сэр Томас говорит, что в этом случае он пришлет за нами герцога Саффолка, — отвечала хорошенькая вдовушка с затаенной улыбкой.

Фрейлины помогли ей подняться после недели строгого траура, проведенной, как того требовал этикет, в постели. Но после того, как они сменили ее белые одежды на траурные черные, убивавшие всю ее красоту, она услала слуг прочь, оставив только Анну.

— Говорят, во Франции желают, чтобы дофин женился на мне, — сказала Мэри.

— Дофин! То есть он теперь — новый король? — воскликнула Анна с удивлением. — Но ведь вы же ему тетя… Жена его дяди?

— Да, — улыбнулась Мэри, и на щеке ее появилась ямочка. — И еще совсем не старая!

— Вы хотите сказать, что они желают этого брака ради продолжения союза с Англией?

— Полагаю, что да.

— Но это же… почти кровосмешение!

Мэри Тюдор пожала плечами.

— Если папа дал разрешение на брак короля Генриха с молодой вдовой его брата, то скорее всего его святейшество смогут уговорить и на этот раз. Особенно сейчас, когда у нас кардинал — англичанин.

— Но ведь король же обещал вам право выбора, тогда в Дувре…

— Да, король обещал. И я всецело в его власти. — Мэри встала со стула и стала ходить по комнате, волоча за собой зловещий черный шлейф. — О, если бы только знать! Если б только я могла повидаться с Генрихом…

— По крайней мере, вы увидитесь с его сиятельством герцогом, — напомнила Анна.

Что до нее самой, то у нее не было особого желания встречаться с Саффолком, разве что для своей госпожи. В рассеянности она положила на стул разбросанные украшения, которые только что так же невнимательно собирала. Автоматически пошла за шкатулкой, думая по дороге, чем бы еще успокоить Мэри.

— Мадам, я припоминаю тот вечер, когда дофин оказал мне честь, пригласив на танец, — нерешительно начала она, прижав к груди богато отделанную шкатулку. — Ну, тогда, когда он настаивал на том, на том… чтобы я была к нему более добра… — Тут она внезапно остановилась, щеки ее пылали.

Мэри следила за ее лицом, глядя в зеркало.

— Да, Нэн? В это я могу поверить. Вы знаете, что со мной можно говорить совершенно открыто, — ободрила ее Мэри, слегка улыбаясь.

Анна села, положив перед собой украшения.

— Я думаю, он хотел, чтобы я его пожалела, — пояснила она, оправдываясь. — Он полагал, что в интересах продолжения династии ему скоро придется жениться на дочери короля Людовика, этой скучной недотроге кузине Клод. Он так называл ее. Это ему расплата за грехи.

Мэри легко могла представить Франциска в этой роли и, несмотря на свои собственные переживания, рассмеялась.