Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 1 Страница 9

Заросшие грубой щетиной щеки Гранна побагровели.

— Вот тебе мой последний урок, как себя вести! — с этими словами он схватил кожаную плетку и со всего маха хлестнул ею по лицу мальчика.

Эндимион вспыхнул от гнева, как сухая щепка, и почувствовал, что летит в бездонную пропасть. Ничто уже не могло остановить его, он не владел собой. Теперь ему было все равно, что с ним произойдет дальше.

Он стремительно поднял связанные руки к низко свисающей с потолка лампе и плеснул горячее масло в лицо Гранну. Сукновал взвыл от боли. А Эндимион, воспользовавшись тем, что хозяин ослеплен, пнул его со всей силы сзади под колени, так что Гранн влетел головой вперед в наполненный мочой чан. И пока Теренций, застыв от изумления, молча смотрел на все это, не веря своим глазам, мальчик стремительно — как стрела, выпущенная из лука — выскочил в открытую дверь.

— Ублюдок! Змеиное отродье! — заорал Гранн, когда ему удалось подняться на ноги. И, отплевываясь, со слипшимися, вымоченными в зловонной жидкости волосами, крикнул своим рабам-привратникам, крепко сложенным здоровякам: — Аякс! Сифакс! Догоните его! Или я прикажу высечь вас до полусмерти!

Выбравшись из чана, мокрый и злой, он произнес, обращаясь к Теренцию и яростно размахивая рукой у него перед носом:

— Убирайся прочь! Вон из моей лавки! Я передумал его продавать. Я собираюсь распять этого мерзавца на кресте!

И Гранн бросился вслед за рабами, поспешившими выполнить его приказание. Промокшие сандалии сукновала издавали при каждом шаге хлюпающий звук.

Когда Эндимион выскочил на запруженную народом улицу, он ощутил себя от охватившего его острого чувства свободы юным могущественным богом. Гнилой воздух Субуры, в котором запах чеснока смешивался с запахом навоза, показался ему свежим и живительным, словно ветер, дующий с моря.

Казалось, что его стремительно мелькающие пятки выбивали гулкую дробь по булыжной мостовой улицы: «Я на свободе! Я живу!» Кровь пульсировала в висках радостно и громко. Каждой частичкой своего тела он ощущал: с этих пор он на свободе, и всегда будет так жить — он будет ходить туда, куда захочет, и думать о том, о чем ему заблагорассудится!

За своей спиной мальчик слышал пронзительные отрывистые крики и тяжелый топот нескольких пар ног. Он бросил на бегу торопливый взгляд назад и увидел, что за ним в неистовую бешеную погоню устремились Аякс, Сифакс и нагоняющий их Гранн.

— Беглый раб! — орал на бегу Гранн. — Друзья! Соседи! Караул! На помощь! Беглый раб!

И после секундного колебания — поскольку сама мысль о том, что придется раскошелиться, была мучительна для него — он все же выкрикнул:

— Вознаграждение за поимку пятьдесят сестерций!

Соседи и праздношатающиеся прохожие, которые видели, как из дверей лавки Луция Гранна выбежал мальчик, моментально поняли, что это побег. Но никто из них даже с места не двинулся, чтобы поймать раба. Потому что половина свидетелей этой сцены была погружена в сонную полупьяную апатию, в то время как другая половина сознательно не желала оказывать Гранну какую-либо помощь, потому что презирала его: все знали, что этот ловкий малый имел обыкновение возвращать поношенную одежду взамен новой, которую ему сдали для чистки клиенты, хотя один влиятельный чиновник из канцелярии Претора случайно получил от него, напротив, совершенно новенькую тогу, выстиранную всего лишь один раз, вместо своей старой, а потому было бесполезно жаловаться на этого негодяя в суд. Но через несколько мгновений два темнокожих мальчишки, сыновья одного эфиопа-вольноотпущенника, раззадоренные объявленным вознаграждением, сорвались с места и бросились вслед за Эндимионом с резвостью молодых гончих псов.

Эндимион понимал, что ему надо каким-то образом освободить руки, — со связанными вместе кистями бежать было очень неудобно.

Улица, как он и предполагал, помогала ему, затрудняя преследование. К обычным толпам народа, которые целыми днями бродили по Субуре, прибавился поток рабочего люда, возвращавшегося вечером с орудиями труда, закинутыми за плечи, в похожие на муравейники доходные дома; случайно здесь же оказались шествующие в несколько шеренг с гордым надменным видом слуги, сопровождавшие богатого знатного мужа в носилках, — он возвращался с заседания суда; кроме того в этот час на улице находилось особенно много мальчишек-школяров, распевавших веселые песенки и задиравших друг друга; а еще по улице двигалась нестройная толпа жрецов и жриц богини Кибелы, они били тупыми мечами в металлические щиты, правда, к вечеру их задор поутих и не шел ни в какое сравнение с тем пылом, который они демонстрировали утром, направляясь в свой храм.

Эндимион протиснулся между двумя осликами, трусящими по булыжной мостовой. Оба были нагружены большими корзинами слив, свисавшими по бокам и подрагивавшими при каждом их движении. Одна из корзин наклонилась, и из нее сливы сыпались на землю. Преследователи Эндимиона наступали на сочные зрелые плоды и, давя их, поскальзывались. Мальчик воспользовался тем, что они немного отстали, и пробрался сквозь плотную толпу мимо убогого заведения брадобрея к прилавку, где расположился торговец жареными колбасками. Заметив, что на него никто не смотрит, Эндимион сунул связанные руки в жаровню и заскрипел зубами от боли, потому что раскаленные угли опалили не только веревку, но и кожу на руках.

Он взглянул назад и встретился глазами с пробирающимися к нему Аяксом и Сифаксом, они были уже совсем близко и рвались к своей жертве с удвоенной энергией. Эндимион, хладнокровно не трогаясь с места, снова сунул руки в жаровню.

Продавец колбасок, повернувшись в его сторону, наконец, заметил мальчика, закричал и устремился к нему, а подоспевший Аякс бросился на Эндимиона, схватив его за полу короткой туники. Эндимион изо всех сил рванул руками веревку, намотанную вокруг его запястий. Веревка лопнула.

Мальчик упал на землю и перекувырнулся. Гнилая ткань туники с треском разорвалась, и в руках у Аякса остался всего лишь грязный лоскут, а мальчик снова вскочил на ноги. Колбаски покатились по мостовой к великой радости малолетних попрошаек, которые набросились на них, как стая ворон.

Эндимион снова помчался, что было духу, прочь от оторопевших преследователей.

Он обогнул подиум, на котором шли аукционные торги, лавируя между отдельно стоящими группками приценивающихся и наступая им на ноги. Потом он чуть не сбил лестницу, на которой стоял один из устроителей зрелищ, размещавший на стене объявления о предстоящем бое гладиаторов. И тут вдруг мальчика окружила шумная стайка игриво настроенных проституток, одетых в шелковые одежды, с золотыми серьгами в виде колец в ушах и в накинутых на плечи ярких шалях, расцветка которых походила на оперение попугаев. Они обняли подростка за талию, и не выпуская его из своих цепких рук, начали грубо ласкать его. Эндимион в отчаяньи обернулся назад и увидел голову Гранна, мелькающую в толпе, сукновал быстро настигал своего раба. А впереди мальчика толпа была столь плотной, что порыв ликующей радости в его душе постепенно угас, и в нее закрался холодный ужас. Теперь он представлял себе толпу, как жуткую трясину, в которой вязнут ноги, которая мешает ему бежать и медленно засасывает его на дно.