Лариса Шкатула - Шпионка для тайных поручений Страница 9

Ей даже пришлось в последний момент ухватить за руку горничную, которая уже приготовилась упасть к ее ногам.

А почему, собственно, обманывает? Такая ловкая, сообразительная девушка вполне может пригодиться Соне когда-нибудь…

Оба мужчины — Тредиаковский и Себастьян де Кастр — ждали ее прихода, сидя за накрытым столом. Григорий от нетерпения барабанил пальцами по столу и, когда Соня подошла и поздоровалась, буркнул что-то себе под нос. Княжна услышала конец фразы о неженках, которые слишком долго спят.

Рыцарем оказался барон. Он вскочил, поклонился и придвинул Соне стул.

— Говорят, голодные мужчины почти не обращают внимания на этикет, — словно между прочим заметила она и улыбнулась Себастьяну: — А вот о вас, Себастьян, этого не скажешь.

— Все французы служат одной богине — Венере, — ответил улыбкой на улыбку барон.

Соня села за стол и лучезарно улыбнулась Тредиаковскому:

— Как бы ни настаивал Грегор, вначале я позавтракаю, а потом стану вникать в то, чем мне предстоит сегодня заниматься.

— Можете есть, ваше обжорство, целый час! — буркнул Григорий.

Они все время старались побольнее задеть друг друга. Княжна отвечала на уколы Григория по принципу: как аукнется, так и откликнется, решив про себя, что она ежели и стала его подчиненной, то не перестала быть женщиной.

Валентен по знаку Сони налил ей кофе и придвинул блюдо со свежими булочками.

— Мы ждем одного… м-м… человека, — решил пояснить ей обстоятельства дела барон, — который пообещал свести нас с похитителями девушек. И его, кажется, устраивает обещанная нами сумма.

— Вы хотите заплатить за них выкуп? — изумилась Соня. — И похитители не понесут никакого наказания?

— У барона лишние деньги, — раздраженно бросил Тредиаковский.

Очевидно, такое решение было результатом долгих споров. Возможно, до утра — вон у обоих красные глаза, не выспались. Теперь уже де Кастр не выглядел растерянным, позволявшим Григорию увлекать его за собой. Было видно, что он принял решение и будет следовать ему до конца.

— Никакие деньги, — спокойно проговорил он, — не стоят человеческой жизни, каковая представляется мне бесценной. И уж тем более мужчины не должны во имя достижения своей цели рисковать безопасностью женщины… Да-да, Грегор, и не смотрите на меня зверем! Я понимаю, вы не хотите платить деньги разбойнику… Ничего, разбойника вы еще покараете. Разве рано или поздно даже самая хитрая лиса не попадается в зубы гончей собаки?

Пока мужчины таким образом общались между собой — барон полушутя-полусерьезно уговаривал Тредиаковского не переживать, а тот нехотя отвечал ему, — Соня даже перестала есть, задумавшись. Конечно, спасибо барону, он настоящий рыцарь, пытается уберечь женщину от неприятностей, но тогда ей при Тредиаковском нечего будет делать, а он сам сможет лишь ходить на переговоры да торговаться с разбойниками насчет суммы выкупа…

Она была разочарована, ибо уже представляла себе, как ее похищают, завернув, к примеру, в ковер, и приносят туда, где содержатся остальные похищенные девушки. Как она разговаривает с Варенькой Шаховской, обещая ей долгожданную свободу… Ах да, там же еще сестра барона де Кастра. Соня даже не спросила, как ее звать.

— Софья Николаевна, что же это вы совсем перестали есть, хотя перед тем требовали не отвлекать вас от еды. О чем вы сейчас думали? Отвечайте мне быстро, не отводите глаз!

— Грегор! — попробовал было вмешаться барон.

— Не мешай, это мое дело! — движением руки остановил его Тредиаковский. — Я жду, княжна, вашего откровенного ответа.

— Я подумала, что вы не до конца честны со мной, — ответила Соня, устремив на него пристальный взгляд и мысленно радуясь промелькнувшему в его глазах смущению. Так-то! Ишь, захотел ее мысли узнать. Вот и получай. — Чего-то вы недоговариваете, как говорила моя нянька, тянете кота за хвост, хотя вам все равно придется мне все сказать!

И, довольная собой, она принялась за прерванный завтрак.

Как раз в это самое время послышался стук дверного молотка, а чуть позже в гостиную вошел Валентен. Он неслышно приблизился к барону и что-то шепнул ему на ухо. Тот с шумом вскочил, опрокинув стул.

— Минуточку! Я сейчас приду! — сказал Себастьян и почти выбежал из комнаты.

Григорий поспешил следом за ним, взглядом приказав Соне оставаться на месте.

Она не знала, что и думать. Случилось что-то хорошее или плохое? Отчего эта суета, в которой ей не разрешено участвовать?

Но вот оба мужчины появились на пороге гостиной. Лица их были задумчивы.

Они уселись на свои места и погрузились в молчание.

— Нет, я — против, — сказал наконец Григорий, покосившись в сторону княжны. — Чтобы гнусный работорговец ставил нам свои условия…

— Я тоже не могу на это пойти, хотя у него в руках моя сестра! — тоскливо сказал Себастьян и тоже посмотрел на Соню.

— Да что происходит? — разозлившись на их недомолвки, спросила Соня. — Почему вы не расскажете мне, что случилось?.. Впрочем, я и так могу догадаться: дело каким-то образом повернулось так, что без моего участия вам не обойтись. Так кто же здесь был?

— Обычный портовый мальчишка, которому дали десять су, чтобы он господам кое-что сообщил. Кто его попросил об этом, неизвестно. Мой человек говорит, что лицо работорговца всегда до глаз закрыто черным платком, под которым он якобы прячет идущий через всю правую щеку шрам, — проговорил Себастьян, отчего-то не в силах смотреть ей в глаза. — Наверное, это так и есть, иначе почему те, кто с ним сталкивался, дали ему кличку Меченый? Так вот, он согласился на предложенную нами сумму выкупа и пообещал отпустить обеих девушек при условии, что деньги ему принесете вы.

— Я?! — не поверила Соня.

— Именно вы! Меченый так и сказал: деньги пусть принесет баронесса де Кастр. Придет одна, без сопровождения.

— Но ведь Григорий Васильевич отчего-то возражает? — сказала Соня, обращаясь к барону, а не к Тредиаковскому: она все еще сердилась на то, как он ведет себя по отношению к ней.

Княжна с некоторой тоской вспоминала дни, когда они вместе с Григорием ехали из России в почтовой карете. Как на станциях он ухаживал за нею, как объяснял все увиденные непонятности и как тепло было ей подле него прежде. Что случилось, отчего он так изменился к ней, она не понимала.

Впрочем, нет. Вчера он приоткрылся, на некоторое время вернулся к прежнему общению, но только на время.

— Возражает, — между тем со вздохом согласился барон.

— Я возражаю, потому что не понимаю, зачем ему это надо, — раздраженно отозвался Тредиаковский, — а все, что непонятно, мне подозрительно.