Надин Миллер - Сватовство по ошибке Страница 9

Форли кивнул:

– Святой отец прав. Бонапарт издал указ, защищающий всех священников… очевидно, очередная попытка привлечь церковь на свою сторону.

Мадлен бросила взгляд сквозь цветные стекла высокого окна. Даже отсюда были видны языки пламени, поднимавшиеся над крышей дома, который столько лет был для нее родным кровом. Девушка задохнулась от горя и отчаяния.

– Я не останусь в Лионе, если для этого мне придется прятаться, как преступнице, – с горечью прошептала она.

Тристан Тибальт кивнул:

– Мне тоже не терпится покинуть этот город. И указ Бонапарта может проложить нам дорогу в Кале… если, конечно, вы согласитесь помочь нам, святой отец.

Отец Бертран устало оперся на одну из мраморных колонн, поддерживавших потолок просторного нефа.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь малышке моего старого друга, – проговорил он. – Но мне нелегко смириться с мыслью, что юная девушка благородного происхождения будет путешествовать без компаньонки.

– Боюсь, что в такие суровые времена не до приличий, – возразил Тристан Тибальт звенящим от нетерпения голосом. – Но если это вас утешит, я могу поклясться, что буду до последней капли крови защищать честь дочери моего нанимателя.

Священник вздохнул:

– О большем я просить не смею. Отвезите в Англию внучку моего друга, мсье. Помогите ей начать новую жизнь на земле, не залитой кровью французов, павших от рук французов. И скажите мне поскорее, чем я могу помочь вам.

– Мне понадобится сутана священника… И если возможно, бритва. Моя осталась в седельной сумке. Слава Господу, бумаги и деньги я ношу при себе. – Тибальт искоса бросил взгляд на Мадлен. – И еще – рубаха и штаны для этого юного крестьянина.

Отец Бертран изумленно вытаращил глаза.

– Вы собираетесь путешествовать под видом священника и служки? Но не слишком ли это рискованно? Что, если вас разоблачат?

– Полагаю, это не так рискованно, как путешествовать без маскарада. – Тристан Тибальт провел рукой по своим длинным черным волосам. – Слава Богу, священники из вашего ордена не выбривают тонзуру!

Он оценивающе смерил Мадлен взглядом своих диковинных светлых глаз, проникавшим, казалось, до самой глубины души.

– Впрочем, ножницы нам все равно понадобятся. Полагаю, из мадемуазель получится прелестнейший мальчик, когда мы ее подстрижем.

– Вы хотите остричь мои волосы? – потрясенно воскликнула Мадлен. Рука ее инстинктивно потянулась к роскошным темно-каштановым косам, уложенным в аккуратный шиньон. Она и так уже потеряла все, чем владела! А этот бесчувственный негодяй, который еще имеет наглость радоваться, что ему не придется брить голову, смеет требовать от нее такой жертвы!

Тристан подавил улыбку. Жест этой мадемуазель и ее откровенный ужас при мысли, что ей придется лишиться своих кос, были настолько женственными, настолько кокетливыми и в то же время сладостно-беспомощными, что в душе Тристана впервые мелькнул проблеск надежды на успех порученного ему неблагодарного предприятия. Он уже начал было опасаться, что доставит своему брату в Лондон жену-святошу, – судьбы хуже этой и вообразить было невозможно. Однако теперь появилась вероятность, что мадемуазель Харкур была все же вполне нормальной женщиной.

С помощью Форли ему, наконец, удалось убедить Мадлен в своей правоте и в логичности своего плана. Затем вслед за отцом Бертраном они проследовали в ректорий – готовиться в дорогу. Смирившись со своей участью, Мадлен села на скамью, сняла с головы накидку и принялась вынимать шпильки из прически.

У Тристана перехватило дыхание при виде блестящего водопада волос мадемуазель Харкур, ниспадавших ниже талии шелковыми локонами. Внезапно ножницы священника, которые он сжимал в руке, показались ему орудием пытки. Тристан смущенно уставился на них, не в силах заставить себя поднять руку на такую красоту.

– Если хотите, милорд, я сам ее остригу, – с готовностью предложил Форли. – Мой отец цирюльник, и я кое-что понимаю в этом ремесле. – Выхватив ножницы из негнущихся пальцев Тристана, он несколькими короткими взмахами срезал пышные локоны Мадлен чуть пониже ушей.

Тристан перевел взгляд с побледневшей и крепко зажмурившейся Мадлен Харкур на груду каштанового шелка у ее ног… и едва подавил желание придушить бездушного коротышку, который продолжал деловито обкарнывать остатки некогда роскошной прически.

– Вот и все!

Форли отступил на шаг, чтобы полюбоваться плодами своей работы, а Мадлен Харкур, наконец, открыла глаза и вопросительно взглянула на Тристана. Тристан трусливо отвернулся, не желая, чтобы она прочла правду по выражению его лица. А правда состояла в том, что сейчас мадемуазель больше всего походила на дикобраза, изготовившегося выстрелить иглами в противника.

– Великолепно! – констатировал Форли, протягивая руку к заказанной заранее кастрюле с теплой водой. Смочив пальцы, он провел ими по торчащим во все стороны волосам Мадлен, а затем слегка протер их лоскутом грубого льна, который предложил ему слуга отца Бертрана. Словно по волшебству, уродливые патлы превратились в мягкую шапочку шелковистых кудрей.

Форли ухмыльнулся:

– Вот так, милорд! Получите своего милого мальчика!

Тристан почувствовал, как губы его против воли растягиваются в улыбке. Священник и слуга тоже заулыбались, и даже Мадлен Харкур слегка приободрилась, когда Форли вручил ей зеркало.

Коснувшись мягких кудрей, обрамлявших теперь ее лицо, она с удивлением заметила:

– Какая легкая у меня стала голова! – На какое-то мгновение взгляд ее задержался на груде волос под скамьей, но в следующую секунду девушка уже расправила плечи и горделиво вздернула подбородок, точь-в-точь как во время недавней встречи с бонапартистами. – Что ж, это гораздо лучше, чем я предполагала. Возможно, играть роль мальчика окажется не так уж страшно. Благодарю вас, мсье Форли.

Форли опять ухмыльнулся от уха до уха, как горгулья.

– Не стоит благодарности, мадемуазель. Но должен предостеречь вас: если вы хотите успешно сыграть роль крестьянского мальчишки, вам придется сменить изысканную речь аристократки на грубый язык простолюдинов.

Тристан облачился в сутану, повесил на шею крест на цепочке, а пистолет засунул в карман. Подняв голову, он обнаружил, что Форли пристально и задумчиво смотрит на него.

– В чем дело? – удивленно приподнял брови Тристан.

– Да нет… ничего особенного… Только мне что-то перестала нравиться эта идея с маскарадом. Мужчин ты, возможно, и одурачишь, но едва ли сможешь провести хоть одну женщину в здравом уме. Ваши глаза, милорд, это глаза не священника.