Продолжай стонать - Мария Сергеевна Коваленко Страница 11

– А он сам еще не консультировался у тебя?

– Я бы тебе рассказал, чем твой благоверный донимает меня уже которые сутки, но при дамах не матерюсь.

– Хорошо… – Улыбаться не хотелось, но уголки губ словно жили своей жизнью. В зеркале отражалась все та же я, с мешками под глазами, свежей морщинкой между бровей, но с улыбкой. – Раз ты пока не нанят, меня проконсультировать сможешь?

– По разводу?… – Для одного из лучших адвокатов города соображал Лаевский подозрительно медленно.

– Именно. Так как?

– Скажу прямо, твоя идея с киллером более реалистична.

– Соне уже два, и мальчишки тоже не грудные. Не вижу причин, почему судья может нам отказать. Тем более, что он мне изменил.

– Сказал бы я тебе, что это была за измена…

– Не нужно! – прервала я Никиту. – Скажи, какие шансы разойтись?

– Будь у вас взаимное желание, шанс расстаться быстро был бы. А в сложившейся ситуации… – в трубке послышалось четкое «хм», и Лаевский продолжил: – Лен, ты своего демона на переговорах хоть раз видела?

– Мм… несколько раз. Когда он по видеосвязи на отдыхе разговаривал.

От этих воспоминаний я невольно вздрогнула. Тогда решительность и хладнокровие мужа меня дико возбуждали. От тона, взгляда, коротких жестов трусы промокали насквозь.

После переговоров сдержаться было невозможно. Занимались любовью как сумасшедшие. Будто нет у нас ни детей, ни будущего, а только этот момент. И так каждый раз.

– И как тебе ораторские способности благоверного? – Никита совсем меня не щадил. Лучше бы сказал, что все сложно, включил занудного юриста или закидал меня статьями из кодексов. Что угодно было бы гуманнее, чем так, через признание.

– Повеситься будет проще, чем развестись…

Опустившись на пол, я одной рукой обхватила голову.

– Примерно так, – Лаевский даже подслащать горькую пилюлю не стал.

– И какой у меня выход?

– Лучше всего, конечно, будет помириться. Мой диван особенно будет рад такому исходу. Но теоретически есть еще согласие сторон. Правда, у меня нет ни одной идеи, как тебе выбить у Эда вольную.

Эд

Никита с недовольным стуком положил на стол телефон, а я стрельнул взглядом на циферблат своих часов. Стрелки показывали «пятнадцать десять» – время дневного сна моей малышки. Если в отеле Лена и смогла меня удивить, то сейчас все шло по плану.

– Ты мне должен! – с тяжелым вздохом сообщил Лаевский. – Надо было еще позавчера выставить тебя за дверь и внести номер телефона в «черный список».

– Я спас тебя от самого трудного в карьере развода. Лучше «спасибо» скажи!

– Можно подумать, ты бы действительно согласился начать процесс и не нашел бы способ вернуться в семью.

Никита недобро посмотрел на меня из-под бровей. Потом махнул рукой. Точь-в-точь как полчаса назад, когда я явился к нему с одной нестандартной просьбой. Сложного в ней ничего не было – всего лишь подтвердить одной воинственной особе, что альтернатив у нее нет: или мои условия, или ничего. Но, чтобы уговорить Лаевского сотрудничать, пришлось постараться.

– А ты смог бы без своих спиногрызов и жены хоть день прожить? – Мой вопрос был скорее риторическим. Чем-то нужно было уесть этого умника.

– Может, стоило доказательства поискать, а не устраивать провокации?

– Какие, Никит? Вот скажи мне, какие?! – Я ослабил узел на галстуке. – Уже с ног сбился в поиске этих самых доказательств. Но все зря! Камеры в отеле установлены только в коридоре. На них мы с Юлькой заходим в номер вместе. Как Чип и Дейл, блин! Не целуемся, но так близко, что чуть ли не в обнимку. В номере камер нет. Что там происходило дальше, я доказать не смогу никак.

– А Юля? – Никита недоверчиво приподнял левую бровь. – Раз Лена твоим словам не верит, заставь помощницу рассказать, как все было.

– Эта сказочница… Она такого может нагородить.

При воспоминании о Юле я крепко сжал челюсть. Вряд ли Лаевский узнал бы от меня какие-то новые маты, но дебилов в нашей с Юлькой истории было двое. Если ругать, то обоих.

– Давай я с ней поговорю. Запоет как соловей, вот увидишь.

– Как кукушка она запоет. О том, сколько мне осталось. Или о том, что у нас с ней было раньше, – нехотя сознался я.

– Твою дивизию… – Никита с тяжелым вздохом закрыл глаза. – Басманский, ты всех любовниц на работу к себе пристраиваешь?

– Во-первых, она давно бывшая, и сейчас счастливо замужем. А во-вторых, таких спецов на всю Москву от силы человек пять.

Чувствовать себя идиотом было уже не впервой. Ощущения неприятные, но, кажется, я начинал привыкать.

– Меценат хренов! – выругался Лаевский. – И ведь то, что все в Москве случилось, тоже плохо. Здесь я бы тебе хоть направление на анализ в Центр экспертиз сделал, а там… – Никита лишь развел руками.

– Смеешься! Не хватало еще финнам узнать, что я после попойки с ними кровь сдаю.

Галстук хоть и висел на шее свободно, а все равно душил, словно петля. Всего одна ночь, которую я до сих пор не вспомнил, сумела перевернуть жизнь с ног на голову.

Будто в альтернативную реальность попал. И ведь жил себе до этого как нормальный человек. Дом – работа. Работа – дом. Деньги зарабатывал. Детей растил. И одна голая задница поставила над всем этим вопросительный знак.

Судьба все же была стервой. Расчетливой, как большинство знакомых мне баб. И чертовски коварной.

– Так что, великий комбинатор, дальше делать планируешь? – спросил Никита уже без всякого энтузиазма.

– Следовать плану, – в тон ему сухо ответил я.

– А в плане что, таинственный ты мой?

– В плане…

Будто почувствовав, что пора, я снова глянул на часы. Проследил, как большая стрелка завершает оборот. И услышал звонок своего телефона. Опять вовремя. Почти минута в минуту.

Лаевский с вытянувшимся лицом посмотрел на мой мобильный, на фото жены, которое светилось на экране, и передернул шеей.

– Слушаю, любимая, – я не стал заставлять Лену ждать и ответил на звонок.

Дальше все было настолько предсказуемо, что сердце пустилось в галоп от радости.

Лена рычала. Лаевский хмурился. Я кайфовал. И лишь редко, в короткие паузы позволял себе быстрые реплики:

«Только что доставили? Замечательно».

«Да, платье и туфли твоего размера. Я уточнял».

«Не мог не позаботиться».

«Не нравятся? Могу попросить, чтобы прислали другого фасона».

«Да, надеть придется».

«Да, это часть условия».

«Признаю, скотина».

«И сволочь».

«И животное».

«Тебе легче, родная?»

«Не собираешься наряжаться? Я не против. Не будем тратить зря время. Голая – значит голая».

«Еще и сукин сын?»

«Нет, ничего. За маму немного обидно, но признаю – заслужил».

«Тогда