Хорошие девочки плачут молча (СИ) - Иванова Инесса Страница 13

Значит, расспросы напрямую смысла не имели. Я мог бы прийти и устроить скандал, но не получил бы ничего, кроме угроз и обещаний расстроить мои дела. Ни того ни другого я не боялся, и всё же скандалы ненавидел. Они бесполезны, даже вредны, и ни на шаг не приблизят меня к той точке на карте, где сейчас находится Марго.

Когда я вернулся в Москву, уже вовсю цвела сирень. Я ловил себя на мысли, что хочу сорвать охапку, набить её белыми, сиреневыми и тёмными цветами и бросить букет под ноги той, ради кого прилетел. Даже если она не захочет меня видеть, даже если у неё другая жизнь, я сломаю пластиковые стены её нового убежища и заставлю выслушать себя. Заставлю передумать.

Это будет сложно, Марго упряма, бог знает что Старицкий наплёл ей обо мне, но я умею быть настойчивым.

Времени оставалось дней пять, не больше. Мне надо будет вернуться к работе, но я не могу уехать, не повидавшись с ней, не обняв за хрупкие плечи, не ощутив запах её тела в своих руках! Все дни, которые мы жили в разлуке, я представлял себе нашу встречу и теперь не собирался отказываться от своих планов.

Тайны, которыми окутал Старицкий отъезд Марго, злили не меньше самого факта этого бегства. Разве она не знает, что не сможет вот так исчезнуть, раствориться на карте без объяснений? Хотя прекрасно понимала, что какие бы слова между нами ни были сказаны, я от своего не отступлю. Найду, разыщу и украду. Спрячу от всего мира.

Я принял единственно верное решение. Нанял специального человека, из тех, чьими услугами по рекомендации пользуются многие в верхах. Он был удобен, незаметен и умел открывать рты прислуге, запуганной хозяевами под страхом увольнения. Никакого насилия, лишь пара помощников и деньги.

Большие деньги, если речь шла о срочном заказе. Как было и в моём случае.

Прошло уже три дня, но я пока не получал от него вестей. Фрэнк, дворецкий Старицких, конечно, ничего не скажет. Их постоянная горничная тоже, но невозможно утаить шила в мешке. Всегда кто-то из приходящей прислуги слышал то или иное, люди любопытны, отъезд дочери хозяина не мог быть рядовым событием, ведь он более напоминал бегство.

От меня? Скорее всего.

Я не мог усидеть на месте и принялся ходить по гостиной. Все дни по приезде я проводил здесь, включал электрический камин и старался забыться в работе. Просматривал интересующие политические сводки, иногда беседовал с тем или иным приятелем, выходил куда-нибудь, но никогда не переступал порог спальни.

Там всё ещё витал её дух. Марго бросила меня? Вероятно, что так, но должно же быть какое-то объяснение! Люди не срываются с места без причины. И не меняют номер телефона. Не прячутся так, словно боятся новой встречи и того, что будет на ней сказано.

И эти слухи о клинике неврозов. Слишком экзотично, чтобы быть ложью. Я был уверен, что Старицкий надавил на неё, заставил раскрыть карты, воззвал к гипертрофированному чувству долга. Сломал мою Марго.

Но я не дам ему отнять её силой! Не позволю разделить нас, заставить по отдельности переживать, перемалывать свою боль, не смея даже перемолвиться словом с тем, кто был так близок, а теперь стал невероятно далёк.

Я сходил с ума от неизвестности и однажды, выпив немного виски, понял, что если мой человек завтра с утра не даст о себе вестей, если не скажет, куда понесла свои слёзы Марго, то я приду к Старицкому и выведаю правду. Если бы я ворвался со скандалом, это бы ничего не решило, нажать кнопку и вызвать охрану проще простого, а я заведу разговор исподволь.

И когда мы останемся одни, тогда уже заставлю старика сказать правду. Конечно, он кремень и адрес не назовёт, но и я не тот, кого можно обвести вокруг пальца. Некоторые зацепки мне это даст, он выйдет из себя, скажет, чтобы я держался от неё подальше, но невольно выдаст правду. Какую-то её часть.

Я хотя бы буду знать, в каком направлении искать его дочь.

Но наутро детектив объявился. Более того, он принёс мне не только информацию о городе, в котором от меня спрятали Марго, но и район, в котором она поселилась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не теряя ни секунды, я заказал билет на поезд. И через три часа был на перроне вокзала города Тулы.

На сердце было легко, я чувствовал себя гончей, идущей по следу и настигающей цель. Домой к ней я не поехал, знал, что Марго будет на работе, сейчас как раз наступит перерыв, и она захочет пойти перекусить. Наверное, или я придумаю что-то ещё.

Я стоял напротив её офисного здания и ждал. При других обстоятельствах подошёл бы к концу рабочего дня и спокойно дождался, пока она выйдет. Свободная и полностью моя.

А что если она уже нашла кого-нибудь другого? Эту мысль я старательно прятал за прочими, чтобы не упасть духом. Я видел, как смотрела, как говорила со мной Марго при нашей последней встрече. Это не могло вот так просто исчезнуть! Раствориться в прошлом, ведь минуло всего несколько месяцев. Даже не год!

И вот я увидел её. Увидел и почти не узнал. Так она изменилась, похудела и осунулась. В этот миг я понял, что никто не стоит между нами, кроме недоразумений. Но их я развею немедленно.

Не думая ни секунды, я пошёл ей навстречу.

Марго

— Зачем ты меня нашёл? — спросила я первым делом, когда он подошёл и стал таким близким, что протяни руку — и расплачешься.

Я сдержалась, привычка прятать эмоции помогла не разрыдаться, уткнувшись в его грудь. Минута слабости, которая иногда значит так много для будущего. Для моего будущего и нашего общего.

Которого нет и больше не может быть. Я всегда должна это помнить.

И всё же на какой-то миг мне показалось, что всё можно исправить, что никакая боль не длится вечно, что пора перешагнуть через неё и жить дальше. Так, будто я действительно могу изменить своё будущее, если очень захочу.

По взмаху ресниц, по соприкосновению рук и тел.

— Потому что ты обещала выйти за меня замуж. Я пришёл, чтобы ты исполнила своё слово. Я своё сдержал, я вернулся к тебе.

Мы стояли чуть поодаль у прохода, и мне захотелось, чтобы никто больше не помешал беседе. Возможно, стоит сходить с ним в кафе, просто поговорить, сев напротив друг друга. Как бывшие.

Вспомнить то, что нельзя повторить. И покаяться.

Нет, я не собиралась рассказывать правду. Михаил сразу станет настаивать на своём, тогда он не отпустит меня, не потому, что любил когда-то, а из чувства долга. Скажет, что раз я пострадала по его вине, то он должен быть теперь рядом.

Он не понимает, что мне не нужно такое «рядом»! Ловить на себе жалостливый взгляд каждый раз, как я внезапно обернусь или посмотрю в тот момент, когда он не будет этого ожидать.

Это разобьёт сердце. Не мне, моё давно разбито, растоптано в прах и пыль, и я сделала это сама. Не пожалев, потому что жалеть может живой, а я умерла. Осталось только истаять, раствориться в тумане для тех, кто ещё меня помнит.

Исчезнуть физически.

Уничтожила всю нашу с Михаилом переписку, заставила себя не вспоминать о нас, вычеркнула эту страницу из дневника памяти. Сожгла себя, превратив душу в пепел.

И вот он стоит передо мной как ни в чём не бывало и смотрит с лёгкой укоризной. А мне не хватает воздуха, я задыхаюсь, я снова почувствовала, что умерла не вся.

Да что же это такое за наказание: отсутствие смерти! Я бы дорого отдала за возможность больше ничего не чувствовать, глядя на него, слушая его спокойную речь. Стоит протянуть руку, но она до боли впилась ногтями в ладонь, чтобы этого не сделать.

Михаил — гордый, он не станет бесконечно молить о любви, когда поймёт, что ему не рады. И я сумею это до него донести. Я ему не рада.

Я его боюсь. И себя боюсь. Себя даже больше, потому что слаба.

Потому что он будил то, что следовало похоронить. Надежду. Нет никакой надежды, не надо себя мучить, отрезая хвост по частям.

— Я не хочу выходить за тебя замуж, — сказала я, почувствовав, как в глубине души поднимается вопль возмущения: «Врёшь!» — И не выйду. Нам не о чем говорить.