Дебора Тернер - Развеянные чары Страница 11

А через секунду в них обоих что-то взорвалось.

Линда никогда в жизни так не целовалась. Это было за гранью страсти, за гранью нежности, это было как утоление жажды в пустыне, как голод двух тел, исстрадавшихся друг без друга за целую жизнь.

Когда она смогла поднять веки, над ней в серебряной темноте полыхали огнем страсти золотые глаза воина-завоевателя.

Ник никогда не вызывал у нее таких чувств, хотя она любила его, а этот конкистадор разом разбудил в ней все, что до поры до времени скрывалось в самых потайных уголках души Линды Чериш.

Она больше не сопротивлялась и не спорила.

— Я хотела этого с первого дня нашего знакомства.

— И ты удовлетворена?

— Нет. Займись со мной любовью.

— Так не пойдет. Занятия любовью — это не то, что один человек делает с другим человеком. Если мы решимся на это, Линда, мы оба займемся любовью, потому что только в этом есть смысл и истина. Не сейчас. Не сегодня ночью.

— Почему?!

Он спокойно и хладнокровно отстранил ее руки, и Линда почувствовала, что сейчас заплачет.

— Сегодня у тебя был шок, ты себя плохо контролируешь. Если мы сейчас займемся любовью, завтра ты об этом пожалеешь, а может и раньше, еще в моих объятиях.

— Мне все равно!

— Мне не все равно. Я не хочу, чтобы меня использовали, тем более не хочу, чтобы с моей помощью мстили человеку, умершему три года назад.

— Это неправда…

— Тогда что это? Внезапная страсть? Кровь в голову? Бес в ребро? Будь честнее, ведь ты хочешь меня использовать.

Линда неожиданно спокойно подумала о том, что сейчас умрет, если не добьется своего.

— Коннор… Ты ведь тоже используешь меня, разве нет? Ты хочешь меня, я — тебя. По-твоему, этого недостаточно?

Коннор посмотрел в синие, почти безумные в этот миг глаза. Ощутил бешеный жар и трепет нежного тела. И впервые в жизни понял, что не может следовать собственному плану.

Все в жизни вдруг потеряло смысл. Важна была только она, Линда, строгая королева, безупречная красавица. Сейчас она была другой — жадной и нетерпеливой, отчаянной и испуганной, возбужденной и соблазнительной.

Он еще пытался сопротивляться, когда горячие губы коснулись его шеи, даже когда руки Линды обвились вокруг его талии… Но разум уже угасал, а на смену ему приходил инстинкт здорового и сильного самца, почуявшего запах самки. Он становился зверем, боялся этого, жаждал этого, видел те же чувства в смертельно-синих глазах женщины, которую хотел больше всего на свете.

Рычание вырвалось из груди мужчины. Коннор сделал то, о чем мечтал уже несколько месяцев, — запустил пальцы в густую гриву черных волос, пропустил шелковые пряди между пальцами…

— Я не хочу, чтобы ты об этом пожалела…

Кто-то маленький и мерзкий внутри него рассмеялся дребезжащим старческим смехом. О чем ты, Коннор Брендон? Ведь ты сам собираешься оттолкнуть ее, едва приручив!

Он еще пытался контролировать себя, но Линда с силой прижалась к его груди и взглянула ему в глаза с новым, властным и зовущим выражением.

— Я знаю, чего хочу. Ник мертв уже три года, и хватит об этом. Ты сам сказал, что между нами что-то есть, и мне необходимо выяснить, что это. Я хочу тебя, Коннор!

Плоть и кровь больше не могли сдерживаться. Коннор медленно поднес руку Линды к губам, не сводя с нее пылающего взгляда. Поцеловав, так же медленно перенес ее себе на грудь. Она поняла, стала торопливо расстегивать пуговицы его рубашки.

— Да, Линда, да…

Звук его голоса заставил кровь быстрее заструиться по жилам. Линда больше не слышала ни ветра, ни океана, она утопала в барабанном бое, захлестнувшем ее голову. Лицо Коннора казалось высеченным из камня, но глаза пылали и чувственные губы шептали ее имя.

Это сделала я! Это из-за меня он теряет рассудок, из-за меня сильные руки стали такими торопливыми и жадными, из-за меня…

Коннор подхватил Линду на руки, на мгновение приник к ее губам страстным и страшным поцелуем, а затем почти опрометью бросился из гостиной наверх, унося свою добычу, свою пленницу с собой.

Они оказались в ее спальне… Да хоть на Северном полюсе! Линде это было безразлично. С ноги слетела туфля. Какая разница!

Теперь они стояли около кровати и самозабвенно целовались, руки Коннора бродили по ее телу, сминая одежду, разжигая огонь, который не потушить ничем, кроме…

Она не знала этого раньше и надеялась узнать сейчас, только вряд ли могла бы внятно это сформулировать. Все наносное, приобретенное за годы, ушло, осталась женщина, стоящая перед мужчиной, а еще их возбуждение и их желание обладать друг другом. Когда ладони Коннора легли ей на грудь, Линда выгнулась и простонала его имя.

Соски напряглись и стали столь чувствительными, что даже прикосновение тонкого кружевного лифчика причиняло ей боль. Линда торопливо срывала с Коннора рубашку, чувствуя, как дрожат от нетерпения ее руки. Неожиданно Коннор резко выпрямился, вглядываясь в темноту за распахнутым окном.

— Что это было… Ты не заметила?

— Это занавеска качнулась на ветру…

— Закрыть окно?

— Не надо…

Она справилась с рубашкой и отбросила ее прочь. Настала очередь мужчины. Коннор медленно расстегивал ее блузку, пуговицу за пуговицей, то и дело наклоняясь и целуя пылающую кожу. Линда едва не теряла сознание от возбуждения, но не двигалась, выдавало ее только бурное и прерывистое дыхание.

Что ж, если не вышло с любовью, испробуем чистый секс.

От этой циничной мысли стало холодно и неуютно, но лишь на мгновение, а потом все мысли начисто вылетели у Линды из головы.

Они стояли и пожирали друг друга взглядом. Коннор медленно расстегнул почти невидимый лифчик, отбросил его прочь. Линда глубоко вздохнула и коснулась губами его груди. Ее язык описал быстрый круг около его соска, и Коннор не сдержал стона. Это было приятно. Знать, что и она имеет над ним власть, подобную его собственной.

В лунном свете блеснула золотая цепочка, подарок Ника. Линда спокойно сняла ее и бросила куда-то в угол комнаты. Все кончено. Нет больше цепей.

Она волновалась и не могла понять, почему? Ведь Коннор не средневековый рыцарь, давший обет верности одной даме, да и она не непорочная дева, почему же так темно в глазах и подкашиваются колени? От страха? От желания?

— Ты так прекрасна, Линда! Слишком хороша… для меня…

— И ты прекрасен, Коннор… Я — просто женщина… Люби меня, Коннор!

Она еще хотела сказать ему, что боится. Того, что она слишком холодна и не способна удовлетворить мужчину, того, что не знает любви, потому что всю жизнь принимала за нее что-то другое, того, что и с ним ей суждено испытать горькое разочарование в себе самой…