Дениза Алистер - Маленькая птичка Страница 11

— Твой обруч. Ты позволишь надеть его на тебя?

Она ничего не ответила, но и не сдвинулась с места, а стояла неподвижно вполоборота к нему и ждала. Он подошел к ней, очень осторожно приподнял пальцем ее подбородок так, что она была вынуждена взглянуть на него, и надел обруч на ее густые блестящие волосы, спереди приспустив их на лоб.

— Вот так, — мягко сказал он, отойдя на шаг, чтобы полюбоваться эффектом, — тончайшая работа английских ювелиров. Ты все еще сердишься, Оливия? — Он смотрел ей в глаза и молча ждал, пока она сможет придумать ответ.

Она вздохнула и посмотрела на холмы вдалеке, все еще покрытые утренним туманом.

— Я совсем не знаю себя. Вижу только, что меня переправляют с места на место, и я просто не успеваю перевести дух. Другие люди начали распоряжаться моей жизнью, даже не дав возможности попробовать самой ею распорядиться. — Она не отводила задумчивого взгляда от холмов, которые восходящее солнце уже начало покрывать золотом, и слова ее звучали так, словно она говорила сама с собой. — Я люблю этот дом. Я была бы счастлива, если бы мне было позволено провести здесь свое детство, но выбор был сделан за меня. Наверное, мне многое дано взамен, но не уверена, что это так уж хорошо — изолировать человека от мира на долгие годы, а потом взять и бросить его обратно в этот мир, ожидая от него, что он будет хорошо во всем разбираться — в людях, в разных вещах…

— В каких вещах, Оливия?

Она слегка повернулась и встретилась с его взглядом. И тут же вновь опустила глаза и отвернулась, смущенная тем, что он так легко прочитал ее мысли, в то же время, испытывая облегчение от того, что ей не надо проговаривать их вслух.

— У тебя есть преимущества, которых нет у многих других людей, Оливия. Ты умна и сможешь легко всему научиться. Ты обладаешь смелостью и крепким здоровьем… — он не упомянул ее красоту, чувствуя, что в данный момент это не покажется ей таким уж большим преимуществом, — и быстро приспособишься к новой жизни. Ты же все равно собиралась начать новую жизнь, когда появился я со своими предложениями. Просто придется перескочить через одну ступеньку. Не относись к переменам в жизни как к препятствиям, Оливия. На самом деле они скорее похожи на камни, по которым можно перейти бурный поток.

Камни, положенные для перехода через реку? Оливия вспомнила ручей, бегущий вдоль монастырского поля. Вода журчала, закручиваясь в воронки возле больших камней, пунктиром перечертивших поток. По этим камням она бежала через поток… потом вошла в калитку и там… там был он. Да, он был там, по другую сторону ручья.

Оливия повернула голову в сторону монастыря, ее тело слегка напряглось, она как будто присматривалась к стоявшему перед ней мысленному образу, примеривала его к сегодняшнему дню. Затаив дыхание, она осмысливала только что услышанное. Камни, по которым можно перейти бурный поток, а не препятствия. Вот в чем заключался ответ, который нужен был ей тогда у ручья, а она этого не поняла.

Сэр Лоуренс молча ждал, понимая, что в ней происходит борьба, и что она может через мгновение улететь прочь, как дикая птица. Он не был уверен в том, что победил. Наконец она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза. Он понял, что кризис миновал, что теперь она должна принять решение. Это означало, что пора вернуться к главной теме их разговора.

— Несомненно, что любой, с кем ты общаешься, ограничивает твою свободу, а если ты им позволяешь, то и распоряжается твоей жизнью. Но если боишься перемен, то оставайся одна среди холмов в своей тесной норке.

По ее резкой реакции он убедился в том, что попал в цель.

— А ты, сэр? Ты бы стал управлять моей жизнью, если бы я позволила тебе?

В его голосе неожиданно зазвенела сталь, и в глазах появился опасный блеск.

— Я буду управлять твоей жизнью, позволишь ты мне это или нет!

Волна возбуждения, смешанного со страхом, окатила ее, ноги стали ватными, когда она вспомнила силу его поцелуя, его руки, то, как он поддерживал ее, когда вел через холл, такой независимый и безразличный к чужим взглядам. Куда-то исчезли все разумные мысли, а их место заняло нечто, совершенно не поддающееся объяснению. Она вглядывалась в его лицо в надежде увидеть хоть какой-то признак слабости, компромисса, но нет — это лицо оставалось безжалостным, властным лицом хозяина. Не было сомнения, что он использует все средства, чтобы распоряжаться ее жизнью.

Она не смогла бы объяснить, что заставило ее поступить так, как она поступила в тот момент. Как во сне она взяла его правую руку в свою и, сняв с головы свой золотой обруч, положила на его ладонь. Она увидела, как потемнели его серые глаза, встретив ее взгляд, и почувствовала, что он все понял.

В ответ он снял с пальца массивное золотое кольцо с топазом и надел ей на правую руку. Кольцо было так велико ей, что пришлось сжать пальцы в кулак, чтобы оно не слетело.

— Скажи, Оливия, — тихо сказал он.

— Я… я не знаю, что я должна сказать…

— Ты должна сказать: «Я, Оливия Джиллерс, даю обет взять тебя, Лоуренс Миддлвей…»

— Я, Оливия Джиллерс, даю обет взять тебя, Лоуренс Миддлвей…

— «…в мужья, когда придет время…»

— …в мужья, когда придет время…

— «…и сим скрепляю помолвку».

— …и сим скрепляю свой обет.

— А я, Лоуренс Миддлвей, даю обет взять тебя, Оливия Джиллерс, в жены, когда придет время, и сим скрепляю свой обет.

Он обнял ее, на этот раз нежно, и поцеловал долгим сладким поцелуем, от которого у нее закружилась голова. Когда он отпустил ее, она не смогла сразу открыть глаза.

— Я заставлю тебя заплатить за это, — прошептала она, — клянусь, что заставлю.

Его рука, обнимавшая ее тонкую талию, напряглась, и он хмыкнул.

— Уж ты постарайся, — насмешливым голосом проговорил он, касаясь губами ее волос, — показать мне, почем фунт лиха.

С этими словами он отпустил ее и спрятал золотой обруч на груди под своей туникой. Он взял ее за руку и повел в дом.

Ее брат и невестка завтракали в своей комнате.

— Я заходила к тебе, — сказала Кэтрин, обнимая Оливию.

— Я была в парке, искала свой обруч.

— Нашла?

— Нашла, но… потом снова потеряла!

— Садись, поешь с нами. Как прошел вчера твой разговор с сэром Лоуренсом?

— Так ты знаешь, что он говорил со мной?

— Олли, я сам хотел вчера поговорить с тобой, — начал Генрих, — чтобы извиниться за все. Все это так… — Он замолчал, не в силах найти слова, чтобы описать свои чувства, — он слишком остро переживал собственную беспомощность. — Но сэр Лоуренс остановил меня. Он посчитал, что лучше, если ты не будешь думать об этом слишком долго… — Он в растерянности замолчал, заметив нахмуренный взгляд своей жены.