Элиза Ожешко - Последняя любовь Страница 9

Генрик с иронической улыбкой представил гостя сестре и другу, и завязалась беседа, в которой, однако, Стефан не принимал участия. Он сидел в стороне, держа в руке розу, и, казалось, глубоко задумался. Время от времени он поднимал глаза на Регину, долго и внимательно всматриваясь в ее лицо, как бы стремясь разгадать душу молодой женщины.

Фрычо говорил много и быстро и при этом все время кривлялся и извивался. Он рассказывал о людях своего круга, находящихся в Д., имена которых украшали графские и княжеские титулы и миллионные цифры доходов.

— До сих пор в нашем кругу не было никого с Украины. Vous serez madame le premier astre[46], что спустилась vers nous[47] с чистого неба прекрасной Украины. — Фрычо сам изумился придуманному им гениальному комплименту и, еще больше воодушевясь, продолжал: — Но вы, верно, не чистая украинка. Семья Ружинских живет на Волыни. Я слышал force de louanges[48] об Альфреде Ружинском. Serait-il votre cousin[49] или, — тут он изобразил подобие чарующей улыбки и тихо, с поклоном добавил: — Peut-être votre époux?[50]

Когда Фрычо произнес имя Альфреда Ружинского, лицо Регины смертельно побледнело, словно от него отхлынула кровь, потом яркий румянец залил даже ее лоб и щеки, окрасил в пурпур губы. Но это длилось мгновение, и болтливый гость не успел закончить фразу, как молодая женщина была вновь, как обычно, бледна и спокойна.

— Да, я некоторое время жила на Волыни и знаю немного те места.

Вевюрский даже не заметил молниеносной перемены в лице Регины, но от внимательных глаз Стефана это не укрылось. Как человек, имеющий большой жизненный опыт, Стефан знал, что человеческое сердце скрывает подчас горькие тайны. Наблюдая за судьбами различных людей, он достиг такой степени знания человеческой натуры, что привык ничему не удивляться, и все же при виде этой внезапной бледности и жаркого румянца невольно подумал: «Какое должно быть прошлое у этой женщины?»

Спустя несколько минут оба гостя покинули гостиную. Первым раскланялся неизменно стоящий на страже этикета Вевюрский, отпуская миллион комплиментов, Стефан — чуть позже. Задумчивый и, как всегда, серьезный, он сердечно пожал руку Регине, и молодая женщина почувствовала в его теплом пожатии симпатию и сочувствие.

Когда гости ушли, Ружинская села у открытых дверей балкона и, задумавшись, молча смотрела на залитый солнцем сад.

— О чем задумалась, Регина? — спросил брат.

— Ты знаешь, — ответила она, поднимая на него заблестевшие вдруг глаза, — мне очень понравился пан Равицкий. Он человек значительный и прекрасной души.

— Я не раз говорил тебе, что Стефан благороднейший человек! — пылко воскликнул Генрик. — Представляешь, как я обрадовался, встретив его сегодня в парке, и как я рад, что он произвел на тебя хорошее впечатление. То, что ты сумела оценить его с первого взгляда, говорит о твоей проницательности. В глазах большинства женщин, которых я знаю, Стефан не получил бы признания, а может, даже, — рассмеялся он, — они бы просто не обратили на него никакого внимания из-за его возраста.

— Возраста? — возразила Регина. — Какое значение имеет возраст для человека в расцвете духовных и физических сил? Как часто годы находятся в противоречии с человеческими силами, и потому возраст может интересовать только детей или тех, кто, не приобретя жизненного опыта, остался разумом ребенком и не разбирается в людях. Находясь в плену пошлого мнения о том, что годы тяготеют над людьми, они забывают, что молодой человек вследствие обстоятельств или своей натуры может быть стариком, а человек в летах — физически и душевно молодым. Для решения вопроса, насколько человек ценен, надо принимать во внимание прежде всего его умственную зрелость. В моих глазах человек, уже прошедший значительную часть своего земного пути, имеет преимущество перед тем, кто только начинает жить. О его нравственности, силе чувств говорят его дела, и годы характеризуют тем полнее, чем плодотворнее они прожиты. О таком человеке с уверенностью можно сказать, каков он, в то время как у того, кто лишь вступает в жизнь, все еще только в зародыше, и все это разовьется сообразно не только с его задатками, но и с жизненными обстоятельствами. Об этом не стоило бы говорить, — горячо и искренне продолжала Регина, — но меня удивило, что ты, так близко знающий Равицкого, упомянул о его возрасте, хотя о нем забываешь, когда глядишь на его благородную наружность.

Потом под влиянием какой-то внезапной мысли она схватила брата за руку и промолвила:

— Пожалуйста, Генрик, не рассказывай Равицкому о моем прошлом.

— Почему?

— Я не знаю, как он относится к некоторым вопросам, и не хочу, чтобы этот человек плохо обо мне думал. — И добавила с легкой грустью: — Пусть сначала узнает меня получше.

— О моя дорогая, — сказал Генрик. — Сердце Стефана — сокровищница истинно христианского всепрощения. Он хорошо знает, как часто судьба управляет человеком, как часто жизненные бури играют сердцами людей. И хотя сам Стефан в своей суровой, исполненной труда жизни не испытал бурь, а лишь исследовал могущество провидения на других людях, я твердо знаю, что бы он сказал о твоем прошлом. Но если ты не хочешь, я ничего ему не скажу.

Оставшись одна, Регина долго сидела, опершись головой о стену, положив руки на колени и вперив взор в синюю ленту Немана. Мысленно она покинула город, в котором находилась в этот час, перенеслась в свой тихий деревенский дом и представила, как не раз в сумерках или при свете камина она слушала долгие рассказы брата. Она как бы видела разных людей из этих рассказов, и Равицкий занимал среди них не последнее место.

В воображении она видела бурлящий шумный Париж и Генрика, со всем жаром юности и пылкой натуры бросившегося в пучину соблазнов. В людном, полном табачного дыма салоне французского маркиза ее брат с горящим лицом кидал на зеленый стол деньги, а когда они кончились, снял дрожащей рукой с пальца перстень, память о матери, и принес его в жертву своему азарту. Генрик проиграл все, и его охватило отчаяние. Не денег он жалел — он был богат, а время, потраченное впустую, материальные средства, которые другой бы употребил с пользой. В эти трудные минуты жизни Генрик и познакомился с Равицким. Тот отечески разумным словом предостерег юношу, готового броситься под неумолимое колесо фортуны, чтобы вернуть то, что растратил, и уговорил уехать с ним в Альпы, чистый горный воздух которых должен был смести с них пыль новоявленного Вавилона.

И Регина видела цепи гор, достигающих небес. Нависли гранитные глыбы, грозя ежеминутно обвалом; с глухим грохотом падают с вершины в бездну обломки льдов, и здесь, среди полных очарования пейзажей и грозного эха, двое людей взбираются по скалистой стене и встают на ее вершине. Это Генрик и его старший друг.