Хелен Брукс - Ночные сумасбродства Страница 11

Он, усевшись на диванчик перед стеклянным столиком, на котором стояли чай и кексы, улыбнулся ей коварной улыбкой.

— Нет, — поправил ее Зик, — уходить я не собирался. Это я знаю точно, потому что никакая сила не способна вытащить меня отсюда. Я предпочел бы, чтобы мы поехали домой и там все обговорили, но это сорвалось. Увы! И, — он пожал мускулистым плечом, и во рту у Мелоди пересохло, — я приспособился к обстоятельствам.

— Поменял мой номер на трехкомнатный люкс?

— Ну да. Пусть, пока тянется эта неразбериха, нам, по крайней мере, будет комфортно. — Зик весело усмехнулся. — Кексы выглядят очень аппетитно. Я всегда был сластеной, а нам подали кексы с лимонной глазурью, если я не ошибаюсь. Мы отказались от десерта, так что иди сюда и отведай. — Говоря это, Зик разливал чай по чашкам.

Мелоди немного поколебалась. Она не желала сдавать позиции, и Зик ни в коем случае не должен остаться здесь на ночь. Но кексы действительно выглядели аппетитно, и, как ни странно, она во второй раз за этот день почувствовала, что голодна. Правда, Мелоди предпочла бы, чтобы Зик был полностью одет, но поскольку он проявляет больший интерес к кексам, чем к ней…

Она присела на диванчик напротив, с кивком благодарности приняла чашку чаю, которую он ей протянул, и выбрала маленький кекс, украшенный сахарными розочками.

А снаружи снег повалил еще гуще, и, когда Мелоди взглянула на окно, ее желудок сжался. Выгонять Зика поздно. Теперь ему уже не добраться до Ридинга. Что ж, может быть, он останется, но на ее условиях, первое из которых состоит в том, что каждый спит в своей спальне.

Она посмотрела на мужа из-под полуопущенных ресниц. Зик ел с заметным удовольствием и, когда она отказалась взять еще кекс, быстро справился со всем, что оставалось на тарелке. Этот человек просто невозможен. Совершенно невозможен!

Он поднял глаза, заметил, что Мелоди на него смотрит. Как всегда, когда Зик особым образом улыбался, ее кровь забурлила.

— Помнишь, как ты пекла кексы на Мадейре? — мечтательно спросил он. — Я никогда не пробовал ничего вкуснее — ни до, ни после. Ты обещала испечь такой же кекс, когда мы вернемся в Англию, но так и не собралась.

Мелоди вспомнила тот день на Мадейре. Это был их последний отпуск перед несчастным случаем. Они волшебно провели время. Катались верхом вдоль берега, ныряли с вышки, загорали, а теплые, напоенные экзотическими ароматами ночи проводили в объятиях друг друга. Они купили сочные мандарины на рынке недалеко от их виллы, и Мелоди воспользовалась рецептом, который дала ей Аида, приходящая помощница по хозяйству. Мелоди признавала, что повар из нее неважный, но кексы получились вкусные, и Зик рассыпался в похвалах.

«Хватит!» Это слово громко прозвучало у нее в голове. Тогда было тогда, а теперь — это теперь. Девочки, которая практически круглые сутки ходила в бикини, больше нет. Мелоди всегда была уверена в своем сильном, гибком теле танцовщицы, способном не затеряться среди людей, которые всегда окружали Зика. Что сказали бы они теперь?

Люди… Зеленые глаза Мелоди потемнели. Всегда люди. Молодой женщине казалось, что Зик никогда полностью ей не принадлежал. Где-то всегда были люди, которые предъявляли на него права. Даже на Мадейре к ним на обед или ланч приходили друзья — богатые, интересные, интеллигентные. Она твердила себе, что этого следовало ожидать. Зик привык к такой жизни и не собирался менять ее, женившись на Мелоди. Она не возражала… тогда.

— В чем дело? — Зик пристально смотрел на нее. — Что с тобой?

— Ничего, — быстро ответила Мелоди. — Просто задумалась.

— О чем бы ни задумалась, ты, судя по твоему лицу, не думала ни о чем хорошем. — Его глаза сузились. — Из чего я заключаю, что это касалось нас, — добавил он тихо, откидываясь на спинку дивана и глядя на жену блестящими черными глазами. — Я прав?

Она заметила, что Зик двигается очень грациозно, как пантера, и снова восхитилась его совершенным телом. Когда Мелоди впервые увидела Зика раздетым, она пришла в восторг от его красоты. И восторгалась ею и по сей день.

— Мелоди, — повторил он мягко, но при этом так, что она вынуждена была прислушаться. — Скажи мне.

И молодая женщина отбросила осторожность:

— Все время нашего брака, за исключением медового месяца, нас постоянно окружали люди, которым нужен был кусочек тебя. В рабочие дни и в выходные — всегда одно и то же. Оглядываясь назад, я иногда думаю, что просто была одной из тех, кто за тебя цеплялся.

Сказать, что Зик шокирован, значило не сказать ничего. Он надолго замолк.

— Ты никогда, никогда не была «еще одной». Как моя жена ты была со мной на равных. По крайней мере, мне так казалось. — Он сел прямо. — Очевидно, я ошибался.

Мелоди не собиралась позволить ему свалить все на нее.

— Зик, ты никогда не спрашивал меня, чего я хочу. Я признаю, что должна была бы высказываться сама, но я была подавлена. — «Тем, что мне невероятно повезло выйти за тебя замуж. Тем невозможным фактом, что ты полюбил меня». — Я не говорю, что не получала удовольствия. Но я никогда не чувствовала…

— Не чувствовала — чего?

— Что я вписываюсь. — Мелоди покачала головой и закусила губу. — Понимаешь, я как бы просочилась в твою жизнь, и тебе не пришлось ничего менять. Я не мешала тебе идти твоим путем. И если я опять исчезну, все останется так, как было. Ничего не изменится по большому счету. Я только чуть-чуть взволную воду, если уйду.

Зик смотрел на нее так, словно никогда раньше не видел.

— Ты не можешь говорить серьезно, — сказал он наконец, явно потрясенный. — Сколько раз я повторял, что люблю тебя? Или ты думаешь, я лгал?

Мелоди помолчала, прежде чем ответить. Она понимала, что выпустила джинна из бутылки, но отступать было поздно.

— Нет. Ты любил меня, — медленно произнесла она. — А почему бы и нет, если я делала все, что ты хотел? И это не только твоя вина. Мне нравилось, как ты живешь, нравилось быть частью твоего мира. Но… — Мелоди помолчала, стараясь найти нужное слово, чтобы объяснить то, чего объяснить нельзя. — Но есть и другой мир — настоящий. Мир без розовых очков.

— Что именно ты имеешь в виду? — мрачно спросил он.

Она пожала плечами:

— Вне мира Зика Джеймса люди трудятся по девять часов в сутки, чтобы оплачивать счета, чтобы сводить концы с концами, рвутся к настоящей жизни, и эта цель для них недостижима. Они не знают, что это — войти в магазин и купить то, что хочется, по любой цене. У них бывают скверные дни, они болеют, с ними… с ними происходят несчастные случаи.

Мелоди осеклась. Она говорит не то. То, что она пыталась высказать, не имело отношения к богатству. Это имело отношение к тому, что Зик принадлежал ей, а она — ему.